Пуля для следователя - Фридрих Незнанский

— Копии?

— Вот и я спросила. А он сказал: «И оригиналы тоже». Это было буквально за два-три дня до гибели.

— Даже ни малейшего намека, что это за место?

— Совершенно. А я, разумеется, не спрашивала. Мне стало немножечко обидно, что он не доверил их мне, а передал кому-то другому.

— Может, просто спрятал в надежный тайник.

— Нет. Сказал, если с ним что-нибудь случится, этот человек сразу перешлет документы в Генеральную прокуратуру.

— Очень странно. Уже двадцать дней, как случилось, а никто ничего не присылал, — сказал Турецкий. — Я бы знал.

— Понимаю. Тогда вашим сотрудникам не пришлось бы собирать свидетельства по крохам.

— Значит, никаких подробностей он вам не сообщил? — спросил по инерции Александр Борисович, не надеясь на положительный ответ.

— Не только подробностей — Юрий даже в общих чертах скупо обрисовал картину. Мне запомнилось такое замечание: он намекнул, что и фальшивые доллары, и убийство троих совладельцев металлургического завода — дело рук одной и той же компании. Сказал: «Если бы ты знала, куда ведут следы, ахнула бы». Как вы понимаете, это очень важный вывод.

— Да, существенный. Спасибо вам, Кристина. Уверен, в нужный момент это многое поставит на свои места.

Они дружелюбно расстались. На прощание Лазаревская сказала:

— Если удастся узнать что-либо новое, обязательно позвоню.

Она позвонила уже на следующий день. Турецкий не узнал ее голос, ему показалось, что говорит мужчина. Собрался пошутить: мол, богатой будет, да слова застряли в горле — таким убийственным тоном разговаривала Кристина. Накануне с ней произошел неприятный случай.

— Как раз то, чего боялся Юрий, — сказала она. — Поэтому избегал рассказывать мне лишнее.

Произошло же следующее. Приехав вчера на Петровку, Кристина отпустила машину, сказав, что в областную прокуратуру доберется своим ходом, а в Зеленодольск вернется на электричке. После встречи с Турецким она решила пройти до Малого Кисельного пешком. Никакого транспорта в том направлении нет, идти же всего минут двадцать. Направилась по Петровскому бульвару в сторону Трубной площади. Ей оставалось с десяток метров до угла, когда она была сбита с ног каким-то торопливым прохожим. То есть сейчас она понимает, что сбили нарочно. А в тот момент решила, что ее саданул плечом уличный лихач, который мчится, не разбирая дороги. Тут же к ней бросились двое мужчин, помогли встать и принялись старательно отряхивать ее темно-зеленую дубленку от снега и грязи. Приговаривая сочувственные слова, отряхивали, отряхивали, потом неожиданно подхватили ее под руки и посадили в стоявшую рядом машину.

— Я опять же ничего не поняла. Думала, они готовы проявить дальнейшую любезность и довезти меня до нужного места. Но вдруг мне залепили рот скотчем, накинули на голову брезентовый мешок, обвязав веревку вокруг шеи. И тут, когда я ничего не видела, мне, простите за каламбур, все стало ясно.

Лазаревская рассказала, что они долго колесили. Пыталась понять по шуму потока машин, где они едут — по Москве, за городом, но это было невозможно, везде одинаково шумно. Она сидела на заднем сиденье между двоими сильными мужчинами. Время от времени находившийся справа сопровождающий обхватывал ей голову руками, плотно прижимая ладони к ушам. Это происходило, когда сидевший рядом с водителем мужчина разговаривал то ли по телефону, то ли по рации. Слов не разобрать, однако по скупо просачивавшимся сквозь брезент ноткам можно было догадаться, что разговоры ведутся не ахти какие безмятежные, тревожные.

— Один раз сосед не совсем точно определил, где находятся мои уши, прижал ладони чуть выше. Тут я расслышала, как сидевший спереди отбрехивался: «Меня это колышет?! Это не моя проблема!.. Ну зачем ты задаешь идиотские вопросы? Раньше было нельзя — она приехала на машине». Все это сдабривалось густым матом. Представляю, какое красное лицо было у меня под мешком.

Короче говоря, я поняла: этому человеку выговаривают за то, что меня похитили слишком поздно. Очевидно, акцию нужно было провернуть до моего прихода к вам, чтобы помешать нашей встрече. А раз она состоялась, бандиты потеряли ко мне интерес.

В результате за ненадобностью меня просто вышвырнули из машины. Съехав, как выяснилось, с Ярославского шоссе, возле поворота на село Радонеж, мне развязали руки, после чего бросили в снег. Пока я, ничего не видя, барахталась там и замерзшими пальцами развязывала веревку, чтобы стащить с головы мешок, машины и след простыл. Правда, когда меня втаскивали в нее в Москве, я успела заметить, что это черная иномарка.

