Ответная месть - Паула Гослинг

— Я, собственно, не мастак в теории полицейской работы… — Нилсон прокашлялся. Дым от горящего телевизора заполнял комнату. — Я еще подумываю и над тем, что мы с тобой, оказывается, подпалили твой дом… А это вряд ли понравится и твоему банковскому счету, и твоей подружке.

— Она как раз искала повод сменить занавески, — успокоил его Страйкер. — Я думаю, нам следует сначала проползти до наружной двери, затем быстро встать и выйти из дома.

— Мне нравится, как ты мыслишь.

Дробовик был прикреплен к кухонному стулу и нацелен в дверь. Хитроумная система веревок и реек обеспечивала срабатывание: как только кухонная дверь наполовину приоткрывалась, дробь попадала в того, кто находился за ней. Даже несколько картечин с расстояния в полтора метра — достаточно, чтобы нанести значительный ущерб, если не смертельный.

— Хорошенькая игрушка, — одобрил Страйкер. Он был в полуметре от двери, когда они только приехали и он предлагал Нилсону пивка. Если бы Нилсон не отказался…

Сейчас Нилсона рвало. Он стоял у раковины и в перерыве между приступами, задыхаясь, говорил, что если бы он не споткнулся на ковре, не упал прежде, чем эта штука сработала, тогда…

— И все же устроено по-идиотски, если учитывать, что дверь открывается внутрь, — продолжал рассуждать Страйкер, подавая Нилсону полотенце. — Если бы она открывалась наружу, то жертва получила бы полный заряд, а так — лишь часть… Но почему тогда именно у этой двери? И почему сразу только один заряд из двух? Зачем все это вообще?

— Кто-то сильно тебя не любит, — предположил Нилсон, приведя себя в порядок, умывшись и вытирая лицо полотенцем. — Мне даже кажется, будто это я и не люблю тебя.

— Вполне может быть, — медленно согласился Страйкер.

Нилсон посмотрел на него поверх полотенца:

— Я пошутил, Джек.

— А я — нет, — заявил Страйкер. Он прошел в холл и начал искать огнетушитель, который купил давным-давно для таких вот как раз восхитительных случаев.

19

— Ты сбрендил? — спросил Нилсон, когда пожар в телевизоре был успешно погашен. — Конечно, мы должны сообщить об этом, Джек. Кто-то устроил на тебя засаду, пытался убить тебя…

— Да, уже я заметил, — сухо сообщил Страйкер. Он вновь лежал на кушетке, попивая пиво и давая успокоиться ноющей руке. Внутренняя анестезия — индейский трюк.

— Дробовик нужно на экспертизу, нужны фотографии…

— Нам ничего не нужно, — сказал Страйкер. — Допустим, мы здесь все оставим на сутки — что плохого случится?

Нилсон посмотрел на него и медленно опустился на кофейный столик, вытирая лоб рукавом, — правда, размазал кровь, а не стер ее.

— Это даст мерзавцу еще двадцать четыре часа — на улицах, для его цели, — сказал он. — Еще двадцать четыре часа, чтобы прикончить тебя — и, может быть, кого-то еще.

— Я хочу его поймать, — заявил Страйкер.

— Прекрасно, мы все хотим его поймать, Джек. И мы поймаем. Но в этот раз он обрел новый почерк и…

— Нет, ты не понимаешь. Я хочу его поймать, — повторил Страйкер.

— О, дерьмо, — простонал Нилсон. — Не говори мне этого.

— Сделай одолжение: позвони в госпиталь, узнай, все ли в порядке с Тосом, — попросил Страйкер. — Это-то ты можешь сделать, так?

Нилсон встал.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда я звоню.

— Позвони сначала в госпиталь.

— Хорошо, хорошо. Я звоню в проклятый госпиталь, — сказал Нилсон, приняв тон раскапризничавшегося ребенка. — Вот я уже набираю. — Он вполголоса сказал несколько слов и положил трубку. — Тос в порядке.

— Понятно. Теперь звони в госпиталь и убедись лично.

— Но я только что…

— … позвонил Пински. А теперь позвони в госпиталь, о'кей?

Нилсон посмотрел на затылок Страйкера, который виднелся над спинкой софы.

— Ты что — считал звоночки?

— Нет — я читал с твоих губ. Ты позвонишь наконец в госпиталь?

— Бог мой, ты становишься брюзгой, когда в тебя стреляют, — проворчал Нилсон. Но позвонил и убедился, что Тоскарелли все еще без сознания, хотя и ухудшения нет, — и передал информацию Страйкеру. — Удовлетворен?

— Да. А теперь положи трубку.

— Черт, как хочешь, а я вызываю.

Страйкер встал и повернулся к нему, держа наизготове револьвер.

— Положи трубку, Хэрви. Я знаю, что говорю.

Нилсон уставился на него, затем положил трубку со стоном отвращения.

— О черт, Джек.

— Нам нужно подождать Неда. Сядь, Хэрви. — Страйкер показал револьвером на кресло возле двери. Кресло было удобное, низкое — из него так долго вставать… — Сядь именно туда.

