Десант в настоящее - Владимир Яценко

Двойники закончили чистку оружия и примёрзли к креслам: сидят прямо, о чём-то тихо переговариваются. Смотрю на гибкую, пластичную Катерину и чувствую облегчение: у меня есть жена.

Сверху спускаются Маша и Лиля, тихо проходят к креслам и усаживаются рядом с двойниками. Те сразу замолкают.

Смотрю на них и понимаю: от меня ждут гениальных решений. Как пролезть через игольное ушко, например. Или прокатиться по радуге верхом на единороге. На их лицах — спокойствие и умиротворение. Они полагают, что своё дело сделали. Их гений на свободе. Теперь будет, кому о них заботиться, кому за них думать. Теперь дело за ним.

Трюк называется: "подержите младенца"…

Отстёгиваю трубку с пояса и кладу её на кресло. Мне нужен кто-то, кто бы прояснил ситуацию. Катерина, к сожалению, не подходит. Близнецы тоже… я им не верю.

Показываю указательным пальцем на Лилю. Она с готовностью встаёт. Иду к лестнице, она следует за мной. Вопросительно приподнимаю брови и показываю сначала вверх, потом вниз. Она не утруждает себя ответом, проходит мимо меня и быстро поднимается наверх.

Мы оказываемся в четвертьсфере метров пять диаметром. Три кресла, огромный экран, штурвалы, приборная панель, индикаторы, мониторы… полный антураж научно-фантастического фильма про космонавтов будущего.

— Почему не взлетаем?

— Створ порта управляется с центрального пульта. Пока не откроют, взлететь не сможем.

— Мы герметично закупорены, что у нас с воздухом?

— Практически неограниченно, воды столько же.

— Питание?

— Двое суток. Но можно, конечно, начать голодать прямо сейчас. Тогда неделю продержимся.

Глажу вещмешок у себя на поясе. У меня другие представления о наших запасах.

— Какой был начальный план?

Она пожимает плечами:

— Взлетаем и действуем по обстоятельствам.

— Сколько времени занимает подготовка к полёту?

— Нисколько, — она качает головой. — Садишься в кресло пилота, нажимаешь кнопки и летишь…

— Автопилот?

— Катерине кажется, что мы сумеем его отключить…

"Кажется!" Детский сад. А я-то думал, что они мне в бабушки годятся.

— "Кажется"? — она молчит. — Оружие?

— Никакого…

— Но хоть что-нибудь мы можем взорвать?

— Только себя!

— Ну! — я не могу скрыть радости. — Это уже что-то. Створ порта один для всех челноков или у каждого свой?

— К створу ведёт один коллектор. Общий для всех челноков.

— Прекрасно!

Из шахты лестницы показывается голова одного из близнецов. Кажется, Первый, он вообще побойчее своего братца. И моего, конечно…

Он поднимается чуть выше, — да! это Первый, — и передаёт мне трубку телефона. Оттуда уже рвётся недовольный голос Василия:

— …пропал, или язык проглотил?

— Нет, ищу способ тебе его укоротить.

— Я всё хотел спросить, где ты учил русский язык?

— А почему это тебя интересует?

— Для немца ты слишком правильно строишь предложения, кроме того, большой запас идиом и выражений…

— Когда-то я был уверен в своих исключительных способностях к языкам, — выдерживаю небольшую паузу, потом добавляю. — До встречи с тобой, если быть точным.

— Почему же две гениальности не могут договориться?

Я спускаюсь по лестнице в общий зал и усаживаюсь в свободное кресло рядом с Катериной. Нет необходимости что-то скрывать от своей команды. Пусть слушают.

— Похоже, ситуация патовая, — не дождавшись моего ответа, говорит Василий, — ты не находишь?

— До сих пор мне попадались только проигрышные партии. Ничья — это совсем неплохо. Для меня это прогресс.

— Я знал, что консультацию ты получишь. И в одиночку ты не смог бы захватить челнок. Это Первый и Седьмой, верно? Они тебе помогли?

— Это что-то меняет?

— Ничего, — соглашается Василий. — Что будем делать?

— А у тебя какие предложения?

— Для начала отпусти девушек, зачем они вам? Это не по-мужски. Зачем их впутывать в наши разногласия? Тем более что взлететь вы не сможете…

— Добрейшей души человек! — я одобрительно киваю. — И о девушках позаботился, и готовность к диалогу показал, и даже о мужском достоинстве напомнил…

— Что же в этом плохого, Отто? Это ты захватил чужую собственность, ты убил четверых, взял заложников… как-то странно ты начинаешь новую жизнь…

Спешу его успокоить:

— Я только разминаюсь. У меня широкая программа противоправных действий. Особенно на ближайшее будущее.

— Например?

