Сокровища Траникоса - Роберт Говард

Белеза, незамедлительно выбежала из главного дома, остановила Зароно.

— Где Конан?

Корсар указал пальцем на темный лес. Его грудь тяжело вздымалась и опадала. Пот ручьями стекал по его изможденному лицу.

— Их шпионы наступали нам на пятки, прежде чем нам удалось достичь берега. Конан остановился, чтобы задержать их, убить парочку и дать нам возможность добраться до крепости. Отвернувшись от девушки, он поспешно рванулся к палисаду, чтобы занять место на бруствере, куда уже вскарабкался Стромбанни. Валенсо тоже находился там, за кутавшись в плащ, настороженный и молчаливый. Его лицо превратилось в застывшую угрюмую маску.

— Смотрите! — проревел возбужденно один из пиратов, перекрывая оглушающий рев пока еще невидимой орды дикарей.

Из темнеющего леса выбежал человек и помчался прямо к воротам затаившейся крепости.

— Конан! — по-волчьи оскорбился Зароно. Его глаза сверкнули ненавистью. — Теперь мы в безопасности. мы знаем, где лежат сокровища. Теперь я не вижу особых сдерживающих моментов. Почему бы нам сейчас не пристрелить этого варвара?

— Нет! — решительно возразил Стромбанни и схватил его за руку. — Нам еще понадобится его сабля. Смотри!

Позади мчавшегося громадными прыжками киммерийца из леса с ревом высыпала дикая орда — сотни и сотни обнаженных пиктов, орущих и воинственно размахивающих оружием. Их стрелы непрерывно жужжали вокруг, бегущего. Парой огромных прыжков он достиг восточной стороны палисада, схватился за острие двух толстых кольев, пружинисто подпрыгнул и перемахнул через частокол, сжимая в зубах саблю, которую успел пристроить, прежде чем перепрыгнуть через деревянную стену. Звенящая стрела с дрожью вонзилась в дерево как раз в то место, где он только что находился.

Его плаща на нем уже не было, его белая рубашка была изорвана н запачкана кровью.

— Остановите их! — проревел он, спустившись с бруствера, где беспокойно топтались пираты, корсары и солдаты. — Если они, подобно мне, перепрыгнут палисад, считайте, что с нами покончено.

Опомнившиеся пираты, корсары и солдаты тотчас же повиновались, и град стрел ударил в приближающуюся ревущую толпу.

Конан увидел Белезу, в тонкую руку которой вцепилась Тина, и ругательство его было очень причудливым и живописным.

— Марш в дом! — нетерпящим возражений голосом рявкнул он. — Их стрелы дождем сыплются через палисад. Ну, что я сказал! — Черное древко вонзилось в землю прямо под ногами Белезы, подрагивая, как змея, готовая ринуться в атаку. Конан схватил арбалет вложил в него болт.

— Эй, вы, несите сюда факелы! И пошевеливайтесь! — проревел он, перекрывая шум развернувшегося сражения. — В темноте мы не сможем драться с ними!

Солнце уходило за горизонт в мрачной багряности песчаного берега и темнеющего леса. Снаружи, в бухте, люди на борту караки подняли якоря, и, «Красная рука» со все увеличивающейся скоростью поплыла к кроваво-красному горизонту.

7. ЛЕСНЫЕ ДИКАРИ

Темная ночь окутала побережье. Но факелы слабым дрожащим светом освещали сумасшедшую, словно из потустороннего мира, сцену. Раскрашенные, обнаженные дикари устремились вперед, как волна прибоя, накатились на палисад. Их белые зубы и сверкающие жаждой смерти глаза блестели в свете факелов. Перья птицы Носорога были воткнуты в их взлохмаченные черные гривы; здесь были также перья кормарака, мелькали перья морского орла. Двое воинов, наиболее дикой наружности, вплели в свои спутанные волосы зубы акулы. Прибрежные племена прибыли сюда со всех сторон, чтобы очистить берег от вторгнувшихся в их владения белокожих людей.

Монолитными рядами, действуя плечо к плечу, бросались они на палисад, осыпая его градом стрел, и не обращая внимания на ответные стрелы и арбалетные болты, которые сразили уже многих из нападающих. Иногда дикари подбирались так близко, что могли бить боевыми топорами в тяжелые ворота, а их остроконечные копья могли проникать внутрь крепости через бойницы. Штурм был бешеным. Однако каждый раз взбесившийся людской поток, орущий и размахивающий оружием, откатывался назад, оставляя позади множество трупов и раненых, корчившихся от боли. В подобном виде борьбы у морских волков был приобретен огромный опыт, и они весьма искусно отбивали атаку за атакой, действуя слаженно и умело. Их стрелы и арбалетные болты пробивали самые настоящие бреши в сплоченной орде нападающих, а их сабли сбивали с палисада беснующихся пиктов, которым удавалось забраться на частокол. Однако дикари не унимались, и снова, и снова бросались на штурм форта.

— Они как бешеные собаки! — пропыхтел Зароно, отсекая хватающиеся за обагренные острия кольев палисада темные руки, не обращая совершенно никакого внимания на раскрашенные останки, которые с оскаленными зубами смотрели на него снизу вверх.

— Если нам удастся удержать крепость до утра, они потеряют мужество и желание к атакам, — пробурчал Конан и с точностью опытного бойца одним ударом сабли снес раскрашенную голову, возникшую над частоколом. — Ага, они уже отступают!

Волна дикарей беспорядочно откатилась назад. Люди на бруствере смахнули пот со своих лиц, подсчитали погибших и обтерли залитые кровью рукоятки своих сабель и мечей. Как опьяненные жаждой крови волки, которые вынуждены отказаться от намеченной жертвы, пикты отпрянули за пределы освещенного пространства. У палисада остались только трупы.

— Они ушли? — Стромбанни убрал с лица мокрые от пота волосы. Сабля в его крепко сжатой руке была иззубрена, а рука забрызгана кровью.

— Они все еще находятся поблизости, — Конан кивком головы указал в ночную тьму. Он мог разглядеть, как там что-то изредка передвигалось, кроме того, в том направлении время от времени в слабых отблесках пламени факелов блестели чьи-то глаза и вспыхивали матовые блики, отбрасываемые медным оружием.

— Все же они на некоторое время отступили и укрылись во мраке. Установите на бруствере охрану и позаботьтесь о том, чтобы другие люди тем временем поели и попили. Полночь уже минула. Ночь повернула к утру. Мы безостановочно сражались целых четыре часа. Эй, Валенсо, как дела там у вас?

Граф, в помятом, забрызганном кровью шлеме и нагрудных латах, побитых ударами боевых палиц, угрюмо подошел к Конану и обоим капитанам. Он что-то неразборчиво пробурчал в ответ. В это мгновение из сгустившейся вокруг форта темноты внезапно прозвучал голос, громкий и ясный, эхом отдавшийся во всем форте.

— Граф Валенсо! Из Корзетты! Вы слышите меня? — в звучащем из тьмы голосе присутствовал несомненный стигийский акцент.

Конан услышал, как граф протяжно застонал, словно от смертельного удара. Валенсо, словно потеряв равновесие, зашатался и схватился за грубо обтесанные колья палисада, чтобы удержаться на ослабевших ногах. Его лицо, освещенное огнями факелов, приобрело пепельно-серый цвет. Голос незнакомца тем временем продолжал: