Майя и другие - Сергей Николаевич

* * * * *

…Так случилось, что в семье Книппер девочек в нескольких поколениях стали нарекать Ольгами. Это внесло в их жизнь – текущую и историческую – порядочно путаницы; тем паче когда в дело вмешалась знаменитая фамилия Чехов.

Когда-то я даже подозревала, что в решимости юной красавицы Ольги Книппер тайно обвенчаться с непутевым, но гениальным Мишей Чеховым не последнюю роль сыграло намерение повторить звучную фамилию знаменитой тетки, Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой. Брак не удался, но скандальная эскапада стала на поверку самым здравым поступком ее непростой жизни.

Лет что-нибудь шестьдесят с лишком тому назад мы с мужем пришли по приглашению Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой на чеховскую дачу – она же музей, – что на Аутке, в Ялте. Мария Павловна Чехова еще проживала там. На пианино стояла фотография по-заграничному красивой женщины, которую еще прежде я приметила у О.Л. Я спросила, кто это, и М.П. ответила, что это известная немецкая актриса Ольга Чехова, которая помогла музею во время немецкой оккупации (о войне тогда еще оговаривались – “в прошлом году”). В другой раз темпераментная греческая помощница М.П. – Е. Янова упомянула, что Ольга Константиновна присылала им сахар – чуть ли не мешок, – что в те голодные и холодные времена было большим подспорьем. Позднее, когда в отделе рукописей Ленинки я читала переписку О.Л. и М.П. и с немалыми трудами добралась до изъятого ее фрагмента в спецхран, то была поражена совершенной абсурдностью грифа “секретно”. Что секретного было, например, в ценах черного рынка на провизию в далекие пореволюционные годы? Или в упоминании О.Л. о молодежном театрике “Сороконожка”, где Оля будет вести декорационную часть? Потом я прочитаю письма самой Ольги Константиновны к О.Л. Например, от 25 марта 1924 года, уже на личном бланке, из Берлина в Чикаго, где гастролировал Художественный театр: “Дорогая, милая тетя Оля. Вчера совершилось мое крещение… я первый раз играла Allen de Estual в драме французской революционной Revolutions Hochzeit Michaelis’a… Как я играла, не знаю, но только помню бесконечные вызовы, слышала свое имя, цветы, и никак не могла понять, что я этим прыжком на сцену стану артисткой. Ведь я, кроме занятий с Мишей, никакой школы не имела. Разве только влияние его и студии, где мы дни и ночи проводили”…

Ольга Чехова будет сниматься у значительных режиссеров и в разных ролях, но блистать на экране и на сцене станет по преимуществу в ролях “салонных”. С ними она и окажется звездой Третьего рейха (сто сорок пять ролей только в кино – упомянет она на допросе в Москве в 1945 году).

Искусству, как говорится, искусствово, а звезда Ольги Чеховой на родине взойдет и засияет заново на другой сцене – исторической, когда выйдут в свет “Спецоперации” бывшего генерала Павла Судоплатова (“Олма-пресс”, 1997). В силовом поле сенсации grande dame немецкого кино получит роль Штирлица в юбке. В этом качестве она попадет в эпицентр современного мифологизирующего сознания и соберет урожай популярности, на какой едва ли может претендовать любое Искусство. Масскульт, многократно усиленный таким вполне реальным чудом, как интернет, распространит легенду по всем каналам наличных СМИ, будь то литература – бульварная или историческая, – кино или телевидение.

Впрочем, как сказано, создавать свою легенду Ольга начнет сама и немедленно по приезде за границу (позже она расцветит ее автобиографические книги). Напомню: молодая женщина прибыла в Берлин на мощной волне русской эмиграции (впоследствии она натурализуется в Германии). Всего достояния у нее было спрятанное под языком бриллиантовое кольцо, которого хватило, чтобы с помощью подруги снять квартиру и сменить валенки на изящные туфли.

Но это только кажется. На самом деле у нее было с собой нечто, что не надо было прятать под язык, зато можно было свободно конвертировать в получение ролей, – она была Ольга Чехова.

Имя Чехова звучало отнюдь не только в русских эмигрантских кругах, оно было хорошо знакомо немецкой культуре. Чехова переводили и читали еще при жизни. Но тем проводником, которым служат сегодня СМИ, был тогда театр: пьесы Чехова – со знаменитых гастролей МХТ в 1905 году – стали эрой и для немецкого театра. Имени Чехова-писателя резонировало имя Ольги Книппер-Чеховой, актрисы, а русское звучание было с начала века на европейском культурном пространстве обаятельно. Так что сочетание “Ольга Чехова” в совокупности с молодостью и красотой при правильном “маркетинге” было куда перспективнее бриллиантов.

Некогда избалованная и романтическая Олечка, хлебнув и голода, и холода, и разрухи, надо думать, пришла в себя, трезво оценила те преимущества, которыми обеспечило ее полудетское безумство, и постаралась окутать звучное имя аурой полуправдоподобных легенд. В самом деле, почему бы ей не оказаться прилежной ученицей самого Станиславского в знаменитом Художественном театре? Не сыграть Офелию с Мишей – Гамлетом в анонимном благотворительном спектакле? Или – еще лучше – не значиться в “Трех сестрах” и “Вишневом саде” (созвучие имен придавало оттенок достоверности явной путанице).

И так далее, скользя на грани вероятного. Ну да, маленькие Книпперы жили в Царском Селе, но с царскими детьми, разумеется, не играли. Происхождение их, удостоверенное солидным фамильным древом, было сугубо бюргерское, ничуть не аристократическое. Мать их, Луиза, урожденная Рид, фрейлиной быть никак не могла, а отец, Константин Леонардович, крупный путейский инженер и не менее крупный царский чиновник, министром путей сообщения тоже никогда не был.

…Многое еще другое присочинит Ольга Чехова к своей биографии, но упрекать ее в “мюнхгаузенстве” было бы невеликодушно. Она просто старалась продать свое знаменитое имя как можно дороже на той ярмарке житейской суеты, где собиралась завоевать себе место.

Любой уважающий себя автор, пишущий о ней, все эти очевидные несуразности оговаривает. Между тем как для бульвара – будь то печатное слово, фильм или сериал – эта умышленная клюква просто сад наслаждений. Она приподнимает не только Ольгу, но и нынешнего читателя, который уже купил себе замок или довольствуется воздушными замками плюс потребление всяческого глянца. Она соответствует тренду монархически-сталинского китча, который затопил отечественный рынок околокультуры.

…Все это стало не более как прелюдией к мифу, запущенному Судоплатовым.

…Английская книга воспоминаний Судоплатова[20], которая опередила русскую, досталась мне в Америке, сразу по выходе.

Отрабатывая свой грант в Вашингтоне (“Sov-Am, или Советско-американская киноретроспектива тридцатых годов”), я оказалась в недалеком соседстве с ее издателями – Джеральдом и Леоной Шектер (я знала их еще по Москве: во время перестройки Джеральд издавал русско-американскую газетку “We – Мы”, а Леона начинала в качестве книжного агента). Я поинтересовалась, как им удалось заполучить столь сенсационные мемуары. Странным образом оказалось, что не они откопали опального генерала, а его сын, Анатолий Павлович, нашел их, предложил, можно сказать, кота в мешке и уговорил (!) взяться за проект.