Мне очень не нравится его голос. Я постоянно чувствую подвох. Что-то здесь не так. Если бы не четверо покойников в коридоре и прыжок через отсечную дверь, я был бы уверен, что все мои ходы давно просчитаны.

"Скука и смертная тоска, — вот что выдаёт его голос. — Всегда одно и тоже. Каждый божий день угоняют челнок и режут кого-нибудь из персонала".

— Например, взорву створ порта и разгерметизирую Базу. Итого, даже если ты не утонешь: минус один челнок и лет двадцать на ремонтные работы.

— И чем же ты взорвёшь створ, если не секрет?

— Какие же тут секреты? Своим челноком, разумеется.

— Это мой челнок!

— Как скажешь, — я пожимаю плечами. — Взорву твоим челноком, если тебе от этого слаще.

— Ты не сделаешь этого!

— Почему?

— Сам погибнешь.

— Я уже пятьдесят лет как погиб, верно? И разговариваю с тобой только по недоразумению.

— Ты блефуешь!

— Ты забыл, как я умирал возле вертолёта? Или как мы тащили тонну горючего? Может, напомнить, как я разбился при падении с вершины валуна? Или тебе не понравилась наша встреча внутри базы, когда я тебя чуть не прирезал? Что я потеряю от взрыва? Ничего! И посчитай, что потеряешь ты…

— Погибнут девушки…

— Не скули. Для императора Вселенной ты ведёшь себя недостойно.

— Как тебе удалось завербовать Первого и Седьмого?

— А как ты читаешь мои мысли?

— Я не читаю твои мысли, Отто.

— Сейчас, нет. Но там, на болоте, ты же не знал наречий Эль-Араб, ты просто понял, о чём я говорил. И когда я тонул, ты не мог меня слышать, и о том, что я учился на водолаза-спасателя, я тебе не говорил…

— Это неизвестные большинству людей чувства. Но они пробуждаются у копий, чьё сознание очень близко к оригиналу. Это и есть премия. Мы как-то коснулись этой темы. У всех по-разному. Чаще телепатия, а у меня, вдобавок, клонирование и регенерация. Одним только усилием воли. Классно? А ещё я вижу будущее…

— А-а, вот оно что! И как там, в будущем?

— Не разобрать, очень смутно. Это уже твой дар, Отто, дар большого перекрёстка. Ты даёшь миру альтернативу. Я это почувствовал сразу, как только ты пробудился. Одно только твоё присутствие уравнивает вероятности невозможных и запланированных событий. Очень интересное свойство. Это одна из причин, почему я предлагал тебе пост императора. И что бы дальше не произошло, моё предложение остаётся в силе. Это не банальная прослушка чужих мыслей…

— Ты так говоришь, будто вокруг тебя одни телепаты, от которых ни спрятаться, ни скрыться.

— Представь себе. Кстати, один из телепатов у тебя на борту.

— И кто же это?

— Ты предлагаешь мне решать твои проблемы? — он коротко рассмеялся. — Давай лучше обсудим, чего ты хочешь?

— Я хочу подороже продать свою жизнь. nbsp; — Удивил! Все только этим и занимаются.

— Как это?

— Очень просто. С рождением получают кредит — жизнь. Потом или разменивают её по мелочам, или, однажды, всё-таки подворачивается удачная сделка и удаётся вернуть ссуду.

— Да ты философ!

— Во всяком случае, не убийца.

— А тот миллиард?

— Это не убийство.

— А что же это?

— Вынужденная жертва. Придёт время, и ты убедишься в этом. Мне очень жаль, что ты не нашёл в себе веры…

— Ладно, хватит болтать, мне некогда, — ну, вот, опять "понесло". Так мило беседовали, и на тебе! Или это упоминание о вере меня взбесило? — Отпирай ворота, или я тебе сейчас так коллектор разнесу, что тысячу лет восстанавливать створ будешь…

— На тот свет торопишься?

— Точно. Там меня уже заждались! — и вдруг я заревел так, что даже солдатики потеряли свою невозмутимость и вздрогнули: — Ты будешь отпирать ворота, или нет?

— Да буду, буду… — да что же это, в самом деле: у него угоняют машину, а он спит?

— Заводи керосинку, сучья дочь, — ору насмерть перепуганной Маше.

Та немедленно взлетает вверх по лестнице, чувствую, как пол под ногами вибрирует.

— Эй, что ты там делаешь? — волнуется Василий.

— Готовь надувные лодки, приятель, сейчас мы тебе Венецию устроим.

— Я же сказал, открываю!

Жестом отправляю Первого с этим сообщением наверх, к Маше. Мне нравится экипаж. Все верят в мою готовность взорвать челнок, но никто и не думает перечить…

— Мне всё равно. Успеешь открыть — твоё счастье, не успеешь — моё. Надоело. Что-то я здесь подзадержался.