Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

что на протяжении 1711–1722 гг. руководитель службы именовался «обер-фискалом», а в 1723–1729 гг. — «генерал-фискалом» (в этот период обер-фискал являлся вторым лицом в иерархии ведомства). За время существования фискальской службы в должности обер-фискала перебывало пять человек (Я. В. Былинский, М. В. Желябужский, А. Я. Нестеров, М. А. Косой и Степан Кузодавлев), а в должности генерал-фискала — один человек (А. А. Мякинин). В свою очередь, из пяти лиц, состоявших в должности обер-фискала, двое занимали ее кратковременно и сугубо номинально: Я. В. Былинский с 5 марта по 29 мая 1711 г.[335], С. Кузодавлев с 5 июля по 4 октября 1725 г.[336] Соответственно, обстоятельства биографий означенных лиц в статье не рассматривались.

Итак, сразу после отставки первого обер-фискала Якова Былинского, сообразно указанию Петра I, Сенат взялся подыскивать на эту должность «доброво человека» «ис царедворцов». Для этого в канцелярии Сената был подготовлен список из 42 лиц московских чинов, состоявших на службе в различных приказах и Московской губернской канцелярии[337]. Из этого внушительного числа кандидатов путем жеребьевки Сенат определил в обер-фискалы М. В. Желябужского. Сенатский указ о назначении Михаила Желябужского был издан 19 октября 1711 г.[338]

Сведений о жизни М. В. Желябужского до 1711 г. выявить к настоящему времени почти не удалось. Известно лишь, что к моменту определения в обер-фискалы Михаил Желябужский имел чин стольника, служил в Московской губернской канцелярии и что в 1700 г. он владел 35 крестьянскими дворами[339]. Известно также, что в 1704 г. Михаил Васильевич обвинялся в истязании Л. Г. Шурупова, крестьянина помещика М. С. Богданова.

Судя по фрагментарно сохранившимся материалам судного дела, будущий глава фискальской службы устроил в своем доме в селе Куровском Перемышльского уезда настоящий застенок. Заподозрив проживавшего неподалеку Л. Г. Шурупова в поджоге хлебов, Михаил Желябужский организовал его похищение, после чего «на висках держал многия часы и на стрясках руки ломал и кнутом бил и огнем жег и всякое нехристиянское ругателство чинил, что и заплечные мастеры не чинят»[340]. Впрочем, насколько можно понять, никаких уголовно-правовых последствий для Михаила Васильевича этот дикий эпизод не имел[341].

Как бы то ни было, именно М. В. Желябужскому пришлось (причем фактически «с нуля») организовывать службу, на практике отлаживать механизм фискальского надзора. Однако, несмотря на то что Михаил Желябужский сыграл бесспорно решающую роль в становлении фискальской службы, в собственно фискальской деятельности он чем дальше, тем больше уступал своему «товарищу» А. Я. Нестерову. В итоге, согласно именному указу от 7 апреля 1715 г., М. В. Желябужский был отстранен от должности обер-фискала, а сенатским указом от 15 апреля 1715 г. — определен ландратом в Смоленск[342] (поближе к поместью).

Семь лет спустя Михаил Васильевич вернулся на службу в столицу. Сенатским указом от 8 июля 1722 г. М. В. Желябужский был включен в состав Комиссии по подготовке проекта нового Уложения, а сенатским указом от 20 июля того же 1722 г. — назначен судьей Московского надворного суда[343].

Обстоятельства биографии А. Я. Нестерова до назначения в обер-фискалы прояснены к настоящему времени несколько более отчетливо, нежели его предшественника Михаила Желябужского. Правда, доныне так и не удалось установить, кем был Алексей Нестеров по социальному происхождению и когда именно он родился. Известно, однако, что до поступления на государственную службу Алексей Яковлевич являлся холопом думного дворянина Ф. Г. Хрущова.

