Сердечный трепет - Ильдико фон Кюрти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Говорю вам, мне пришлось съехать на обочину, потому что песня потрясла меня до самой глубины.
Номер два – песня Бой Джорджа. Я нашла ее совершенно случайно на каком-то CD, где, кроме нее, ничего стоящего не было. Называется «If could fly»[52] и начинается бойскаутской гитарой, она звучит долго и печально. А потом тихий прекрасный голос поет прямо в сердце и заставляет завидовать всем влюбленным, которым эта песня напоминает друг о друге. А остальных она просто вырубает.
And oh if I could flyI said oh, if I could flyDon't you know that if I could flyI'd take to the skyYes I would.[53]
Номер три – божественная Мэрайя Кэри. Нет ни одного сердца, давшего трещину, которое не разбилось бы на мелкие кусочки при звуках «Му all». По крайней мере, на отметке индикатора 2:54 мин. Это финальный припев, и слезы так и текут:
I'd give my arm to havejust one more night with youI'd risk my life to feel your body next to mine'Cause I can't go on livin'in the memory of our songI'd give my arm for your love tonight.[54]
Номер четыре – группа Гласхаус с песней «Если это любовь». Эта песня – горе от любви. Чувствуешь себя так, будто тебя только что бросили, даже если ты только что вышла замуж.
Если это любовь,Почему она лишает меня сна?
20:23
Если это любовь,Почему она отнимает у меня силы?
К сожалению, и эту проклятую песню я знаю наизусть. Вот она начала крутиться у меня в голове, и теперь все станет еще хуже.
Бойся утра,Меня страшит ночь…
Как раз про меня. Я понятия не имею, где буду сегодня ночевать. А завтра? Завтра мой день рождения. Пробуждение – в случае если я вообще засну – будет ужасным. Этот короткий миг, несколько благословенных секунд, когда ты еще не знаешь, кто ты, где ты и в какой жизни проснешься. Ты можешь оказаться юной или старой, может стоять лето или вечная весна. Все даже может быть хорошо. А потом тебе в голову снова приходит:
Почему?Почему тебя нет?
20:25
Все, проехали. Времена инсценированного самобичевания, оргии печали в ванной при свечах прошли. Плеер в моей голове играет уже Р.Келли в дуэте с Бой Джоржем, а мое разбитое сердце освещено свечами, но я распрямляю плечи, разглаживаю складки у моей складчатой собаки, макаю в икру блины и пытаюсь держаться на своем раскладном стуле как королева на троне.
Теперь отвлечься! Если не получится, я всегда смогу еще глубже погрузиться в свои печали. Уж это удастся в любом случае.
20:29
Мое время в «Занзибаре» заканчивается. С половины девятого зарезервирован даже мой раскладной стул. Как будто такое вообще можно резервировать…
Выпила только половину бутылки шампанского. Допью на пляже, послушаю кассету Бурги, и пусть мне станет действительно плохо.
Нет, вытеснять одно другим – не для меня. Отстранение – тоже не то. Хмуро гляжу в тарелку из-под икры. Неестественно красное вечернее небо – как кич, как фотомонтаж.
Ну и отлично. Вокруг меня сплошная рекламная открытка курорта Силт, а внутри меня сплошной дождливый ноябрьский день в каком-нибудь румынском индустриальном районе.
20:30
«Добрый вечер»
А?
«Разреши пригласить тебя за мой столик?»
Кто мешает мне в моей депрессии? Кто осмеливается портить мое плохое настроение? Кто это без спросу мне «тыкает»?
Я неохотно поднимаю исполненные грусти глаза. Сразу узнаю его. И думаю: «Для тебя я двадцать минут кувыркалась в воде, представляя, что ты за мной наблюдаешь, хотя ты и не думал за мной наблюдать. С тобой я бы отвлеклась, но тебя не было, когда ты был нужен. Плевать. Ты мне все еще нужен. Нужнее, чем тогда».
Я скосила глазки, чтобы выглядеть менее доверчивой и тем самым более интересной и сказала: «Может ли моя собака пойти со мной?»
«Конечно. Это доставит мне удовольствие. Я сижу там, впереди».
Он улыбается. Приятно.
Я хватаю шампанское и руку, которую он мне галантно предлагает. Что за обворожительный юноша!
Мы меняем партер на ложу. От «здесь тебя терпят» до «здесь тебя желают всем сердцем».
Герберт не оставил без внимания мое социальное восхождение. Он сам нес за мной ведерко с шампанским, а потом налил мисс Марпл минеральную воду «Эвиан». Он жизнерадостно бьет моего спутника по плечу:
«Я приготовил тебе нечто особенное, Оливер».
Ага, Оливер. Так, так.
Моему принцу самое большое – двадцать восемь. У него мощные плечи, короткие светлые волосы, и он выглядит, как эти мажорные мальчики из рекламных роликов конфет «Ферерро», к которым неожиданно приходит много друзей и они радуются по этому поводу как сумасшедшие. Он выглядит так, как будто самой большой катастрофой в его жизни была пробоина в выхлопной трубе его БМВ. Выглядит, как будто у него нет ничего, от чего ему следовало бы избавиться.
Парень, тебя послало небо! Как раз то, что мне нужно. Отвлечься! Отрешиться! А если получится, еще и секс, но без любви.
Говорила ли я уже о подруге моих студенческих лет Бигги и ее дружке? Когда он узнал, что она изменила ему с его лучшим другом, то сел в машину и помчался из Гамбурга в Кассель, чтобы трахнуть там сестру Бигги. После чего почувствовал себя намного лучше.
Оливер поднимает бокал с калифорнийским шардонне, улыбается еще нежнее и говорит:
«Кто ты, что делаешь, где ты живешь? Я хочу знать о тебе все, что только можно о тебе узнать».
Симпампушка. В каком фильме он это услышал? Похоже, у знаменитого знатока женщин Ричарда Гира.
Я слегка наклоняюсь вперед, поглаживаю моего принца пальчиком по щеке и смотрю на него проникновенным томным взором – примерно как это делает темнокожая красавица с безумными кудрями в рекламе «Нескафе». И говорю таким неожиданно глубоким голосом, что сама удивляюсь:
«Впереди еще долгая ночь, Оливер».
Я пытаюсь произнести его имя, как будто речь идет о каком-то райском местечке в Гваделупе: «Ооо-лии-вер».
«У меня много времени, – говорит он. И затем – Зови меня Олли».
Как глупо с его стороны. «Олли» звучит абсолютно не по-мужски. У него такое прекрасное имя, и надо было сильно постараться, чтобы его добровольно испортить. Мне нравятся разные прозвища, например: носопырка, плюшка или любимый медвежонок. Но уменьшительные формы имени, данного при крещении, я совершенно не признаю. Это грех. В крайнем случае, еще можно использовать уменьшительные имена, которые удлиняют имя, например, Дирк – Дирки, Пауль – Паульхен, Надья – Наддэль или, наконец, Надэльхен.
Я говорю: «Нет, спасибо. Оливер нравится мне больше. Мы же, в конце концов, взрослые люди, не так ли?» Это была я? Мой ли голос произнес сейчас эти слова?