Путин и оппозиция. Когда они сразятся на равных - Сергей Кара-Мурза

Похожая модель демократизации России была описана в работе Фарида Закарии… Фарид Закария утверждает, что если Россия продолжит развиваться по „своему пути“, постепенно приближаясь к выборной автократии, где свободы, гарантированные в теории, будут все чаще нарушаться на практике, а коррупция будет превалировать во всей политико-экономической системе, то страна вполне может остаться демократической, но нелиберальной. Данная тенденция связана с тем, что Россия не делает упор на хозяйственное развитие и построение эффективных политических институтов.

Таким образом, по итогу обзора двух наиболее реалистичных на мой взгляд моделей демократизации России, можно сделать вывод…» и т. д.

Но какова реально концепция В. Гельмана? Что именно берет дипломник-политолог из «наиболее реалистичной на его взгляд моделей демократизации России»? Ведь В. Гельман выступает в основном как идеолог, а не аналитик, нельзя же это игнорировать. Вот, 24 марта 2015 г. В. Гельман опубликовал в связи с юбилеем Победы статью, где сказано: «В преддверии юбилея окончания Второй мировой войны все громче звучит пластинка, заведенная российским официозом: „нельзя допустить пересмотра итогов“, не дадим опорочить „великий подвиг советского народа“ etc. Между тем за пределами России итоги WWII по факту уже пересмотрены… Фактический знак равенства между СССР, нацистской Германией и сегодняшней Россией… Профессиональные историки, да и обычные граждане-неспециалисты могут долго дискутировать, насколько такая интерпретация итогов WWII является справедливой и адекватной… Но, нравится это кому-то или нет, нельзя не обращать внимания на то, что главной причиной пересмотра итогов WWII является сегодняшняя внешняя политика России» [http://trv-science.ru/2015/03/24/itogi-wwii-uzhe-peresmotreny/].

Но это — категоричное отрицание «сегодняшней внешней политики России», а вовсе не «реалистичная модель демократизации России». Автор дипломной работы должен был разобрать эту концепцию, раз уж он сделал такой выбор.

То же самое можно сказать о Фариде Закарии. Его утверждение, что если Россия будет «развиваться по „своему пути“, то станет демократической, но нелиберальной», не имеет никакой познавательной ценности — это экстравагантная фраза журналиста. Сомнительно, что автор, цитирующий Закарию, смог бы внятно объяснить туманную мысль, будто «Россия не делает упор на хозяйственное развитие». Зачем же называть это «наиболее реалистичной моделей демократизации России»?

Российской реальности Закария не знает, к России недоброжелателен. Он с апломбом делает ей выговор за войну в Чечне, так что даже его сторонник возмутился: «Закария был ключевым „либералом“ из группы поддержки войны в Ираке… Вот в чем невменяемость американских комментариев по поводу России: даже те, у кого нет никаких оснований для того, чтобы выступать против борьбы другой страны с терроризмом, могут для обоснования своей точки зрения полностью исказить исторические события» [Хис Дж. Фарид Закария ничего не знает о Чечне — http://inosmi.ru/politic/20110128/166055058.html].

Россию и Китай он считает угрозой для международного сообщества — от него нельзя ждать беспристрастного научного подхода к нашим проблемам. Вот ссылка на его выступление в Washington Post: «Китайская Народная Республика с ее двенадцатью процентами мирового внутреннего валового продукта представляет в сравнении с Российской Федерацией еще большую опасность для международного сообщества, утверждает 18 ноября [2014] журналист и колумнист в американском издании Washington Post Фарид Закария» [http://www.profi-forex.org/novosti-mira/smi/entry1008235117.html].

Почему так сильна тяга к модным персонам, вместо того, чтобы разобрать какую-то проблему России, исходя из доступных эмпирических данных и собственных суждений относительно альтернативных концепций отечественных политиков и ученых?

4. Ошибки включения в текст утверждений из документов, выполняющих идеологические функции.

Во время перестройки и реформ 1990-х гг. использовать такие документы как достоверные источники было нельзя с очевидностью, они на это и не претендовали. Однако инерция очень велика, так что и сейчас, рассуждая о СМИ, авторы принимают многие утверждения подобного типа за надежную информацию. Ее следует проверять по другим источникам или оговаривать, что речь идет о мнении такой-то группы политиков, предпринимателей и др.

Вот пример. Когда в начале 1990-х годов вновь обострилась кампания против советской атомной программы, часто поминали Семипалатинский полигон. В журнале РАН «Человек» (1993, № 4) были приведены данные о заболеваемости жителей Алтайского края как аргумент, показывающий опасность испытаний ядерного оружия: «С 1980 по 1990 г. заболеваемость злокачественными новообразованиями возросла в этом крае с 276 до 286 случаев на 100 тыс. населения».

