Дурнушка для мажора, или Уроки соблазнения - Яна Лари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сердце нещадно колотится в рёбра, просторная футболка липнет к коже, а в комнате становится слишком жарко, но так как Артур откатывается набок и без зазрения совести продолжает ощупывать меня уже взглядом, приходится перенаправить нашу энергию в безопасное русло.
Кстати, на чём мы остановились?
Ах да… — свирепею мгновенно, глядя на рассыпанный по покрывалу виноград.
Глава 32
— Я буду не одна?! Серьёзно? Ничего более идиотского не придумал?!
Вяземский на мой эмоциональный взрыв лишь равнодушно пожимает плечами.
— Это моё условие.
Загород с ними двумя? Да ни в жизни!
— Никуда я не поеду, понял?
— Прекрасное решение.
Он захлопывает крышку ноутбука, доводя меня своим хладнокровием до точки кипения. Вот честно, не собиралась. Но кто так делает? Кто?!
Артур лежит на боку, подпирая одной рукой голову. И, глядя на то, как он вальяжно объедает с грозди уцелевший виноград, в наличии у соседа угрызений совести возникают большие сомнения.
— Чего ждёшь? — Поднимаю взгляд, пытаясь прочесть его намерения. По ощущениям это примерно как сканировать сосульку. Всё предельно прозрачно и так же бессмысленно. — Ты свою миссию выполнил. Моё достоинство в безопасности. Пора и честь знать!
— Неблагодарная ты, Варя. Сплошные требования и претензии.
— Сегодня твоё вмешательство было лишним. И на террасе, и сейчас. За этот конфуз мне тоже следует тебя благодарить?
— Смотри шире. Мы делаем одно дело, помнишь? От твоих успехов зависит моя награда. Тебе просто нужно чуть больше мне доверять.
— Нападки твоей невесты на глазах у Рафа сложно назвать успехом, — ворчу, кожей чувствуя унизительную неловкость от той ситуации. — Что это было вообще? Желание отыграться за мою непокорность затмило разум? Я, между прочим, нормально справлялась, пока не появился ты и всё испортил!
Говорю и сама же себя распаляю. Возмущение срывает голос. Артур же, наоборот, веселеет с каждым словом.
— Я как минимум подкинул тебе возможность блеснуть перед ним достоинствами. Девочки у шеста не вызовут и половины тех эмоций. Браво, кстати.
Клянусь, он нарочно вгоняет меня в краску! Я не умею адекватно реагировать на комплименты — всегда не знаю, куда деть глаза от смущения и хочется скорее перевести тему.
— Ты не мог знать, что всё так сложится. — С преувеличенным вниманием разглядываю покрывало. — Это удачное стечение обстоятельств, а не твоя заслуга.
— Это умение жонглировать ситуацией, — лениво возражает Артур.
— Скорее попытка насолить Рафу.
— Не без этого.
— Нельзя быть таким токсичным.
— А каким мне быть? — в его голос просачивается неподдельное изумление. — Надо было молча позволить тебя оскорблять и держать своё мнение при себе, как это сделал Раф?
Опять этот невыносимый тон, в котором между строк отчётливо слышится: «ты только сильно не комплексуй, раз уродилась блаженной, я всё понимаю». И не возразишь особо.
— Не вмешиваться его право! — Нахохлившись, отщипываю виноград, пока Артур в одиночку не умял весь мой ужин. — Я готова за него бороться, но если у нас ничего не получится, Рафа не в чём винить, понимаешь? Люди не выбирают, кого любить.
— У тебя хорошо получается искать ему оправдания.
— А ты бы на моём месте не стал?
Он тихо и невесело смеётся, убито прикрывая лицо ладонью, и произносит то, что окончательно ввергает меня в ступор:
— Я когда был на твоём месте, не стал. Но и тебя не осуждаю, если что.
— Ты можешь хоть на пару минут отбросить наносное, имею в виду твои понты и непрошибаемость?
— Ты о чём? — скептически фыркает Вяземский.
— Хочу задать вопрос, как обычному человеку и получить такой же простой ответ.
— Слушаю.
— Почему не стал?
Я внимательно рассматриваю те части его лица, что не прикрыты ладонью: складку меж бровей, болезненно-бледную кожу, улыбку — против обыкновения, лишённую надменности и усталую не по годам. Молчание так затягивается, что я уже не жду ответа.
— В студенческие годы у меня был друг. Хотя друг, наверное, всё-таки громко сказано. — негромко заговаривает Артур, рассеянно возвращаясь к прерванной трапезе. — Наши взгляды не сходились абсолютно ни в чём. Март был славным малым, а я… В общем, меня ты знаешь.
Наши пальцы одновременно тянутся к последней виноградине, и мы так же синхронно отдёргиваем руки. Как от огня.
— Ты не слишком ли издалека зашёл? — усмехаюсь нервно.
— Не надейся. Будет тебе вместо сказки на ночь, — его такой же нервный смешок разрезает напряжённую неловкость. — Так вот, отец тогда ещё пытался меня воспитывать и чтобы я лучше понимал, скольким семье обязан, сослал из дома в студенческую общагу, понюхать обычную жизнь с клопами и общим душем.
— Интересный опыт. Но не совсем честный, мне кажется, — подхватываю разговор, когда тот снова рвётся задумчивой паузой. — Ты наверняка автоматом стал местной звездой со всеми причитающимися плюшками.
— Мы не в кино живём, — его губы отчего-то вздрагивают, но он торопливо растягивает их в усмешке. — Новые соседи не могли скрыть злорадства, а я принципиально не хотел прикармливать лицемеров. Звездой и душой компании заслуженно остался Март. По сути, я появлялся там только помыться, а для ночёвки находил более… гостеприимные, скажем так, места.
— Это про его девушку ходят слухи, что ты её увёл и бросил?
Артур всё-таки скармливает мне последнюю виноградинку и метко закидывает ветку в пустую кружку на тумбе.
— И всё ты про меня знаешь. Не боишься пускать такого подлеца к себе в кровать?
— Мы оба знаем, что если будешь вести себя плохо, вылетишь отсюда без промедления.
— Вот это и есть разница между тобой и Никой. Она избирательно позволяет вытирать о неё ноги любому, кто поманит выгодными перспективами.
— Это доказанный факт или расхожее мнение обо всех, кто стоит ниже по социальной лестнице? Не дуйся, но ты сейчас говоришь как сноб. — Заинтересованно подпираю подбородок кулаком. — Расскажи, какая она была? Хочу понять…
— Объективно Веронику трудно назвать писаной красавицей. Но когда она появилась в нашем универе, то обратила на себя внимание многих. От неё просто фонило магнетизмом.
— Правда, что она знала о вашем споре? — перевожу тему, испытав вдруг резкую и необоснованную неприязнь к незнакомой, по сути, девушке.
Теперь уже кривится Вяземский.
— Раф и это тебе напел? Лучше б серенаду…
— Почему сразу он?
— Балабол единственный был в курсе наших с Мартом тёрок.
— Ну так как, знала? — Пропускаю
