Он и Я (СИ) - Тодорова Елена

— Отцу?

— В Россию, — отвечает как-то уклончиво, чем окончательно меня запутывает.

Мотнув головой, зажмуриваюсь. Минутное послабление, и я, конечно же, нарушаю недавно установленные границы. Бросаюсь к Тарскому. Обхватываю руками и прижимаюсь к груди.

— Прекрати! Прекрати быть таким… — кажется, сама не соображаю, о чем прошу.

Очевидно, это уже душевная агония.

— Нет, — как-то чересчур растягивает это слово. Мягко размазывает. Так мягко, что становится страшно. — Это ты прекрати, Катенька.

— Пф, ради бога… — возмущаюсь по привычке. Прикрывая глаза, ищу успокоение в сильном биении его сердца. — Я ничего не делаю.

— Думаешь. Делаешь. Выдаешь.

— Неправда, — глупая отмазка.

Но больше мне нечего возразить. К моему огромному облегчению, Тарский и не настаивает. После небольшой паузы, во время которой я незаметно перебираю губами его горячую кожу, переключается на другую тему.

— Завтра важный вечер. Ты мне нужна будешь.

— В каком смысле? — торможу разгоняющееся сердце. По крайней мере, пытаюсь. — Я и так каждый вечер с тобой.

— Завтра мы должны появиться на свадьбе одного человека. Мне нужно, чтобы ты была веселой и осторожной.

— Веселой и осторожной? — пробую сложить эти два состояния воедино. — Стоп, подожди… Мы завтра идем на свадьбу, а ты мне об этом ночью сообщаешь?

— Свадьба чужих людей.

— Все равно! Я должна подготовиться, настроиться… Продумать, что надевать…

— Элиза тебе поможет.

Сердце моментально превращается в камень. Обрывается и заваливается куда-то ниже земного ядра.

Упираясь предплечьями в грудь Тарского, отстраняюсь. Он, безусловно, не препятствует. Позволяет отшагнуть. Спокойно смотрит в глаза. Нет, не так… Снова меня изучает.

Какого черта?

— Бахтияровы тоже будут? Эта Элиза… — эта чертова, мать ее, Элиза! — Они тебе помогают? Она… Давно ты их знаешь? Откуда?

— Давно.

— И это весь ответ? — распаляюсь от досады и огорчения. — Я столько всего спросила!

— Вот именно, Катенька, ты слишком много вопросов задаешь.

Да пошло все к черту! Я устала водить хороводы!

— У тебя с ней что-то было?

— Это имеет значение?

Вот бы дотянуться и дать ему по голове!

— Конечно, имеет!

Пока я жду прямой ответ на свой прямой вопрос, Таир, черт возьми, дает заднюю.

— Возвращайся в спальню, — тон такой, словно ему скучно стало.

Только я уже чересчур много выдала, чтобы заткнуться и исчезнуть.

— Нет, скажи мне! Разве не понимаешь, как это важно? Мы ведь вместе здесь… Должны знать все, помогать друг другу… Я за тебя волнуюсь… Ты можешь мне все рассказывать… — транслирую полнейший бред. Сама в шоке. Да что там говорить! Судя по тому, что я вижу, удивление испытывает даже непрошибаемый Таир. Однако остановиться уже не могу. — Мы с тобой… Ты и я… Мы…

Мне так трудно формировать мысль, да просто дышать… Сначала даже радуюсь тому, что он перебивает меня. Пока слова не обретают смысл.

— Давай проясним то, что действительно важно, — с нажимом говорит Тарский. — Нет никаких «нас». То, что мы здесь вместе, не значит, что я тебе принадлежу.

Меня словно в грудь ударяют, и я задыхаюсь… Он ведь вскрывает все мои, казалось бы, тайные мысли и желания. Безжалостно извлекает все это на свет божий и хладнокровно растаптывает.

— Ты едва не лишил меня девственности, — апеллирую быстро и яростно. — У нас что-то… Между нами что-то происходит… Давно… Ты ведь раньше меня это понял… — произношу, как только сама осознаю. К черту! Не могу в себе держать. — Да! Ты понимаешь! Почему отрицаешь очевидное?

На что я надеюсь? Рассчитываю, что Тарский вдруг снимет броню и признает, что в моих словах есть какая-то истина?

Черта с два!