Здесь мы не обсуждаем степень опасности испытаний, говорим лишь об аргументе. В зоне испытаний прирост заболеваемости онкологическими болезнями составил за 10 лет ровно 10 случаев на 100 тыс. человек. Что это значит, много это или мало? Чтобы можно было установить связь между ядерными испытаниями и заболеваниями, нужно было, как минимум, привести данные о динамике заболеваемости в тех областях, где население не подверглось воздействию облучения при подобных испытаниях. Это элементарное правило логики.

Сделать это было нетрудно. Согласно данным статистики, за те же десять лет 1980–1990 гг. прирост числа заболевших злокачественными новообразованиями по России в целом составил 33 случая на 100 тыс. человек! Если следовать логике авторов журнала, надо сделать вывод, что ядерные испытания — эффективные средства против онкологических заболеваний.

В действительности цифры, приведенные авторами журнала, ни о чем не говорят — слишком много факторов влияет на заболеваемость. Но читатель воспринимает сообщение в идеологическом контексте — а политологам профессиональные нормы не позволяют поддаваться воздействию этого контекста.

Еще более нелепые сообщения делали СМИ после аварии на Чернобыльской АЭС. В журнале РАН СОЦИС (со ссылкой на газету «Московский комсомолец»!) писали: «В обычных условиях рак щитовидной железы у детей бывает крайне редко. Однако в областях, наиболее пострадавших после Чернобыля, число детей с этим заболеванием возросло: на Украине — в 50 раз, в Белоруссии, особенно в Гомельской области — в 40 раз» [Морозова Г.Ф. Здоровье человека в свете экологии // СОЦИС. 1994, № 11].

При этом достоверные сводки о мониторинге здоровья населения после Чернобыльской катастрофы печатались в том же журнале СОЦИС авторами из того же института РАН! В одной из статей, в частности, говорится об «оценке состояния здоровья населения, проживающего в зоне бедствия, данной международной группой экспертов в 1990 г.»: «В группу входили 200 экспертов из 25 стран и семи международных организаций. Участники тесно сотрудничали с государственными, научными и другими организациями бывшего Союза… Особое внимание было уделено выявлению возможных патологических изменений щитовидной железы в результате воздействия радиоактивного йода. По результатам обследований, как отмечается в опубликованном докладе, не обнаружено статистически значимых различий в щитовидной железе детей 2-10 лет в загрязненных и контрольных населенных пунктах» [Рыбаковский Л.Л. Демографические последствия аварии на Чернобыльской АЭС // СОЦИС. 1992, № 9.].

И в западной, и в российской прессе до сих пор проходят сообщения, согласно которым в результате воздействия радиации после катастрофы Чернобыльской АЭС погибло 300 тыс. человек. При этом умалчивается, что это — расчеты, сделанные исходя из «линейной» модели воздействия радиации (другая модель — «пороговая»). Проверить эти модели невозможно. Их проверка требовала ответить на вопрос: действительно ли увеличение радиации на 150 миллирентген увеличивает число мутаций у мышей на 0,5 %? (такой рост числа мутаций считают заметным воздействием на организм). Для получения надежных экспериментальных данных, чтобы ответить на вопрос, требуется 8 миллиардов мышей. Значит, экспериментальный выбор моделей невозможен. Как пишет социолог науки М. Малкей (США), «именно в осуществлении выборов между подобными альтернативами политические установки ученых и давление со стороны политического окружения используются наиболее явно».

Значит, вместо моделирования надо наблюдать за реальным процессом. Реальные данные постоянно публиковались в специальной литературе, но политический интерес не пускал их в широкие СМИ, для приличия давались редкие незаметные сообщения. Вот сообщение в «Независимой газете» (26.04.2001 г.):

«В 2000 году в Вене состоялась 49-я сессия Научного комитета по действию атомной радиации ООН (НКДАР ООН)… Одним из наиболее значимых документов, подготовленных к 49-й сессии НКДАР ООН, стал отчет „Уровни облучения и последствия чернобыльской аварии“. Сегодня, в день 15-летней годовщины чернобыльской аварии, прокомментировать этот документ, а также ответить на несколько вопросов об основных уроках Чернобыля корреспондент „НГ“ попросил руководителя российской делегации на сессии НКДАР ООН, члена Главного комитета Международной комиссии по радиационной защите (МКРЗ), директора Государственного научного центра „Институт биофизики“, академика РАМН Леонида Ильина.