По законам волчьей стаи - Андрей Ростовский

Пожилой человек задумчиво ухмыльнулся. Помолчав и внимательно посмотрев на Германа, ответил:

— Отчего же?.. Секретом это никаким не является… Люди меня обзывают Макинтош. Жора Макинтош. Так и кличут уже почти полвека. Слышал, поди?

— Как не слышать!

Герман, конечно же, слышал это легендарное в воровских кругах имя. Имя, овеянное тайной и уважением в элите криминального мира. Имя как символ мученика за воровскую идею. Старый, как говорят нынче, «нэпманский вор», воспитанный на старых традициях, провел в местах лишения свободы тридцать с лишним лет. Попав на малолетку сразу после Великой Отечественной, в трудные послевоенные годы за кражу, он не сходил с этого пути всю оставшуюся жизнь. Считался одним из самых непреклонных поборников воровского закона и тех традиций, которым следовали «честняги» — честные арестанты того времени. Совершив несколько отчаянных побегов и организовав множество тюремных бунтов, он укрепил свою репутацию страстного поборника идеи.

О его преступных «подвигах», о грандиозных налетах и других непревзойденных по своей дерзости преступлениях ходила громкая молва. О его безрассудной храбрости и суровой справедливости рассказывали легенды. С каждым годом это укрепляло его и без того незыблемый авторитет.

Несмотря на жестокость и бескомпромиссность, Жора Макинтош слыл человеком по-своему даже гуманным: ходили забавные истории о том, как во время иных краж и грабежей он проявлял какое-то до странности трогательное милосердие. Мог из сострадания отдать награбленное нуждающимся. По своей натуре до денег он был не жаден.

В последние годы, разменяв седьмой десяток отошел от дел. Здоровье от долгой лагерной жизни сильно пошатнулось. Но, как было слышно, несмотря на это, он никогда не отказывал людям в решении особо важных вопросов. Рассудить всегда мог по справедливости и без компромиссов. Поэтому к нему тянулись не только воры, но и другой люд.

Когда Герман услышал прозвище старого вора, на его лице проявилось некоторое удивление — имя было громким, и молодой человек был слегка обескуражен столь неожиданной встречей.

Георгий Максимович улыбнулся и сказал:

— Вижу, ты обо мне слышал.

— Да, слышал. И немало. Не думал, что так неожиданно познакомлюсь, да еще за рубежом и, через вашу дочь.

— В народе много чего рассказывают, к тому же немало приврать умеют. Такова уж людская сущность. Ты, небось, представлял меня этим… Как его?.. Суперменом. А я — обыкновенный старик с потерянным в неволе здоровьем. — Он хрипло, но весело засмеялся. — Ну ничего, я еще поживу. Хотелось бы еще с внуками повозиться, — подмигнул он Марине.

— Ой, пап… — засмущалась девушка. — Ты уж, прямо, скажешь, рановато еще. Мне спешить некуда…

— Да и мне тоже… Потому я обязательно дождусь. Вот так-то, — погладил Георгий Максимович дочь по руке.

Завершив застолье, они перебрались в гостиную, где продолжали беседовать до позднего вечера.

КОРОНАЦИЯ МАКИНТОША

Дни в Париже пролетали быстро. Герман изрядно задержался. Проведя несколько деловых встреч по различным вопросам, он понимал, что официальная часть его поездки давно уже исчерпана и пора возвращаться в родные пенаты. К тому же звонки из Москвы по поводу текущих дел, требующих его личного присутствия, тревожили его все чаще и настойчивее. Но внезапное увлечение Мариной заставляло постоянно откладывать дату вылета.

Все дни и вечера они проводили вместе. И наверное, в Париже не осталось ни одного местечка, в котором бы они не побывали, помногу раз осматривая достопримечательности французской столицы. Иной коренной парижанин за всю свою жизнь не посетил такого количества музеев, замков, архитектурных ансамблей и монументов.

Купались в аквапарке, развлекались в Диснейленде. Побывали в провинции, посетили Замки Луары.

Им было хорошо вместе. Их отношения стали более близкими и нежными после романтической ночи, проведенной в отеле «Софитель», что в районе Дефанс, где имел привычку останавливаться Герман. Но мы опустим подробности этой феерии ярких любовных чувств, превратившей их первую ночь в сказку.

Герман часто бывал в доме у Георгия Максимовича и подолгу беседовал с ним. Много узнал о его нелегкой, достаточно мрачной и весьма неординарной жизни.

