Моя голубка - Айрис Джоансен

— Что ты собираешься делать? — воскликнула пораженная Шина, когда он нагнулся и подхватил ее на руки. Ее сердце отчаянно колотилось от страха и странного волнения, когда она вцепилась в обнаженные плечи Рэнда. Он быстро понес ее к пруду. — Отпусти меня! Рэнд!

— Не раньше, чем я продемонстрирую тебе свою готовность к решительному шагу, — с издевкой сказал он. — Я же не могу обмануть твои надежды!

— Я же сказала, что сожалею, — жалобно проговорила Шина. Рэнд направлялся прямо к пруду, и она не могла отделаться от неприятного ощущения, что он хочет ее туда бросить.

— А я ни о чем не жалею! И собираюсь наслаждаться каждым мгновением.

Неожиданно они оба оказались в облаке кружевных ветвей, потому что Рэнд нырнул под сень большой плакучей ивы, склоняющейся к самому берегу пруда. Затем листья остались позади, и они оказались почти в полумраке. Рэнд уложил ее на что-то очень мягкое, что оказалось толстым слоем мха, и опустился рядом на колени, сразу же начав расстегивать ей блузку.

Шина озиралась вокруг в немом изумлении. Опускающиеся до земли гибкие ветви ивы образовывали вокруг них словно плотную занавеску, полностью отгораживая от окружающего мира. Солнце пробивалось сквозь ветви лишь отдельными лучами, рисуя изменчивые узоры на земле.

— Это словно свой, особый мир, — с восхищением проговорила Шина. — Я и не догадывалась, что здесь скрывается такое чудо!

— Когда я был ребенком, я убегал к ивовому пруду при первой же возможности. Лора так и не могла этого понять, ведь в Кресент-Крик было столько развлечений! Я никогда не говорил ей, что для меня это было нечто вроде собственного святилища, куда никто другой не знает дорогу. Это же мечта каждого ребенка.

— И поэтому, когда ты вырос, то купил это ранчо, — задумчиво сказала Шина, вглядываясь в склоненное над ней лицо, как будто желая представить непослушного, проказливого мальчишку, который прибегал сюда много лет назад.

— Я купил ранчо, потому что это хорошее вложение денег, — холодно возразил Рэнд, твердо встречая ее взгляд. — Чувства здесь роли не играли.

— Ты уверен? — мягко спросила Шина, нежно глядя на него. — А мне кажется, что играли. Челлон пожал плечами.

— Думай что хочешь. Ты еще узнаешь, что меня никто не считает особенно романтичным. Это качество больше подходит тоскливым ирландским певицам.

Шина подавила улыбку. Что могло быть романтичнее, чем пятилетнее увлечение незнакомой девушкой?

Челлон расстегнул последнюю пуговицу ее рубашки и был уже готов снять ее, когда Шина остановила его, взяв за руки.

— Почему ты делаешь это, Рэнд? — тихо спросила она.

Он насмешливо скривил губы.

— Мы будем иметь ребенка, — холодно сказал он. — Или, по крайней мере, хорошенько постараемся. Надеюсь, тогда-то ты избавишься от своих необоснованных сомнений на мой счет?

— Я никогда не говорила, что хочу забеременеть, — сдержанно сказала Шина. — Я знаю, что обидела тебя своим недоверием, но это не способ, чтобы наказывать меня, Рэнд. Ты потом об этом горько пожалеешь.

— Вероятно, — признал Челлон, отводя ее руки и стаскивая с ее плеч рубашку. — Но сейчас уже поздно думать об этом. Теперь меня уже ничто не остановит.

И тогда в первый раз Шина заметила, как дрожат его руки и как быстро пульсирует жилка на его виске, выдавая внутреннее волнение. Он перевел взгляд с ее лица на обнаженную грудь, и взгляд его потеплел. Он судорожно вздохнул и протянул руки, чтобы коснуться нежных полушарий.

— А может быть, я просто ищу предлога, — осипшим голосом сказал он, наклоняясь к ней почти вплотную. Сопровождая каждое слово легким поцелуем, он продолжал: — Я весь день изнемогал от желания, словно меня сжигала лихорадка. Видимо, я пристрастился к сексу и испытываю к нему непреодолимую силу, как наркоман.

Шина теперь и сама дрожала, остро ощущая его близость. Едва дыша, она спросила:

— Так ты больше не сердишься? Рэнд покачал головой, не переставая касаться при этом ее губ.

— Ну как я могу сердиться на тебя в такой момент, моя голубка? Все, о чем я сейчас могу думать, это увидеть тебя обнаженной, лежащей на этой подстилке из мха. Как же я этого хочу! — Большими пальцами он нежно ласкал ее соски, и Шина почувствовала, как ее тело бурно отзывается и на его ласковые слова, и на его действия.

Она посмотрела на него странно торжественно.

