Дворянские гнезда - Нина Молева

Занимало Москву и пророчество о будущем нарышкинской семьи, связанное с исчезновением хранившейся у них бороды известного юродивого времен Анны Иоанновны – Тимофея Архипыча. С незапамятных времен все повторяли его слова: «Нам, русским, не надобен хлеб: мы сами друг друга жрем и тем сыты бываем».

Тимофей Архипыч предсказал прабабке И. А. Нарышкина, что, пока борода его будет храниться в их семье, нарышкинский род не пресечется и не изменит православию. Бороду действительно держали «со всяким бережением» в особом ящике, на шелковой подушке с крестом. Но при переезде из Петербурга в «Пречистенский дворец» она непонятным образом исчезла. Скорее всего ее сгрызли белые мыши, которых Иван Александрович держал во множестве и которых на время пути надумал поместить в тот же ящик.

Так или иначе, пророчество юродивого стало сбываться. Бедная Лиза рано умерла, и притом в девичестве. Два сына ушли из жизни бездетными. Единственный внук от третьего сына имел лишь дочерей. Две из них вышли замуж за католиков – французского барона Валуа и австрийского майора Петца, третья сама приняла католичество и ушла в католический монастырь под имением сестры Натали Нарышкиной.

Герой Тильзита

Петербургский дом его зрелых лет остался жить в «Медном всаднике». Это около него «с подъятой лапой, как живые, стоят два льва сторожевые…».

Московский дом его юности остался незамеченным историками. Об Адмиралтейском проспекте, 12, Пушкин писал в 1833 году О доме по Никитскому бульвару, 14, на углу Никитских Ворот, не мог не знать с самых ранних лет. Тем более что с такой нежностью вспоминал о соседней Молчановке.

Этот дворец появился в конце XVIII века как владение князей Лобановых-Ростовских, потомков героев Куликовской битвы Александра и Владимира Константиновичей, во всех поколениях остававшихся живой легендой древней столицы.

Можно ли было забыть князя Ивана Ивановича, отправившегося по приказу царя Алексея Михайловича с посольством к иранскому шаху Аббасу II с неслыханным для Азии подарком – впервые привезенным в эту часть света органом московской работы: «строили» органы в Кремле, на месте Тайницкого сада. И его гордый ответ на вопрос шаха, какие развлечения предпочитает московский царь: некогда государю в игры играть, его дело – о государстве думать.

Или сына князя – Якова Ивановича, стольника при всех трех царствовавших сыновьях Алексея Михайловича. Вот только в 1685 году не устоял князь Яков Иванович перед искушением попытаться попросту ограбить царскую казну по дороге к Троице, у Красной Сосны. Убил двух из сопровождавших казну людей, но был схвачен и бит кнутом на глазах у всего честного народа в железном подклете. Только почему-то настоящего зла на князя-разбойника Петр I не держал. Позволил ему принять участие в Азовских походах, сделал майором Семеновского полка и всем ставил в пример редкую плодовитость Якова Ивановича: от двух браков имел он двадцать восемь детей.

Родной племянник князя-разбойника и стал хозяином московского дома. Яков Иванович Лобанов-Ростовский-младший тоже начал службу в Семеновском полку, тридцати трех лет стал камергером – сказалось покровительство влиятельных родственников: графа Никиты Ивановича Панина и князя Н. В. Репнина. С приходом к власти Павла I последовал чин тайного советника и назначение в Москву наблюдать за делами в московских департаментах и театрах. Особняк у Никитских Ворот пришелся при таких назначениях как нельзя более кстати.

С А. С. Пушкиным оказывается связанным сын Якова Ивановича – князь Александр Яковлевич. Он познакомился с поэтом сразу после выпуска его из Царскосельского лицея, встречался в Царском Селе и Петербурге. Александр Яковлевич задумывает издать в Париже сборник стихотворений Пушкина. Предложение очень льстило самолюбию поэта, но по разным причинам не было реализовано. Спокойное течение жизни молодого Пушкина было нарушено южной ссылкой. С Лобановыми-Ростовскими ему удалось теперь увидеться только по возвращении из Михайловского. Супругой князя стала урожденная графиня Клеопатра Ильинична Безбородко, подарившая ему семерых сыновей и двух дочерей. Дочери запечатлены вместе с матерью на превосходном семейном портрете кисти В. Л. Боровиковского.

Московский дом у Никитских Ворот, так хорошо просматривающийся сегодня с Арбатской площади, – что ж, он отошел в область детских воспоминаний поэта.

Роковые долги

Их было так много, и нарастали они с такой немыслимой быстротой, что трудно себе представить, как Пушкин вообще мог решиться на семейную жизнь, изменить свое положение не связанного ни с какими семейными обязательствами холостяка.