— Ну и как вы выкрутились из этого положения?

— Выйдя на шоссе, я проголосовала, добралась на попутном грузовике до Пушкино, пришла в прокуратуру. Там с сочувствием отнеслись к моим злоключениям и даже дали машину, чтобы довезти меня до Зеленодольска. Однако на этом мои приключения не закончились. Вы не поверите, но, вернувшись домой, я увидела, что по моей квартире Мамай прошел — был обыск.

— Поверю по той простой причине, что в такой ситуации этого вполне можно было ожидать. Что-нибудь пропало?

— Из ценностей — нет. Деньги дома я не держу. На серванте в открытую лежали кольца и золотая цепочка, все осталось на месте. Видимо, искали какие-то бумаги, скорей всего документы, спрятанные Юрием. За ними охотятся.

— А когда вас на Трубной площади… — Александр Борисович запнулся, подбирая нужное слово, — втолкнули в машину, сумка оставалась при вас?

— Да. Во время поездки я не держала ее в руках, которые к тому же мне связали. Похитители в ней, конечно, порылись, но ничего интересного для себя не нашли. В ней были бумаги и документы. Все на месте. Сумку они выбросили в снег рядом со мной.

В задумчивости почесав затылок, Турецкий спросил:

— Дверь в квартиру была взломана?

— Когда я открывала, то заметила, что сердцевинка замка, кажется, она называется личинка, болтается, закреплена неплотно. А каких-нибудь повреждений, скажем царапин, нет.

— Ясно. Значит, действовали без всякой спешки, — сделал вывод Турецкий, представлявший, как можно ослабить замок на входной двери. — Вы милицию вызвали?

— Конечно, и заявление написала.

— Скажите, Кристина, похитители в машине о чем-нибудь вас спрашивали?

— Нет, ни слова. Как будто везли неодушевленный предмет.

— Последний вопрос: вы кому-нибудь рассказывали о похищении?

— Мне утром звонил Виктор Николаевич. Спрашивал, почему вчера меня не было в областной прокуратуре, где я должна была взять материалы. Пришлось объяснить.

— Рассказали все, как было на самом деле? Без утайки?

— Да.

Александр Борисович засмеялся:

— Погубит вас ваша честность, Кристина. Нужно было выдумать другую причину. Ну да теперь уже поздно что-либо менять.

Глава 11 Нет человека — нет проблемы

Если в деле о фальшивых деньгах сохранились многие собранные Поливановым материалы, то результаты выяснения обстоятельств убийств троих совладельцев металлургического завода были испещрены зияющими пробелами до такой степени, что Турецкий намеревался привлечь к расследованию дополнительных людей из прокуратуры или угрозыска. Уже конкретно назвал Поремского из Генпрокуратуры и полковника внутренней службы Солонина. Однако вездесущий Яковлев страстно уговаривал руководителя не привлекать такого количества людей к расследованию.

— Сначала нужно тютелька в тютельку пройтись по поливановским следам, — настаивал Владимир, выслушав увещевания шефа. — Вдруг он сам проворонил какую-нибудь мелочь. И все же основные вехи им намечены. Мне уже пахать легче. Узнаю, с кем Юрий Павлович встречался во время следствия.

— Только ты там, в Зеленодольске, полегче на поворотах. Тебе уже один раз прокололи колеса, — напомнил Турецкий, в конце концов согласившись на уговоры Владимира.

Ему было по душе, что хваткий оперуполномоченный досконально изучил расстановку сил вокруг металлургического завода, генеральный директор которого стал первой из трех жертв в борьбе за передел собственности.

В производственной сфере это поветрие нынче сделалось сущим бедствием. Случаи отъемов собственности следовали по всей стране один за другим. Зачастую они сопровождались вооруженными налетами. Иногда владелец контрольного пакета акций узнавал, что остался без ценных бумаг, чисто случайно. Были — и нет их! Хотя ни в какие инстанции для бесед его не приглашали, предложения «со стороны» о продаже акций тоже не поступали, — стало быть, они не продавались. Даже все обходится без угроз и шантажа. А решение суда вот оно — тут как тут. Да еще из никому неведомого сибирского Ананьевска, как это произошло с зеленодольским металлургическим.

Терять кровную собственность обидно. Возглавляемое Дулепиным предприятие длительное время процветало. Рабочие не могли нарадоваться, помимо зарплаты были и премиальные, и отпускные. Затем по неизвестным причинам — в этом тоже неплохо бы разобраться — производство резко пошло на спад, и завод оказался на грани банкротства. Что ж, и не такие предприятия пускали по миру. В подобных случаях панацеей от многих бед является укрупнение. Евгений Трофимович тоже пошел по такому проторенному пути, организовав холдинг, куда помимо металлургического вошли два предприятия поменьше: «Стандарт» из Нижегородской области, это механическая фабрика, и «Прибормонтаж» из Владимирской.