Семейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты - Александр Сапсай

А здесь, на Западе, как я вижу, и богатством-то даже неприлично кичиться, и отношение к богатым совсем другое! Да и сами они в общем-то совсем другие. На Западе в моде чопорная буржуазная респектабельность, а у нас, как когда-то, купеческий разгул и дикая азиатчина. Подумать только: у нас ведь богатеев ненавидят все поголовно. Удивительно, но наша история ничему никого не учит. В школе все миллионеры наши в большинстве троечниками да второгодниками, видимо, были. Потому и не знают, что народ российский долго терпит, но уж если совсем прижмет его, то мало никому не покажется.

— А ты все так же, как и прежде, пофилософствовать, смотрю, горазда, — с легкой иронией констатировал Андрей.

— Ты вот, например, как я поняла, совсем не похож на нынешних наших «захребетников». Тоже миллионером благодаря своему папаше покойному стал, а все такой же белый и пушистый, — язвительно ответила на это Ольга.

Оба замолчали.

— Так, далее в нашей программе, как я понял, намечена встреча в Инсбруке с Томасом Майнхофом? Или я ошибаюсь? — спросил Андрей, подъезжая к дому Станислава. — Ну, тогда до скорой встречи.

Кивнув головой и быстро чмокнув его в щеку, Ольга проворно вышла из машины, помахала ему рукой и скрылась в подъезде дома, где мгновенно зажегся свет.

Томас Майнхоф жил в центре Инсбрука в стандартном двухэтажном немецком доме старинной постройки с небольшим участочком стриженой травки возле него.

После протяжного звонка ни калитку, ни дверь в его квартиру долго никто не открывал. Наконец автоматически открылась небольшая калитка и одновременно распахнулась мощная дубовая дверь в дом. На пороге стоял маленький старичок-боровичок и, близоруко щурясь, внимательно оглядывал обоих. Он несколько раз при этом переспросил: кто они, откуда, кто их прислал к нему. И лишь потом пригласил войти. В чистенькой, аккуратной комнате на втором этаже, куда они поднялись по почти вертикальной скрипучей лестнице, сразу бросались в глаза старинные фолианты, расставленные на простых сосновых стеллажах, красивые статуэтки настоящего мейсенского фарфора, другие антикварные безделушки и картины.

Герр Майнхоф действительно перебрался в Инсбрук сразу после войны, чтобы быть поближе к сестре, которая вышла замуж за австрийца и жила здесь. Икону «Спаса» он привез с собой, но уберечь, к сожалению, не смог. В Австрии стояли тогда советские войска. Кто-то из соседей донес, что Томас перебрался в Австрию из Баварии и привез с собой немалые ценности. Русские, как рассказал он Ольге с Андреем, нагрянули внезапно ночью, забрали его с женой в комендатуру. Когда же, разобравшись, выпустили к утру и они вернулись домой, их ждали голые стены. Жаловаться тогда было некому, да и опасно для жизни. Поэтому стали они наживать всё практически с нуля.

Фамилию русского полковника, который приезжал тогда к ним с обыском, Майнхоф запомнил на всю жизнь — Шувалов. Он даже узнал потом, что после службы в Инсбруке полковник бы направлен в Туркестанский военный округ, в город Ташкент. По сведениям Томаса, вместе с другими награбленными в Австрии вещами икону этот военный прокурор, полковник Шувалов, увез с собой.

Поблагодарив Майнхофа, Андрей с Ольгой побродили по старинной части Инсбрука, по его узким, мощенным брусчаткой темноватым улочкам с готическими зданиями, маленькими магазинчиками, крошечными, почти карликовыми гаштетами с десятками сортов австрийского пива, с многочисленными малюсенькими сувенирными лавками… В одном из фотоателье они переоделись в старинные, пахнущие нафталином австрийские костюмы бюргеров XIX века, любезно предложенные им для фото на память смазливым и не в меру вертлявым фотографом, и с большим удовольствием сфотографировались в таком виде.

В Гармиш-Партенкирхен вернулись уже поздно вечером.

— Я тебе не говорила, Андрей, — сказала Ольга, сидя в машине, остановившейся на Ахенфельд-штрассе, — но фамилию фон Дрейер я уже где-то, причем не один раз, слышала. Долго вспоминала, в связи с чем, и вот только сейчас меня озарило. Мама наша, хранительница всех семейных преданий, упоминала эту фамилию, говоря о дневнике своей бабушки, таинственно пропавшем недавно с нашей дачи.

— Что за дневник? Ты ничего о нем не рассказывала, — удивившись, рассеянно спросил Андрей.

— Понимаешь, это что-то вроде нашей семейной саги. Ольга Петровна вела его всю жизнь. Да еще там были бесчисленные рассуждения прабабушки о добре и зле, о тех страшных катаклизмах, которые выпали на долю ее поколения. В нем высказывала она и свои мысли о вере, о Боге и о многом другом. Причем все это — через призму той самой иконы «Спас Нерукотворный».