Ростовщик Никита Вейер, что у Никитских Ворот, он появится еще до свадьбы, когда А. С. Пушкин станет выручать запутавшегося в долгах П. В. Нащокина. И во время медового месяца поэта на Арбате. Но все это оказалось мелочами по сравнению с карточным долгом 1830 года, с которым придется справляться уже опекунам осиротевших детей поэта. А все вместе было прелюдией и фоном жизни в первой семейной квартире.

Ошибка вкралась в написание фамилии. Составитель справочника «Пушкин и его окружение» спутал стоявший в конце слова твердый знак с мягким. Появившийся в результате Огон-Довгановский превратился в молочного брата поручика Киже. Подобной фамилии в природе не существовало, и это было тем важнее, что речь шла о прообразе одного из действующих лиц «Пиковой дамы» – Чекалинского.

Пушкинские строки: «Долговременная опытность заслужила ему доверенность товарищей, а открытый дом, славный повар, ласковость и веселость приобрели уважение публики… Он был человек лет шестидесяти, самой почтенной наружности». Поэт имел в виду потомка польского шляхетского рода Огон-Догановского, перешедшего на русскую службу после взятия Смоленска при царе Алексее Михайловиче.

В отличие от далеких предков, первый из которых был пожалован в стольники, современник Пушкина государственной службе предпочитал спокойную жизнь помещика Серпуховского уезда Московской губернии. Вместе с супругой Екатериной Николаевной, урожденной Потемкиной, они держали в Москве открытый дом. Их особняк и сегодня производит впечатление своими размерами и великолепием. Застроенный многоэтажным доходным домом на углу Большой Дмитровки (№ 9) и Камергерского переулка, он относится к числу лучших памятников московской архитектуры конца XVIII века, но упоминается обычно в связи с именем Льва Толстого. В нем находилась первая семейная московская квартира писателя после свадьбы, здесь он работал над «Семейным счастьем».

Для Пушкина все сложилось иначе. За карточным столом у Василия Семеновича Огон-Догановского поэт проигрывает, уже после официальной помолвки с Н. Н. Гончаровой, огромную для него сумму в 25 тысяч рублей. Иначе и не могло быть. Хозяин дома был профессиональным игроком, и хотя никто никогда не обвинял его впрямую в мошенничестве, зеленый стол составлял основной и неисчерпаемый источник его дохода. Василий Семенович никогда не бывал в проигрыше, тем более что располагал целым штатом подручных. Расплатиться Пушкин был, само собой разумеется, не в состоянии. На часть долга ему пришлось подписать кабальный вексель:

«Тысяча восемьсот тридцатого года июля в 3-й день я, нижеподписавшийся 10-го класса Александр Сергеев сын Пушкин, занял у полковника Луки Ильина сына Жемчужникова денег государственными ассигнациями двенадцать тысяч пятьсот рублей за указанные проценты сроком впредь на два года: будущего тысяча восемьсот тридцать второго года июня по вышеписанное число, на которое должен всю ту сумму сполна заплатить, а буде чего не заплачу, то волен будет он, господин Жемчужников, просить о взыскании и поступлении по законам. К сему заемному письму 10-го класса Александр Сергеев сын Пушкин руку приложил. № 1196-й. 1830 года Июля третьего дня сие заемное письмо к определению в Москве публичному Нотариусу явлено и в книгу под номером тысячу сто девяносто шестым записано – Нотариус Ратьков».

Отставной полковник Жемчужников был компаньоном «почтенного Чекалинского». Дальше Пушкину оставалось ехать к отцу для выяснения своего и без того нелегкого материального положения.

Респектабельный хозяин дома – и не менее респектабельный его компаньон, снимавший дом в Серебряном переулке на Арбате. Л. И. Жемчужников как нельзя лучше вписался в московский высший свет. Гвардейский полковник, помещик Боровского и Медынского уездов, член Петербургского Английского собрания, женатый на красавице неаполитанке графине Морелли, титул и происхождение которой, впрочем, вызывали у современников серьезные сомнения. Играл Жемчужников ежедневно и из игры черпал средства для жизни и обогащения. Поэт же был за зеленым сукном всего лишь любителем – азартным и неумелым.

Так или иначе, дом существовал и доставлял немало неприятностей. Уже после свадьбы Пушкин вынужден приехать специально для его урегулирования в Москву. С мая 1831 года он жил с женой в Петербурге, надеясь на благополучную оплату долга при посредстве московских друзей. 7 октября А. С. Пушкин напишет П. В. Нащокину: «Прошу тебя в последний раз войти с ними в сношение и предложить им твои готовые 15 т(ысяч), а остальные 5 я заплачу в течение 3 месяцев». Через три недели возможность личного объяснения с кредиторами появится у самого поэта: «Видел я Жемчужникова. Они согласились взять с меня 5000 векселем, а 15 000 получить тотчас. Как же мы сие сделаем? Не приехать ли мне самому в Москву?» В результате 6-22 декабря 1831 года Пушкин проводит в Москве.