— Ты слишком много фантазируешь, — тем же холодным тоном давит меня, как таракана. — Научись слушать то, что я говорю.

— А ты научись слушать свое сердце! — это я уже натурально сопли размазываю. Кричу, словно обиженный ребенок. — Пожалеешь еще… Если ничего нет, замучу малину с Федором! Мм-м? Как тебе? По-моему, он красивый.

Таир поджимает губы, вдыхает резче и, трепеща ноздрями, как тот самый огнедышащий дракон, обжигает меня взглядом. Секунда, две, три… Отворачивается.

— Доброй ночи, Катя, — отвешивает крайне спокойно, типа ему плевать.

Как же! Посмотрим…

— Спи, спи… — мое пожелание отнюдь не доброе. — Таи-и-и-р-р… — в заключение еще и дверью трескаю, аж штукатурка сыплется.

В груди с такой силой горит… Жить не дает…

Что за ерунда? Когда отпустит?

Ничего не вижу. Сплошной туман. Но по привычке мчусь на полной скорости.

Покалечусь? Умру? Пусть!

25

Я, с тобой — конфетка ночью,

А наутро — головная боль!

Что скрывать? Я капитальная заноза,

И не надо менять…

Странновато себя ощущаю на этой свадьбе. Сижу за столиком в центре зала в полном одиночестве. С улыбкой слушаю музыку и, чего греха таить, собираю мужские взгляды. Стараюсь при этом выглядеть расслабленно, не выказывая истинную нервозность.

Господи, когда этот Тарский вернется?

Куда так резко пропал? Чем занимается?

От силы десять минут отсутствует, а мне кажется, что целую вечность. Хоть бы предупредил, когда именно исчезнет и через сколько вернется.

Элизу вижу в другом конце зала. Радуюсь, что она сегодня далеко от нас. Ну и дополнительное удовольствие нахожу в том, что могу контролировать ее нахождение. Тарского нет, но она на месте — самое главное. Фройляйн Бах весь вечер старательно обхаживает какой-то краснощекий мужик, и она, судя по ее фирменному жеманству, весьма не против. Вот бы этот офицер вскружил ей башню, чтобы забыла имя свое фальшивое!

Господи, да тут половина гостей военные…

Слабо разбираюсь, к какому роду служб эти кители относятся, но, не могу не отметить, от них прямо-таки в глазах рябит. Чувствую себя едва ли лучше, чем во время перестрелки двух криминальных группировок. Все же любые мундиры подсознательно вызывают у меня крайнюю степень неприязни. Пусть они и немецкие.

А тут я еще не оправилась после шокирующего открытия, что Тарский действительно знаком с некоторыми гостями. Они радуются встрече с ним и обращаются по имени. Откуда только знают, если легенда семьи Ланге родилась всего месяц назад?

Все это весьма и весьма странно!

Боже, да куда же он пропал?

Почему я должна тут сидеть, словно нарядная фарфоровая кукла?

Лениво верчу бокал и машинально наблюдаю за колебанием пузырящейся жидкости. Спешу допить, пока шампанское не выдохлось и не перегрелось. Сразу же подаю официанту знак. Тот реагирует на радость оперативно. Незамедлительно подходит и с вежливой улыбкой склоняется к столу. Улыбаюсь в ответ и снимаю с подноса четвертый за вечер фужер.

Я в этой Европе точно сопьюсь… И пусть это останется на совести Тарского. Вкусно же… Кроме того, это единственный способ занять руки и расслабиться.

Вздрагиваю и едва не давлюсь злосчастным шампанским, когда плеч касаются холодные мужские ладони. Стоит совершить вдох и осмыслить свои ощущения, за инстинктивной тревожностью приваливает неоправданно бурный восторг.

Запрокинув голову, шепчу едва слышно:

— У тебя ледяные руки. Ты что, по морозильнику бродил?

— Помогал разделывать рыбу, — с невозмутимым лицом поддерживает юмор.

— Мм-м… Кровь на манжете осталась.

Говорю это без какой-либо задней мысли. Просто забавляюсь. Однако по тому, как стремительно взгляд Тарского проходится от правого к левому запястью, понимаю, что ненароком попала в цель. Если не прямо в яблочко, то очень близко.

Таир быстро возвращает взор к моему лицу, только я уже начинаю волноваться.