— Очень интересно. И что же бабушка писала об иконе?

— Весь ужас как раз в том, что никто из нас, кроме мамы, этот дневник не то что не читал — никогда в глаза даже не видел. Мама дневник на даче почему-то прятала, а тут вдруг внезапно приехала и пропажу обнаружила. А вскоре с сердцем слегла. Думали, инфаркт, слава Богу, пронесло. Гипертоническим кризом отделалась. Мне она об истории с дневником рассказала потихоньку от папы. Говорит, что кто-то чужой был на нашей даче, представляешь? Все там как было, так и осталось на месте, кроме злополучного дневника.

— Может быть, просто она сама его куда-нибудь перепрятала, а куда — забыла? — предположил Андрей.

— Конечно, все может быть, не исключаю, — согласилась Ольга. — Но понимаешь, в чем дело. Что-то у нас в последнее время истории таинственные, даже необъяснимые, приключаются. И так или иначе, как ни странно, они связаны с иконой Спасителя, в этом я все больше и больше убеждаюсь. И чувствую — ответ на все загадки где-то совсем близко, почти рядом. Интуитивно я в том уверена, но свести все кусочки мозаики в одно полотно никак не могу. Может, не готова пока, а может, просто не получается.

Андрей очень внимательно слушал Ольгу, понимая, что она многое ему не договаривает. Однако вопросов решил пока не задавать. «Захочет, — решил про себя, — сама все расскажет. Наступит такой момент».

— Давай-ка, дорогой Андрюша, завтра плюнем на все и устроим себе экскурсионный день. Отдохнем немножко, развеемся наконец-то. Заслужили мы это с тобой или нет? — предложила Ольга.

— Ну, и куда съездим?

— Я думаю, махнем, например, в Нойшваннштайн или, на худой конец, в Линдендорф. Как тебе мое предложение? — спросила Ольга, проведя нежно рукой по лицу Андрея, потом развернулась и, неожиданно крепко прижавшись к нему и обхватив руками, поцеловала в губы. И тут же моментально отстранилась и вышла из машины.

— Ну, все, решили. До завтра, дорогой. Наша завтрашняя программа вся целиком на тебе. Куда ты решишь, туда мы и поедем.

Дома был один Станислав. Наталья с детьми на полдня пошла в бассейн.

— Ужас просто. Я сегодня целый день за компьютером, — пожаловался брат. — Давно уже пора сдать монографию, да все никак не мог найти времени, чтобы закончить.

Он встал, потянулся, аж кости захрустели, потом, взглянув на сестру, присвистнул:

— Да ты вся светишься. Глаза горят. Давно я тебя, сестричка, такой что-то не видел. Ты где была-то? Наталью спрашивал, так она такого туману напустила… Кушать хочешь? Я тебе сейчас быстренько разогрею в СВЧ. Девчонки с утра кулинарничали, блинов напекли. Да и Наталья целую гору вкусностей наготовила…

— А сам-то ты будешь?

— С тобой, за компанию, обязательно буду. Еще и пива попью. Я вчера целый ящик «Пауланера» баварского нефильтрованного купил. Пару бутылочек с удовольствием выпью. А ты не хочешь? Не хочешь так не хочешь. Тогда пей чай.

— Хорошо, грей все, а я мигом. Только переоденусь.

Блины были съедены быстро. Станислав к тому же с огромным удовольствием навернул с пивом приготовленную Натальей рульку с кислой тушеной капустой и картофельный салат. А Ольга допила свой цветочный чай.

— Оля, скажи, ты мне ничего не хочешь рассказать? Ты не забыла, что Гармиш — это маленький городок? Что в центре Маршалла тебя многие уже знают. Меня на работе, куда я с утра забегал по делам, встретила Сюзанна Каспарян, наш переводчик-синхронист, и сказала, что видела тебя в курпарке с приятнейшим на вид господином. Но вы так были поглощены друг другом, что ты ее не заметила и даже не узнала, хотя она пила кофе за соседним с вами столиком. А я, между прочим, вас знакомил.

— Надо же? — искренне удивилась Ольга, — А мне казалось, что в кафе, кроме нас, никого не было… Ладно, — с глубоким вздохом сказала она, немного помолчав. — Ты должен помнить Андрея Курлика, моего университетского друга. Он уже давно живет здесь, в Германии, он сейчас известный искусствовед. Сейчас он в Гармише, приехал всего на несколько дней. Возит меня по городу и окрестностям, показывает местные достопримечательности. Вам же всем некогда, а тебе — особенно, — сказала Ольга с напором. — Не дома же у вас мне все дни торчать, сам понимаешь. А одной везде ходить не очень-то и интересно.