Любопытство наказуемо - Энн Грэнджер

Когда возница уехал, констебль отдал нам честь, женщина в сине-желтом платье сделала книксен, а мальчишка, понимавший, что тоже обязан как-то отметиться, но не знал как, сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Нам как будто отдали честь на борту линейного корабля ее величества!

— Боже правый! — буркнул Моррис у меня за спиной. — Они что, принимают нас за членов королевской семьи?

— Констебль Гослинг, сэр! — представился герой, делая шаг вперед. — Добро пожаловать в Нью-Форест, инспектор Росс. Это миссис Гарви, хозяйка гостиницы. — Он указал на женщину в цветастом платье.

— Для меня большая честь принимать вас под своей крышей, — засуетилась миссис Гарви. — Эй ты, Уильям! Возьми у джентльменов багаж и отнеси к ним в номер.

В номер? Только один? Я надеялся, что меня хотя бы не заставят спать в одной постели с Моррисом — человеком плотного телосложения.

Мальчишка схватил наши чемоданы и скрылся с ними за дверью. Миссис Гарви, улыбаясь и маня нас за собой, поспешила за ним.

Гостиница оказалась очень старой, с низкими потолками и вспученными стенами. Мы очутились в баре, где пока почти никого не было; только два старика занимали места против дальней стены и курили глиняные трубки. Они торжественно воззрились на нас. Я кивнул им в знак приветствия. Один из них вынул трубку и помахал мне черенком в ответ. Второй невозмутимо продолжал курить. Констебль Гослинг снял шлем, сунул его под мышку и встал в дверях по стойке «смирно».

— Хотите освежиться с дороги? — предложила миссис Гарви.

Я огляделся по сторонам. Мне нужно было выслушать рапорт Гослинга. Дело не терпит до утра. Но посторонних при нашем разговоре быть не должно.

— Здесь можно уединиться? — спросил я.

— Господь с вами, сэр, конечно! Можете пройти в салон. — Миссис Гарви распахнула дверь в комнату размером с большой чулан для метел. — Располагайтесь, чувствуйте себя как дома, а я подам вам что-нибудь прямо туда. Что вам принести?

— Чай, — решительно ответил я. — Будьте так добры.

По правде говоря, я бы не отказался от чего-нибудь покрепче, да и Моррис, наверное, тоже, но нам нужны были ясные головы.

Нам принесли чай, а также керосиновую лампу, которая нещадно чадила. Когда за хозяйкой закрылась дверь и мы сели бок о бок вокруг стола, я сказал:

— Итак, констебль, давайте послушаем, что вы нам сообщите.

— Темное дело, — мрачно заговорил Гослинг. Шлем он поставил на пол, к ногам; голова у него оказалась идеально круглой. — В наших краях людей не убивают, то есть обычно не убивают. Правда, Бреннан-то не наш. Он приехал из Лондона.

Сообразив, что мы тоже приехали из Лондона, констебль побагровел от смущения, и голова его запылала, как рождественский фонарик. Блики от керосиновой лампы усиливали сходство. Я попросил его рассказать все, что он увидел, начиная с того момента, как его вызвали в «Прибрежный».

Гослинг рассказывал вполне профессионально, но почти ничего нового я от него не узнал. За ним послали конюха Гринуэя. Он и сообщил, что в парке лежит мертвый Бреннан. Гослинг приехал не сразу, потому что живет не в соседней деревне, а в следующей. День выдался тихий, и констебль решил поработать в своем саду. Поэтому, когда за ним прискакал конюх, ему, прежде чем ехать, пришлось умыться и переодеться в форму. Прибыв в «Прибрежный», он сразу направился в парк. Тело лежало в кустах рододендрона; он обещал показать нам точное место. Садовник и мальчишка из конюшни успели убрать пса Бреннана, и Гослинг, опустившись на колени возле тела, заметил, что из шеи мертвеца торчит рукоятка ножа. Он вернулся в дом и побеседовал с экономкой, которая объяснила, что Бреннан поискал крысу в доме, а потом ушел в парк. Никаких посторонних людей экономка тем утром не видела; только цыганка приходила на кухню с бельевыми прищепками. Но им прищепки не были нужны, и они велели цыганке убираться.

— Миссис Уильямс — женщина весьма прямолинейная, — продолжал Гослинг. — Она очень расстроилась из-за того, что труп нашла молодая миссис Крейвен. Она сказала, что поговорить с ней нельзя, потому что она спит, приняв лауданум. Она, то есть миссис Уильямс, все повторяла, что миссис Крейвен не имеет к делу никакого отношения и я не имею права ей докучать. Что ж, я, так или иначе, не мог с ней поговорить, раз она приняла снотворное. И все же сказал, что вы непременно захотите с ней побеседовать, сэр, когда приедете сюда.