В начале 1700‐х гг. Алексей Нестеров выступил прибыльщиком, изобретателем новых доходов для казны (вероятнее всего, в сфере ясачного обложения). В составленных независимо друг от друга записках современников — И. А. Желябужского и Б. И. Куракина — сохранилась почти идентичная подборка имен холопов, которым финансовое прожектерство открыло дорогу на государственную службу: Степан Вараксин, В. С. Ершов, Яков Акиншин, А. Я. Нестеров[344].

Все названные лица в 1704 г. начали работу в ведавшей нововведенными сборами Семеновской приказной палате. В структуре палаты (переименованной в январе 1705 г. в Ингерманландскую канцелярию) А. Я. Нестеров воглавил Ясачную канцелярию. В подготовленном в 1722 г. и доныне не вводившемся в научный оборот «Реэстре делам, кои учинены в прибыль его императорскому величеству и всему государству Алексеем Нестеровым» сам Алексей Яковлевич исчислял доходы, полученные казной за 1705–1722 гг., благодаря предложенной им системе налогообложения ясачного населения, в 3 миллиона рублей[345]. Приведенная цифра на сегодня вряд ли является проверяемой, однако стоит заметить, что, как явствует из выписки о жалованье главам структурных частей Ингерманландской канцелярии от октября 1707 г., в 1704 г. Алексей Нестеров получил из доходов канцелярии более чем внушительный оклад в 500 рублей, а в 1705 г. — в 250 рублей[346].

Вероятно, в 1708 г. Алексей Яковлевич перевелся в Ямской приказ, а в 1710 г. занял должность комиссара в Московской губернской канцелярии. Примечательно, что в 1711 г., еще в бытность комиссаром, А. Я. Нестеров разоблачил дьяка Д. И. Новикова, получившего 400 рублей взяток с откупщика Л. М. Чижова за подряд на ремонт Яузского моста[347]. С должности комиссара в середине декабря 1711 г. Алексей Нестеров перешел на фискальскую службу, заняв вскоре должность «товарища» обер-фискала.

На новом месте Алексей Яковлевич, что называется, «нашел себя», его служебная активность воистину не знала границ. Достаточно сказать, что из 107 уголовных дел, возбужденных фискальской службой и поступивших в Сенат в июле — октябре 1713 г., единолично Алексеем Нестеровым было возбуждено 62 дела и еще семь — им совместно с другими фискалами[348]. Дошло до того, что в том же 1713 г. Петр I вступил с неуемным фискалом в личную переписку, направив ему три послания[349]. Не приходится поэтому удивляться, что, согласно уже упоминавшемуся именному указу от 7 апреля 1715 г., А. Я. Нестеров занял пост обер-фискала.

Несмотря на значительные и признанные самим Петром I заслуги в деле разоблачения «повредителей казенного интереса», правительственная карьера Алексея Нестерова завершилась трагически. Взявшись с годами сам нарушать закон, Алексей Яковлевич оказался одним из ключевых фигурантов «дела фискалов», расследование которого началось в марте 1722 г.[350] Вследствие признаний провинциал-фискала Саввы Попцова А. Я. Нестеров был в начале сентября 1722 г. взят под стражу. В итоге расследования бывшему обер-фискалу было вменено 39 (!) эпизодов преступной деятельности (главным образом получение взяток)[351]. 22 января 1724 г. Вышний суд приговорил Алексея Нестерова к колесованию. Два дня спустя, 24 января 1724 г., на Троицкой площади Санкт-Петербурга приговор был приведен в исполнение[352].

Уместно добавить, что под следствие по «делу фискалов» попал и М. В. Желябужский. В обширной повинной, поданной 9 ноября 1722 г. в следственную канцелярию, А. Я. Нестеров поведал, кроме прочего, об осуществленном по инициативе и при участии Михаила Желябужского подлоге завещания вдовы Акулины Поливановой. Будучи 5 февраля 1723 г. допрошен лично Петром I, Михаил Васильевич сознался