Он узнавал о том, что доводилось слышать и раньше, только гораздо подробнее и без лишних прикрас. Пожилой вор был рассказчиком немногословным, но за каждой его фразой скрывался уникальный опыт. Он говорил медленно и основательно, постоянно делал продолжительные паузы, о чем-то размышлял и часто задумывался.

Как уже говорилось выше, Жора Макинтош был вором старой формации. Еще несмышленым пацаном, вращаясь среди уличной босоты и обчищая на базарах, а также в других людных местах карманы зазевавшихся ротозеев, он достаточно быстро и успешно освоил профессию щипача.

Время было сложное, голодное. Безотцовщина. Посему беспризорное, шалопутное детство, проведенное в чертогах бараков Марьиной Рощи. Блатное окружение. Кладбищенские посиделки с гитарными перезвонами, воспевающими «прелести» тюремной жизни и обманчивой романтики. Первая кража. Потом следующая. Потом еще. И еще. Потом та, на которой замели. Потом — колония для несовершеннолетних. Первая ходка. Первый опыт арестантской жизни. Первое изучение «волчьих законов» и того, как с ними жить. Далее — привычка и умение находить правильный путь в сем лабиринте, чтобы не совершать косяков и глупых ошибок. Ибо за них здесь приходилось платить по счету очень дорого.

Эту школу выживания, эти тюремные «университеты» Жора прошел с честью. Обладая незаурядным, живым умом и достаточно сильной волей, он снискал уважение сокамерников к своей персоне. Отмотав малолетку от звонка и до звонка, через четыре с лихвой года Жора вышел на волю уже закоренелым уголовником. На свободе он долго не задержался — взяли с поличным на квартирной краже. Квартира же принадлежала одному крупному партийному работнику. И Макинтош загремел на полную катушку.

Вот как раз во время второй ходки Георгий и был коронован в вора. В «вора в законе». Когда на воровской сходке в лагере, где отбывал свой срок Жора, было решено замочить одного стукача и приговор был исполнен, кто-то должен был взять вину на себя. И сделал это Георгий.

Когда после долгого пребывания в карцере и прибавления к его сроку энного количества лет Жора снова очутился в кругу благодарной воровской братвы, была созвана очередная сходка, на которой он был коронован и получил лихое погоняло Макинтош.

Жора Макинтош слыл человеком справедливым и очень требовательным к соблюдению воровских понятий. Он всеми фибрами души и силой своего непреклонного характера стоял на страже воровского закона, который по жесткости своих требований не уступал канонам самой консервативной религиозной секты. Он соблюдал его сам и заставлял это делать всех окружающих. Его авторитет среди честных арестантов и братьев-воров рос с неукротимой скоростью. Мало какие разборки и пересуды обходились без присутствия Жоры Макинтоша.

Будучи правильным вором, строго придерживающимся своей масти, во время второго длительного заключения он застал период кровавых распрей между честнягами и арестантами новых формаций и движений — «суками», «махновцами», «дровосеками» и другими отступниками от старых воровских понятий. Немало шрамов прибавилось на его теле от острых заточек соперников-отщепенцев. Много здоровья было отнято у него в этот мрачный период. Он честно прошел и это испытание. Не был сломлен, не отступил от идеи, поборником которой являлся. Много страшного поведал он Герману о тех временах. И беспредел мусоров и отступников от воровской идеи. Жуткие побеги с многодневными блужданиями по тайге и вкус человеческого мяса, привкус которого до сих пор иногда ощущается во рту. Травля собаками и очередное прибавление срока. И еще многое другое, от чего кровь стынет в жилах.

Не было бы конца и краю его годам, проведенным за колючей проволокой, если бы не знаменитая хрущевская «оттепель». Глобальная амнистия, по воли которой Георгий вновь очутился на забытой уже свободе.

И вновь ловкие виртуозные кражи, которые заставляли хвататься за голову сотрудников правоохранительных органов. Объектами добычи Жоры Макинтоша и его отчаянных подельников становились исключительно разжиревшие на хищениях барыги — работники сферы торговли, постоянно воровавшие втихаря, прикрываясь «хлебными» должностями, нечистые на руку ювелиры, подпольные цеховики и прочие скрытые отголоски «нэпманской системы».

Не будем считать, что преступления в связи с этим можно оправдать. Но трудно не заметить, что ленинский лозунг «экспроприации экспроприаторов» к деятельности Макинтоша и его сорвиголов подходил как нельзя кстати.

Особое же удовольствие Георгию доставляло выставлять квартиры у заевшихся чиновников и партийных работников: предыдущий опыт для нашего смельчака не пошел впрок. Потом были новые отсидки, новые похождения и отчаянные до безрассудства кражи и налеты.