Дворец для любимой - Владимир Корн

Ничего сложного в изготовлении морской мины не было даже в этой эпохе. Металлический шар, имеющий положительную плавучесть. Мощный заряд, составляющий примерно центнер. Рога с ударно-спусковым механизмом, торчащие из корпуса мины, где капсюль являлся инициатором заряда. И предохранитель — кусок сахара.

Сахар при погружении мины в воду растворяется в воде, подпружиненный предохранитель освобождает спусковой механизм, и тогда все, при ударе корпусом корабля по рогу мины, детонатор срабатывает. С предохранителями из сахара у меня были связаны детские воспоминания из той, еще земной жизни. В одной из книг, прочитанной мной, рассказывалось о блокадном Ленинграде. И я почему-то до сих пор отчетливо помнил строки автора о том, какими глазами провожали голодные изможденные моряки сахар, отправляя мины в море, где он должен был бесследно исчезнуть.

Существовало два способа применения мин — отправить их в нужном месте в свободное плавание, либо же снова в нужном месте поставить минное заграждение с помощью грузов, работающих как якоря.

Именно этот вопрос и предстояло решить в первую очередь — каким способом применить мины наиболее эффективно. Или же применить их оба.

Кораблю фер Груенуа в этом деле предстояло сыграть первостепенную роль.

«Думайте господа, думайте. — Я смотрел на собравшихся за большим столом людей, тех, что должны были принять участие в составлении плана для первой в этом мире минной войне. — Мин у нас не так уж и много, а вам нужно постараться сделать так, чтобы эффект от их применения стал для врага ужасающим. Я, к сожалению, ничем вам помочь не могу. Нет у меня ничего такого в прошлой жизни, что было бы связано с применением мин, как морских, так и всех остальных прочих. Разве что могу сказать, что там, где не хватает знаний, опыта или информации, обращаются к здравому смыслу, и обычно это срабатывает…»

Колонна из почти двух тысяч всадников отправилась на север Империи едва начала розоветь восточная часть небосклона.

Мы с графом Антонио фер Дисса, бароном Эреста фер Энстуа и еще несколькими офицерами стояли на пригорке у Тромерского тракта, и смотрели на едущую мимо нас колонну.

Возглавляли ее, конечно же, кавалеристы графа, даже сейчас, ранним утром, горящие золотом мундиров в лучах едва взошедшего солнца. Граф, глядя на своих людей, поднес руку к лицу, закручивая ус. Затем отдернул ее, и покосился на меня.

Как я тебя понимаю граф, глядя на них, мне и самому хочется оказаться среди твоих удальцов. Там, куда мы направляемся, среди степняков, их удаль оценят по достоинству, потому что они и сами все такие же.

Отдельной частью проехала пулеметная рота. Гатлингов было всего пять, но если применить их правильно, а в эффективности пулеметов, находившиеся рядом со мной офицеры, сидевшие на гарцующих от нетерпения лошадях, убедились своими глазами, то толк от них будет огромный.

Вот показались и егеря барона. И пусть они выглядят значительно скромнее кавалеристов графа, но это те люди, что при необходимости будут стоять насмерть, до последнего человека, прикрывая отход. И в этом целиком твоя заслуга, барон.

Далее показался обоз, куда же без него, среди повозок которого виднелись полевые кухни. Не смотря на то, что колонна едва выступила, из труб кухонь уже валил дымок.

Здесь были не все. Еще неделей ранее группа людей отправлена вперед, и она должна позаботиться о том, что ко времени прибытия согласно заранее составленного плана к тому или иному пункту, все будет готово.

То же самое должно было произойти и в самом Тромере, последнем пункте перед броском в степь. И дело даже не в том, что прибытие такого количества войск в Тромер неизбежно повлияет на взлет цен на продовольствие и фураж.

Время и в этом мире не в меньшей степени деньги, а сейчас, в сложившейся ситуации, быть может даже и в большей.

Глава 10

Огненная колесница

Дорога в Монтенер, расположенный примерно на полпути к Тромеру, далась на удивление легко. Погода благоприятствовала, не было жары, присущей этому времени года. Небо постоянно хмурилось, изредка пугая громовыми раскатами и грозясь обрушить вниз потоки воды, но до дела так и не дошло. Дождь шел всего пару раз, причем не долгий и не обильный. В Монтенере, центре одноименной провинции, я задержался на три дня. Удачно так совпало, что именно в это время в его окрестностях открылся новый металлургический завод, то событие, что мы ждали последние несколько лет.

Сам Монтенер располагался чрезвычайно удачно, почти в географическом центре Империи. Пожалуй теперь, когда провинция Тосвер оккупирована войсками короля Готома, это являлось не совсем так, но кто же будет терпеть его там долго, тем более что и наша экспедиция на север была связана в том числе и с этим обстоятельством.

Давным-давно, семь лет назад я сделал на перспективу в окрестностях Монтенера несколько приобретений, которые и привели к открытию металлургического завода, по местным меркам просто гиганта.

Теми моими приобретениями были только что открытое богатейшее месторождение железной руды и каменноугольные копи. Ну и порядочный клочок земли на самой окраине города, рядом с притоком реки Арны, одной из самых крупных рек Империи, бравшей свое начало как раз у Тромера, и делившей имперскую столицу Дрондер на две половины. Далее Арна впадала в Тускойский залив, где в устье реки расположился Гроугент, самый большой имперский порт. А если еще учесть, что Арна в большей части своего течения судоходна, то перспективы представить несложно.

В общем, значимое событие не только для меня, но и для Монтенера, да и для всей Империи в целом. Создавать инфраструктуру полностью на голом месте в одиночку тяжело, и потому пришлось задействовать местных торговцев и промышленников. В этом мире заниматься такими вещами среди аристократии считалось вовсе не зазорным, так что вряд ли она исчезнет почти полностью через несколько веков, как произошло это у нас.

Словом, в ответ на приглашение поучаствовать в этом грандиозном проекте я получил от местной знати самые горячие отклики. Еще мне удалось добиться того, что местный университет, довольно захудалый, получил вторую жизнь. Кроме того, в нем, по примеру столичного, появился металлургический факультет. В Монтенере пошли еще дальше, открыв и механико-машиностроительный. Его возглавил один из моих умельцев из Стенборо, пришлось им пожертвовать во имя общего блага. Дело совершенно новое, и не совсем понятно было, с какой стороны к нему подступаться.

«Вот отсюда, с Монтенера, мы и начнем прокладывать стальные магистрали. Тянуть их будем по прямой, без всяких пальцев на линейке. И пусть строительство обойдется значительно дороже, ведь сколько предстоит пробить тоннелей и осушить болот, но наши потомки не будут нас хулить, вспоминая».