— Кажется, я тоже этого хочу, — глухо сказала она. Она пододвинулась поближе к его сильному телу, как будто в нем был притягивающий ее магнит. Конечно, был, подумала она, обнимая его за талию и прижимая свою нежную грудь к его твердой мускулистой груди. Ему достаточно было только дотронуться до нее, как в бедрах запульсировала знакомая сладкая боль.

Мощная судорога сотрясла тело Челлона, когда он почувствовал, как напряглись ее соски от соприкосновения с его грудью.

— Ты уверена? — спросил он, прерывисто дыша и притягивая ее еще ближе. — Я постараюсь предохраниться, но ничего не могу гарантировать. Я просто схожу с ума, когда я рядом с тобой.

Шина приникла к нему, покрывая легкими поцелуями гладкую кожу его плеча.

— Уверена, — выдохнула она и затаила дыхание, испытывая невероятное наслаждение от прикосновения мужских рук, гладящих ее спину. — И можешь не думать о предохранении, я не против.

— Боже, голубка, я тоже! — Рэнд жадно впился в ее губы, изнемогая от желания, и она ответила ему с не меньшей страстью. Его язык скользнул внутрь, полный горячего нетерпения, и принялся играть с ее языком, пока они с Шиной не начали дрожать и задыхаться от страсти. Руки Рэнда с несвойственной им неловкостью боролись с «молнией» на ее джинсах, в то время как Шина так же неуклюже пыталась расстегнуть его ремень.

— Лучше я сам, дорогая, — дрожащим от возбуждения голосом сказал Челлон, отводя ее руки. — Мне хочется, чтобы в этот раз все длилось подольше, а твои руки доводят меня до экстаза. — Он быстро снял с нее джинсы и опять уложил на мох, так что она лежала перед ним во всей красе, разметав длинные цыганские кудри, а маленькое нежное тело трепетало от желания в томительном ожидании его ласк.

— Да просто смотреть на тебя — и то наслаждение! — Он положил дрожащую руку на мягкий и плоский живот Шины и начал осторожно ласкать его, отчего она выгнулась, как будто через нее пропустили заряд электрического тока. — Ты такая маленькая! — с удивлением произнес он. — И как я только в тебе помещаюсь?

Он нагнулся и поцеловал там, где только что гладил рукой.

— Ты вся — сама мягкость и теплота, и ты так потрясающе пахнешь! — Его язык начал ласкать ее чувствительную плоть, и она чуть не задохнулась от нахлынувших ощущений. — Я люблю в тебе все, ты это знаешь? Даже твой вкус на меня действует. — Его губы добрались до ее напрягшихся в ожидании сосков и стали неторопливо ласкать ее грудь.

Шина не могла бы на его месте быть столь терпеливой. Каждое его прикосновение действовало, как разряд тока, каждая ласка разжигала лихорадку, неизбежно усиливающую боль внизу живота. Она начала издавать негромкие гортанные стоны, вне себя от желания. Рэнд поднял голову, удовлетворенно посмотрел на нее и улыбнулся с безмерным удовольствием, а потом возобновил свою игру.

Шина чувствовала, что сейчас взорвется, и прикусила губу, не в силах дольше выносить его медлительности. У Рэнда, может быть, достаточно опыта и самоконтроля, чтобы вести такую игру, но у нее — нет. Ее руки судорожно вцепились в его крепкие плечи так, что ногти впились в кожу, оставляя красные следы.

Рэнд засмеялся счастливым смехом и сел, его золотые глаза сияли возбуждением и радостью.

— И правильно! Оставь на мне свои метки, маленький котенок. Я хочу смотреть на них потом и вспоминать, как ты выглядела в этот момент. — Он неторопливо раздвинул ее бедра, отчего она ощутила себя полностью в его власти, и посмотрел на нее потемневшими от желания глазами. — Ты сейчас, словно девушка, приготовленная для жертвоприношения древнему языческому божеству, — прошептал он, лаская пальцами внутреннюю поверхность ее бедер.

Но Шина уже не могла больше терпеть. Рэнд явно собирался продолжать свои ласки до тех пор, пока она действительно не сойдет с ума от желания. Значит, надо заставить его потерять над собой контроль, хитро подумала она. Одним быстрым движением она сжала бедра, поймав его пальцы в ловушку. В тот же момент она грациозно села и игриво посмотрела на него.

— Но у меня нет желания становиться жертвой, — сказала она прерывающимся от возбуждения голосом и поднялась на колени. — Эта роль слишком пассивна. Лучше я буду главной жрицей.

Она пододвинулась к нему поближе и потерлась грудью о его грудь, как чувственная кошка, а затем стала осторожно покусывать его за плечо.

— Я буду достаточно деликатной и не буду использовать свои руки, — подчеркнуто кротко сказала она. — Ведь я же не хочу сводить тебя с ума.