— Как миссис Уильямс восприняла ваши слова?

— Не очень благосклонно, — признался Гослинг.

— Бреннан ведь не первый раз в ваших краях? — уточнил я.

— Верно, сэр, не первый. Он приезжал регулярно и ставил свою палатку на вересковой пустоши. Деревенские в основном сами разбираются с крысами, но у нас здесь есть и несколько больших домов. «Прибрежный», например, «Дубы»… В «Дубах» живет мистер Бирсфорд. Потом, есть еще старый сэр Генри Мичем; он живет милях в трех отсюда, и пара других.

— Бреннана здесь любили?

Гослинг задумался и ответил не сразу:

— Не сказать, чтобы любили, но я не могу сказать, что имели что-то против. К нему все привыкли. И сюда он часто захаживал.

— Не прочь был выпить? — Я вспомнил слова Фрейзера о состоянии печени покойного.

— Да, сэр, но хлопот из-за него не было. Он держал себя в рамках. Бывало, нетвердо стоял на ногах, когда уходил, но еще никто не находил его лежащим на дороге.

Мнение констебля показалось мне вполне справедливым. Однако Гослингу было словно не по себе.

— Знаете, сэр, — выпалил он после паузы, — я не кривил душой, когда сказал, что никто особенно не питал к нему вражды. Но его сторонились и предпочитали не задевать. Во-первых, у него очень кусачие псы — к нему и близко не подойдешь, когда он с ними, а он обычно без терьеров и не ходил. В таких маленьких общинах с подозрением относятся ко всем чужакам; есть среди наших и такие, кто считал, что крысолов приносит несчастье. Правда, и сам он почти ни с кем не разговаривал. Сидит, бывало, у огня, смотрит на вас и улыбается. Ничего не говорил, просто улыбался. Те, на кого он так смотрел, начинали дергаться… Понимаете, о чем я? Он как будто вспоминал что-то смешное…

— И никто никогда не спрашивал его, почему он улыбается?

— Вряд ли, — откровенно ответил Гослинг. — С таким, как Бреннан, не захочешь ссориться. Он был крепкий малый и, по-моему, если надо, умел и кулаки в ход пустить.

— И все же, — заметил я, — кому-то удалось подойти к нему в парке и вонзить ему в горло нож.

Гослинг медленно кивнул:

— Меня это тоже все время беспокоит, сэр. Как будто…

— Да? — поторопил его я. — Гослинг, вы местный. Вам лучше знать, что у вас здесь происходит. Для меня ваше мнение очень ценно.

Лицо у констебля так раскраснелось, что казалось, он вот-вот взорвется.

— По-моему, — выпалил он, — его убил тот, кого он знал, и кого у него не было причин бояться.

Я кивнул.

— Он с кем-нибудь ссорился — здесь, в «Желуде», или в деревне? Пусть даже по пустякам?

— С ним никто не захотел бы ссориться, сэр. Местные его сторонились.

— Расскажите о хозяйках «Прибрежного», — после паузы приказал я.

Гослинг на миг прищурился.

— Они дамы очень спокойные, тихие. Живут здесь уже лет пять или шесть. До того дом пустовал. Хозяек почти и не видно. Время от времени к ним в гости приезжает из Лондона их брат, мистер Чарлз Роуч. Несколько месяцев назад в «Прибрежный» перед родами приехала их племянница, миссис Крейвен. К сожалению, малышка у нее умерла.

— Я так понял, что девочка не родилась мертвой, а умерла какое-то время спустя?

— Об этом вам лучше спросить миссис Гарви, — посоветовал Гослинг. — Уж ей-то наверняка все известно. Ведь такие вещи — женское дело, правда? Я слышал, как говорили, что бедную малютку нашли мертвой в колыбельке. Доктор Бертон написал в свидетельстве, что смерть наступила от естественных причин, и коронер не стал настаивать.

— Кстати, о женских делах… Как миссис Бреннан восприняла весть о том, что ее муж умер насильственной смертью?

— Очень спокойно, — ответил Гослинг после недолгого раздумья. — Ли Гринуэй повез меня на пустошь, туда, где Бреннаны поставили палатку. Гринуэй знал, где они стоят, потому что ездил туда за Бреннаном, чтобы пригласить его в «Прибрежный». Когда мы приехали, женщины на месте не оказалось. Мы немного подождали, и она вернулась с охапкой хвороста: набрала сухих сучьев, веток и так далее. Рубить деревья у нас запрещено, но подбирать упавшие сучья можно… Когда она меня увидела, то немного испугалась. Из-за формы, понимаете? Решила, наверное, что ее муж вляпался в неприятности; может быть, его даже посадили в тюрьму. Странно, мне показалось, она не слишком огорчилась, узнав, что он умер. Кивнула, вздохнула — и все.

— Не спросила, как он умер?