Скандальный брак - Мария Анатольевна Акулова

чувствую, как у малышки трепыхается сердце. Хочется сказать, что она заводит меня не меньше, но лучше показать.

Она не слишком удачливо пытается справиться с оставшимися пуговицами на моей рубашке.

— Ты мне мешаешь… — осмелев, даже замечание делает.

Только в ответ на мой скептический взгляд и приподнятую бровь — краснеет.

— Сильно, да? — её дыхание сбивается.

Спешить не хочется.

Хочется насладиться.

Я глажу ее кожу, вдыхаю аромат, к которому успел привыкнуть, а теперь он смешан с гостиничными шампунем и гелем для душа.

Изучаю тело, пробую губы. Теряю терпение и она — тоже. Но мы ведем себя слишком самонадеянно.

Когда в дверь стучат в первый раз — игнорируем.

Во второй я ругаюсь сквозь зубы, сильнее прижимаясь к губам Миры и до боли сжимая кожу на её бедре, забрасывая ногу на себя.

— Может там кто-то… — Она пытается меня вразумить, но не сейчас. Я не даю договорить.

Пусть стучат. У нас есть дела поважнее.

Мы с Мирой снова целуемся. Кажется, почти забываем о посторонних, но в дверь снова стучат.

— Вот черт… — Я не сдерживаюсь. Отрываюсь. Поворачиваю голову и рявкаю: — Кто там?!

Мира дергается. Наверное, хочет отползти, но я не даю. Прижимаю своим телом к матрасу и фиксирую бедро.

Там вряд ли началась ядерная война, а больше поводов оторваться от Мирославы я не вижу.

— Р-р-рома… — по первому же заикающемуся обращению всё становится понятно.

У меня даже скулы сводит, как хочется прибить Лялечку, но я держусь.

Мое напряжение улавливает Мирослава. Тянется к лицу и ведет по щеке, привлекая внимание.

Я смотрю на её горящие глаза — в них желание, а еще немного смешинок.

Она будто бы просит: «будь с ней не так груб, пожалуйста»… И я зачемто ведусь.

— Что тебе нужно, Ляля? — снова кричу, но уже не так агрессивно.

За дверью мнутся. А я пользуюсь заминкой, снова тянусь к губам Миры и целую. Вкусная. Очень.

— Р-р-рома… Ты не м-м-мог бы выйти…

— Зачем, Ляля? — если принцесса единорогов будет продолжать в том же духе — я встану исключительно чтобы нанести её психике сокрушительный урон.

Она будто сама на это нарывается. Снова мнется.

— Выйди… — Мира просит тихонечко, но в ответ получает мой хмурый взгляд. — Я дождусь…

Обещание, конечно, радует, да и я не сомневаюсь, что дождется, но скакать кудато по первой просьбе чужой жены — не то, чем я хотел бы сейчас заниматься.

— М-м-мирону М-м-марковичу плохо стало… Р-р-рома… Т-т-твоя помощь нужна… — Но стоит услышать наконец-то причину визита, мой настрой меняется.

У Миры округляются глаза, я сжимаю челюсть, откатываюсь и встаю.

Иду к двери, поправляя одежду. Если это очередная выходка — прибью всех. Но и проигнорировать не могу.

— Что произошло? — я и сам понимаю, что задаю вопрос резковато. На Лялечку мой тон действует ожидаемо — её шаг сбивается, а голова вжимается в плечи.

— Я ничего не д-д-делала, — она тараторит искренне, я же только вздыхаю.

— Я не говорю, что ты что-то сделала. Я спрашиваю, что произошло, — во второй раз обращаюсь уже максимально спокойно. Совсем не так, как разговаривал бы любой взрослый здоровый мужчина, рискни кто-то оторвать его от девушки, на которую у него — огромные недоговорные планы.

Но для Ляли и это — тоже слишком. Она сглатывает и дрожит.

— Где Костя? — этот вопрос она проигнорировать не должна. Вскидывает взгляд и произносит:

— С папой…

— А я там тогда зачем? И почему вы не позвали врача, если ему плохо?

Мне собственные вопросы кажутся более чем логичными, но у Ляли на них ответа почему-то нет.

— К-к-костя п-п-попробовал помочь, но у него не п-п-п-получается… П-п-папа п-п-просил п-п-позвать тебя…

Если она будет бояться меня так сильно постоянно — долго не протянет. Но и разубеждать её я не берусь.

Иду с небольшим отставанием, тру лоб и позволяю себе правдиво-язвительное:

— Я почему-то не сомневаюсь, что у К-к-кости не п-п-получается…

За своего мужа Лялечка обижается. Затормозив у двери и прижав к панели магнитный ключ, смотрит на меня укоризненно.

Я захожу в номер первым. Удивительно, но уже не волнуюсь так, как услышав первые несмелые Лялечкины слова. Как бы там ни было, случись с отцом что-то серьезное, мой нерадивый братец, нашел бы врача.

Сейчас же что-то подсказывает мне, что хитрый папа дал Лялечке поручение вытащить меня на встречу тет-а-тет под любым предлогом.

Даже смешно, что он — так ждущий внуков, взялся так активно мешать нам… Ммм… Тренироваться в первую же ночь.

Лялечка захлопывает дверь со стороны коридора, оставаясь снаружи, с отчаянным писком. Я же, гася раздражение, захожу вглубь.

Какая глупая ловушка… Какой же детский всё же сад…

Отец возбужден, ему, кажется, жарко, но он совершенно точно не умирает.

Курсирует по комнате с полурасстегнутой рубашке и с горящими глазами.

Увидев меня, идет навстречу, снова сжимает плечи, а потом тянет на себя с такой силой, что даже немного страшно.

— Сын, — хлопает по спине, обнимая. И столько в этом обращении гордости, что даже смешно.

— Я так понимаю, тебе не плохо, — на мое ироничное замечание не реагирует.

Отпускает, машет рукой и бродит взглядом по лицу.

— Мне прекрасно, Рома! Мне просто прекрасно!

Опыт подсказывает, что сейчас нет смысла вести воспитательные беседы о недопустимости лжи, которые когда-то со мной и Костей вела мама.

Папина Любаша. Погасший свет в его окошке.

— Мне тоже было, знаешь ли, более чем хорошо, пока Ляля не выдернула меня…

Отец не маленький — всё прекрасно понимает, но стыда явно не испытывает.

Снимает руки, отступает и тычет пальцем в меня:

— Ты не можешь её упустить!

— В смысле? — Отец так быстро перескакивает с темы на тему, что я просто не успеваю за ним. Тем более, что мои мысли по-прежнему в одном из номеров на этом же этаже.

— Мироньку! Если ты ее обидишь, я… Я…

— Почему я вдруг должен её обижать? — Переполняющие отца чувства выплескиваются сумбурными угрозами.

Кажется, кто-то втюрился в Мирославу быстрее её собственного жениха. Хотя и жених тоже далеко не так равнодушен, как планировал изначально.

Говоря честно, даже немного обидно, что и Мира, и отец думают обо мне хуже, чем могли бы.

Мира придумала мне несуществующую любовницу, папа — непременную обиду.

— Потому что ты бесчувственный чурбан, а она… Она… Она же хрустальная девушка, Рома! Такая тонкая! Я в восторге!!!

Похвалы Мирославы делают приятно мне. Я улыбаюсь и даже немного прощаю отцу его выходку.

Ладно, я же изначально всё это затеял для чего-то похожего. Он рад.