— Я бы хотел пойти смыть кровь со лба.

— Сядь.

Нилсон сел.

Десять минут спустя прозвенел дверной звонок. Они оба пошли открывать. Вошел Пински, увидел окровавленное лицо Нилсона, пистолет Страйкера — и зарычал.

— Что все это значит?

— Меры предосторожности против психа, — объяснил Нилсон.

Страйкер поманил их в гостиную. Пински остановился в дверях и уставился на сгоревший телевизор.

— Что за черт?

— Наш друг решил сменить обстановку в гостиной, — объяснил Нилсон. — По крайней мере, он хочет, чтобы мы ему помогли. Что ты об этом думаешь?

— Думаю, здесь воняет, — объявил Пински, морща нос. В прямом смысле слова. — Послушай, Джек, я еще не обедал, я смертельно устал и…

— Сядь, — сказал Страйкер. Когда оба уставились на его, он повторил громче. — Сядьте же. Черт вас побери!

Они сели.

Страйкер встал над ними, все еще с револьвером. Лицо его было бело от боли и усталости, а глаза сверкали.

— Я думаю, что это коп, — сказал он.

Нилсон и Пински переглянулись, а затем вновь посмотрели на него.

— Вы слышали, — повысив голос, сказал Страйкер. — Коп. Я думаю, это делает коп. Он должен быть копом. — Он махал револьвером перед носом Нилсона, который даже не стал уклоняться. — Кто еще может знать, где находится офицер полиции в каждый определенный момент? Кто еще может так хорошо знать наши привычки, расписание работы, передвижения? Может быть, он даже фальсифицировал вызовы диспетчера, чтобы отправить офицеров туда, где их легче прикончить. У кого еще может быть радиосвязь, да еще на волне полиции?

— У любого, кто наберет денег на радиотелефон, — спокойно заметил Пински. — Ты порешь чушь. Опусти свой револьвер, Джек, не заставляй говорить с тобой грубо.

— Нет, пока вы не пообещаете, что дадите мне время найти мерзавца. Мне нужно, чтобы у Тоса круглосуточно была выставлена охрана; мне нужен водитель, который будет мне полностью подчиняться. Мне нужен доступ к компьютеру, мне нужно…

Пински встал.

— Ни хрена ты не получишь от меня, что тебе нужно, — зло сказал он. — И спрячь свою дурацкую пушку.

Страйкер начал отступать в глубь гостиной.

— Я застрелю тебя, Нед.

— Не застрелишь, — сказал Пински. — Я давно тебя знаю, Джек. Отдай револьвер и ступай спать. Мы со всем разберемся. Если это коп — если это кто угодно — мы все равно достанем его. Оставь это для нас. — Он жестом остановил Страйкера, пытавшегося возражать, и продолжал: — Разве ты не доверяешь нам? Разве не ты учил меня всему, что я знаю? Не ты? — Говоря это, он моментально потянул руку и выхватил револьвер у Страйкера. Проверил, заряжен ли тот, увидел, что предохранитель спущен — как он и думал.

Положил револьвер в свой карман. Мягко наступая, он подталкивал Страйкера к софе, пока тот не оказался возле нее. Затем он нажал на его здоровое плечо и заставил Страйкера сесть.

— Джек просто устал, — сказал он Нилсону, будто это объясняло все.

— Он рехнулся, — сказал Нилсон, стыдясь, что сам не уложил Страйкера. Но черт побери, этот сукин сын довольно страшен, когда впадает в бешенство.

— Теперь рассказывай, что случилось.

Нилсон рассказал. Все это время Страйкер сидел на кушетке, опустив голову, ничего не говоря, — поверженный человек.

Когда Нилсон закончил, Пински вышел в кухню и огляделся, а затем вернулся.

— Я доложу, — сказал он, берясь за телефон.

— Нет, не… — начал было Страйкер.

— Прости, Джек, но ты знаешь, что это нужно, — твердо сказал Пински. — Некоторые правила и я обхожу, но не в этот раз. Это для твоего же блага.

— Черт возьми, послушай же меня! — заорал Страйкер. И он повторил то, что говорил до сих пор. — И еще. Я думаю, что знаю, кто это. Я думаю, это Тим Лири.

— Интересно… — сказал Пински. Его рука все еще была на телефоне, но трубку он не взял.

— Ты раньше так не думал, — напомнил ему Нилсон.

— Он раньше и не говорил, что это Лири. Он только сказал «коп».

— С чего бы это Лири начал убивать полицейских? — спросил Нилсон.

— Потому что он ненавидит наш департамент, — сказал Страйкер. — Он ненавидит всех нас. Это видно по его глазам. Ты же был в суде, Нед. Ты был на процессе Бронковски. Ты видел, как он смотрел на нас, — ты должен был разглядеть ненависть в его глазах. Он хочет заложить нас, но его не приводят к присяге, вот он и избрал другой путь: он по одному уничтожает нас, и будет это делать, пока кто-нибудь не остановит его.