Архонт - Дмитрий Александрович Видинеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Конечно!
«Отлично. Кролик скоро сдохнет и больше не вернётся».
– Мне это нравится. Мне очень нравится. Кролик сдохнет и больше не вернётся, – повторил Павел завороженно.
«Встретимся ночью… ночью… ночью…»
Как-то сама собой представилась закрывающаяся дверь, на которой висела табличка с надписью: «До встречи во сне».
Внезапно словно бы поднялся чёрный занавес, и перед взором предстала истинная реальность: помещение с закопчёнными стенами, тощий тип с фонариком в руке, встревоженная Агата, холод, гул ветра…
С тех пор прошло несколько часов – время, наполненное для Павла томительным ожиданием. Весь вечер он не находил себе места, считал минуты, а после девяти улёгся в кровать, не раздеваясь, и попытался уснуть. Но сон не шёл. Да и как можно уснуть в таком возбуждённом состоянии? Даже обидно.
Часовая стрелка доползла до десяти, потом до одиннадцати… А вот уже и полночь. Злясь на капризы собственного организма, Павел поднялся. Что делать? Как успокоиться? А Надзиратель ведь ждёт.
За окном мела пурга. На стене тихонько тикали часы. Павел тяжело вздохнул, вынул из-под кровати большую картонную коробку и открыл крышку.
Семь ценных вещиц. Они всегда помогали настроиться на позитивный лад. Стелька от обуви, грязный надорванный носовой платок, сломанная авторучка, красный протёртый носок, старая зубная щётка, пустая бутылочка из-под шампуня, сломанный дешёвый мобильный телефон. Когда-то эти вещи принадлежали Агате. Она их выбросила вместе с прочим мусором, а Павел, покопавшись в помойке, подобрал и хранил теперь как ценные реликвии. Ну, ещё бы, ведь это были Её вещи!
Старой зубной щёткой королевы Павел иногда чистил зубы – не часто. Часто пользоваться такой реликвией – кощунство. Сломанный мобильник иногда подносил к уху и представлял, что беседует с Агатой – вернее, он говорил, а она как будто слушала. Да и остальным реликвиям находил применение. И вот сейчас его посетила мысль, что эти вещи помогут успокоиться.
Протёртый носок он нацепил на правую ногу. Возле подушки расположил мобильник, бутылочку из-под шампуня и стельку, а затем улёгся на спину, приложив к лицу носовой платок. Сделал глубокий вдох. Как и сотни раз до этого, он внушил себе, что этот грязноватый платок источает чудесный аромат. Запах королевы. Такое внушение далось ему без труда. С наслаждением нюхая носовой платок, он твердил себе, что скоро Агата станет его. А как же иначе, ведь это пообещал новый друг. Надзиратель много чего наобещал, и какое же было наслаждение ему верить.
Вдох, выдох…
Частичка королевы осела в лёгких, впиталась в кровь.
Вдох, выдох…
Ещё частичка, и ещё.
Павел уснул.
– А я тебя заждался, – в голосе Надзирателя не было и тени упрёка. – Но вот и ты.
Павел изумлённо огляделся: вот так сон! Это был какой-то сумрачный мир: свинцовое небо, по которому ползли тёмно-серые рваные клочья, лишь отдалённо напоминающие облака; чёрная, словно бы покрытая коркой вулканического стекла земля. Друг стоял на фоне длинной кирпичной стены, в которой зиял аркообразный проём.
– Прости, – произнёс Павел, радуясь, что снова видит друга. – Я никак не мог уснуть.
– Ну-ну, тебе ли извиняться? – Надзиратель подошёл и доверительно положил ладонь на его плечо. – Ты должен понять одно… ты всегда и во всём главный, а я… я всего лишь твой слуга.
Как же это было трогательно. Поддавшись эмоциям, Павел обнял друга. Он обожал его так же, как и королеву. Слуга? Нет, нет, и нет! Ему пришла в голову абсурдная, но восхитительная мысль: Надзиратель ни кто иной, как его отец! Настоящий! А те трусливые кролики, называющие себя его родителями – самозванцы. Во сне можно допустить такую мысль и поверить в неё. Во сне всё можно.
– Не говори так, хорошо? – чувствуя себя ребёнком, попросил Павел. – Ты не слуга.
Надзиратель погладил его по голове и мягко отстранился. В тени капюшона глаза друга казались Павлу полными тайн озёрами.
– Как скажешь. Но ты не забыл, каковы наши планы?
– Нет, конечно, нет! Мы собираемся всё изменить.
– Верно, – кивнул Надзиратель. – И начнём мы прямо сейчас.
– Во сне?
– Именно так. Ты в чём-то сомневаешься?
– Нет-нет! – поспешил заверить Павел. – Скажи, что делать.
Надзиратель долго глядел ему в глаза, будто паузой желая подчеркнуть значимость момента, затем как-то театрально вскинул руку и указал пальцем на проём в стене.
– Это, друг мой, лабиринт. Ты должен пройти его.
Павел уставился на идеально ровную стену из красного кирпича. Лабиринт? Само это слово пугало. Блуждать по лабиринту означало постоянно упираться в тупики. А в компьютерных играх в лабиринтах таились монстры и смертельные ловушки. А ещё был миф о Минотавре…
– Не бойся, – подбодрил Надзиратель, – ты пройдёшь его с лёгкостью. И поверь, я никогда не предложу сделать то, что может подвергнуть тебя опасности.
– Я… я верю, – выдавил Павел.
– Лабиринт наградит тебя тайными знаниями. Начни свой путь, и обещаю, уже этим утром ты проснёшься новым человеком. Кролик навсегда останется в прошлом. Королева будет смотреть на тебя с восхищением. Просто зайди в лабиринт и иди, иди…
И Павел пошёл с какой-то злой решительностью. Лабиринт? Ради того, что обещал друг, можно хоть через сам ад пройти!
– Утром я стану другим! – твердил он, приближаясь к стене. – Агата будет мной восхищаться! Кролик сдохнет, кролик сдохнет!..
С этими словами Павел вошёл в проём и, не оглядываясь, бодро зашагал по сумеречному коридору, над которым равнодушно нависало свинцовое небо. Свернул направо. Налево. Упёрся в тупик. Вернулся и обнаружил ранее не замеченный коридор. Миновал коридор. Свернул налево. Затем направо…
* * *
Думая о том, как приятно иметь дело с кретинами, Надзиратель открыл глаза Павла, улыбнулся губами Павла, заставил тело Павла подняться с кровати. Покрутил головой, несколько раз клацнул зубами. Ну что же, его эта тушка вполне даже устраивала.
– Предсказуемый попался кролик, – произнёс он голосом Павла, и сразу же заметил, что говорить вслух ему нравится: голосовые связки так приятно вибрировали. А потом обратился к тем, кого держал на серебристых поводках: – Ну что, ребята, рады? – засмеялся, наслаждаясь материальностью плоти. – Свобода! Эх, и повеселимся же мы теперь, да пёсики? Эх, и повеселимся же!..
Он неуклюже прошёлся по комнате, прислушиваясь к своим ощущениям. Вдохи и выдохи, сердцебиение, слюноотделение, лёгкий хруст в суставах, запахи, температура, позывы мочевого пузыря – всё это было ново, всё это возбуждало. Надзирателю никогда ещё не доводилось так основательно вселяться в тушки людей, так, чтобы ощущать плоть, чувствовать себя полноценным хозяином. Это было… он выудил из лексикона Павла подходящее слово: круто!
