Свора - Зов крови - Юлия Колесникова

Когда я вышла оттуда, вытирая влажные волосы, она стояла возле кровати, на которой было разложено чудесное платье в стиле 50-хх, или как любила говорить Бет (при чем мечтательно закрывая глаза) в стиле винтаж, бордового цвета из бархатной ткани. С кружевным черным поясом, и кружевами возле декольте оно напоминало мне картины тех времен с красивыми актрисами, такими элегантно трепетными, что их хотелось бы защитить любому мужчине.

Не обращая внимания на мою скромность, незнакомые руки Аланис помогли мне одеться. А потом и причесаться, сотворив из моих волос блестящую волнистую массу, точь в точь как в фильмах 50-хх.

— Ну прям, как во времена молодости моей сестры. Помню, она была так красива, намного красивее меня, Алана или Аллета. Самая красивая, она умерла так рано, прямо, как и твоя мать.

Я хотела, уже было ее исправить, сказав, что Самюель жива, но вовремя спохватилась, вспомнив, что она говорит о Фионе.

Обув черные туфли с закругленным носком и твердым каблуком, я почувствовала себя не в своей тарелке. Умелый макияж, прическа и одежда, сделали меня старше на несколько лет, и при этом я не была похожа на себя — какая-то красивая и роскошная женщина смотрела на меня из зеркала. Голые плечи светились белизной, глаза горели синим, по сравнению с приглушенными тонами моей кожи, волос и платья.

На меня смотрела девушка из времен молодости Калеба — именно так в то время они должны были выглядеть.

Когда я спустилась вниз под воркование Аланис, доброй тетушки, которую я знала несколько дней, лишь ее руки удержали меня от падения, стоило моим глазам увидеть Калеба. Точнее не совсем Калеба, а Калеба Гровера, известного художника, которому никто бы, не дал 19 лет. Прекрасный мужчина, загадочный и неописуемо красивый, ждал меня внизу лестницы. Мое сердце заколотилось как сумасшедшее, стоило мне взглянуть в его глаза. Я даже не поняла, что делает Аланис, пока холодный незнакомый предмет не коснулся сначала моих ушей, а потом и шеи.

Калеб, улыбаясь на мою непонимающую улыбку, подвел меня к зеркальному буфету, в котором я вчера искала совпадение с чертами лица Джейсонда Деверо.

Незнакомка, которую я видела наверху несколько минут назад, теперь и вовсе перестала быть мной. Тяжелые холодные драгоценности сделали из меня совершенно чужую девушку. Я протестующе повернулась к Аланис, но она мягко перебила мои протесты.

— Это принадлежит теперь тебе, а раньше их носила Фиона. А до нее принадлежало моей матери.

Я нехотя погладила сверкающие камни, крупные рубины в обрамлении бриллиантов, и с тяжелым вздохом разрешила себе, походить в них, что и говорить, они безумно шли к платью!

— Любимая… — прошептал Калеб, и я поняла, действительно насколько хорошо выгляжу. У него просто не было слов сказать мне это.

— Думаю нам пора, — сумев преодолеть дрожь, ощутимую и мне, сказал Калеб.

Теперь мы ехали по улицам Чикаго не спеша. И всю дорогу Калеб не отпускал моей руки, а его глаза то и дело смотрели на меня, пожирали линию плеч, декольте, и я, как никогда раньше, ощутила, что имею над Калебом власть, не меньшую чем имеет он надо мной. Что сделали платье, пара туфель и прическа? Я стала, как никогда уверена в этот вечер.

Моя радость только увеличилась, когда Калеб остановил машину возле Drake Hotel — там на первом этаже есть заведение Coq d'Or, в котором вот уж несколько десятков лет играет лучший пианист города — Бадди Чарлз. Лучшее место, куда Терцо изредка водил Самюель, чтобы насладиться в обществе друг друга любимой музыкой Терцо. С ними я была там лишь один раз.

И если бы в другое время я с ревностью следила бы за тем, как Калеба провожают жаждущие взгляды женщин очарованные его красотой, то сегодня пришло время Калеба поволноваться. На меня то и дело кидали взгляды мужчины, и желание пригласить меня на танец, наверное, сдерживало хмурое лицо Калеба, с опасно мерцающими в темноте глазами. Что и говорить, официант шел к нашему столику только после того, как менеджер каждый раз всовывал ему двадцать долларов.

Остальные дни прошли не так, как этот день, организованный для меня Калебом, но я еще долго была под впечатлением этого вечера, когда моя внешность неожиданно не уступала внешности Калеба. Этот день внес ощутимую лепту, в то дело, которое я называла «поисковая группа по поиску моего Я». Еще на несколько шагов за этот день я приблизилась к своей цели. И чем легче становилось мне, тем больше я доверяла Калебу.

Когда мы улетали в Англию, прощаясь с доброй Аланис, я как никогда была уверена в себе и своем завтрашнем дне.

За что наказуемы люди? За глупость? Нет, за самонадеянность!

Глава 6. Правду невозможно скрыть

Я нажимаю пальцами на глаза -

Это единственное,

Что способно остановить боль,

Которая соткана из всего,

С чем мне приходится сталкиваться.

Боже, это никогда не закончится…

Боль не останавливается,

Становясь только сильнее…

— Все к лучшему, — увещевал меня Калеб, но я никак не могла отойти от шока.

— Прат снова с нами? — спрашивала я себя, а может и Калеба, так как он странно и улыбчиво смотрел в мою сторону.

Голова медленно становилась чугунной, и боль знакомым отравленным ручейком проникала внутрь. Но я знала, что могу отрешиться от нее. В моей сумке лежало письмо Джейсонда, в котором он написал мне, как лучше всего контролировать себя.

Я отвернулась к иллюминатору, чтобы скрыться от понимающих глаз Калеба, и хоть ненадолго расслабиться и суметь преодолеть боль, и ворох картинок, мыслей и воспоминаний, которые давили на меня со стороны сознания Калеба. Лучшим вариантом было просто заснуть, только в самолете это было просто невозможно, когда вокруг сидело множество людей, а также вампир, в сознание которого мне было попасть легче всего. Его ментальная сопротивляемость моему дару была минимальной. Ну, хоть что-то у меня выходило хорошо!

Несколько минут сосредотачиваясь на воспоминании о море, я ощутила, как боль отступает.

— Только что, ты пыталась контролировать себя? Не хотела попадать в мое сознание без разрешения? — снова понимающая улыбка. Что-то подобное происходило все время, пока я была беременна — люди с пониманием смотрели на меня и думали, что это просто гормоны.

Главное теперь было не раздражаться и не злиться, но как без этого, если я, в отличие от Калеба, прекрасно понимала, чем сулит возвращение Прата в семью. Короче говоря, ни чем хорошим. Я нюхом чуяла, что будут проблемы. Это тоже самое, когда идешь по скользкой тропинке к дому, и понимаешь, чувствуешь, что сейчас точно должна шлепнуться. Не знаю шестое ли это чувство, или как его там, но я отчетливо и точно понимала, что приезд Прата хорошенько встряхнет нашу жизнь. Да и для него будет сильным потрясением то, как все изменилось в нашей жизни. У меня появился Калеб, у родителей Соня и Рики, а также в нашу жизнь прочно вошел Грем!