В поисках фресок Тассили - Анри Лот

Мы вновь очутились среди странных фигур, резко отличающихся от образцов классического доисторического искусства, и почувствовали себя в каком-то своеобразном мире. Я говорю так потому, что сефарские росписи открывают совершенно новые перспективы в изучении прошлого Африки и свидетельствуют о большой самобытности ее культуры. Однако многочисленные находки, доказывающие справедливость этого утверждения, нередко порождают новые, требующие разрешения проблемы. Выясняются неожиданные связи, и из отдельных фактов образуется некая сеть; некоторые ее нити еще нужно найти, воссоединить, а для этого потребуется немало долгих и упорных поисков.

Открытие — вещь приятная, но, увы, это далеко не все. Ведь нужно еще проникнуть в тайны многочисленных культур, памятники которых дошли до нас в виде росписей, нужно определить их во времени и пространстве, попытаться истолковать. Во всем этом нелегко разобраться, а обилие рисунков и наслоений еще более усложняет задачу. Каждый вновь открытый нами комплекс изображений дает новую пищу для дискуссий и при сопоставлении с уже имеющимися данными — дополнительные сведения, неожиданно проливающие свет на толкование той или иной группы росписей. Иногда то в одной, то в другой росписи обнаруживается какая-нибудь деталь, раскрывающая технические секреты наскальной живописи или особенности религиозных обрядов доисторических людей. В таких случаях археолог играет лишь роль первооткрывателя предметов далекого прошлого.

В Тамрите и Джаббарене мы скопировали так много сцен, относящихся к скотоводческому периоду, что наши художники в конце концов просто смотреть не могли на этих быков! Для художника копировать все время одни и те же сюжеты неинтересно и утомительно, хотя изображения настолько отличаются друг от друга, что среди десятков тысяч быков, попавших к нам в папки, нет и двух одинаковых.

В Сефаре мы обнаружили новые, неизвестные до сих пор подробности из жизни пастухов-скотоводов: изображения женщин, занятых обработкой земли, и домашних собак. До сих пор время появления в Сахаре домашней собаки не было установлено. Известно, что кочевые племена имели собак, но благодаря сефарским росписям мы теперь знаем, что у пастухов-скотоводов Сахары тоже были собаки, только иной породы. Быть может, это и мелочь, однако археология восстанавливает картину прошлого при помощи именно таких небольших штрихов.

Большое число найденных нами жерновов и зернотерок и ранее могло вызвать предположение, что пастухи занимались земледелием, хотя они могли пользоваться этими примитивными орудиями и для размельчения зерен диких злаков; но с открытием наскальной росписи, изображающей работающих в поле женщин, отпадают все сомнения.

В Сефаре мы скопировали сцены плясок, где одни женщины держат в руках некое подобие трещоток, а другие палки с круглыми набалдашниками, по-видимому пастушеские посохи. Так постепенно возникают детали доныне неизвестной нам жизни пастухов того периода.

Нужно сказать, что в конечном счете в Сефаре бытовых сцен гораздо меньше, чем в других местах, и это неудивительно. Массив настолько труднодоступен, что стада могли передвигаться лишь по двум-трем долинам, где мы и нашли росписи. Это позволяет утверждать, что пастухи рисовали с натуры, причем именно в тех местах, где находились вместе со своим скотом.

Однако наиболее замечательны в Сефаре изображения, относящиеся к типу "марсиан" — "круглоголовых" человеческих фигур, в изобилии встречавшихся уже в Джаббарене, где одна из них, высотой шесть метров, поразила нас своими колоссальными размерами. В Сефаре росписи несколько меньше, но они размещены настолько продуманно и фигуры представлены в столь странных позах, что невольно производят сильное впечатление. В первом же гроте мы просто оцепенели при виде одной из таких фигур высотой около трех метров. В руке, воздетой кверху, она держит какой-то предмет яйцевидной формы. Эта фигура как бы господствует над сотнями других изображений различных эпох. Многие из них были частично размыты водой, тем не менее нам удалось различить выполненные в том же стиле небольшие фигуры женщин, протягивающих руки по направлению к гиганту, как бы моля его о чем-то. Слева — огромный бык длиной около трех метров.

Трудно представить себе более величественное зрелище. Грандиозное обрамление — нависшая над ними скала еще более усиливает чувство замешательства перед неведомой тайной. Рядом с возвышающейся во весь рост фигурой мы кажемся себе пришельцами, осквернившими вторжением священное место, храм, воздвигнутый в честь примитивного божества. Во всем облике фигуры есть что-то чудовищное, побудившее нас окрестить новую находку "песчаным чудищем".

Однако Джебрин, сопровождавший нас в этом невероятно запутанном каменном лабиринте, увлекает всех к углублению в соседнем цирке. На этот раз грандиозность изображения превзошла все наши ожидания. В центре грота — тоже фигура "песчаного чудища" высотой три с четвертью метра. Она выполнена в том же стиле, что и ранее найденное изображение, но лучше сохранилась. Слева от нее пять женщин, вереницей двигающихся по направлению к главной фигуре, простирая с мольбой к ней руки. Справа от нее наслаиваются изображения большой антилопы, написанной красной охрой, и женщины, лежащей на спине с раздвинутыми коленями и очень большим животом: она, по-видимому, приготовилась рожать. Несомненно, эта сцена имеет магическое значение, связанное с культом плодородия или материнства. В позах женщин — страх и почтение к центральной фигуре. Они, вероятно, умоляют ее ниспослать им материнство и легкие роды. Позднее, столкнувшись с орантами[33] ив других сефарских росписях, мы убедились в том, что рядом с этими фигурами почти всегда изображается животное. Так, например, на одном из участков стены оранты нарисованы поверх какого-то зверя из семейства кошачьих, быть может льва, длиной более четырех метров.

Но как копировать подобные изображения? Одна лишь сцена поклонения занимает площадь около 30 квадратных метров! Мы должны во что бы то ни стало сделать общим достоянием это уникальное волнующее свидетельство наивной веры женщины той эпохи. Сила и убежденность подобной веры женщин настолько велика, что она до сих пор проявляется в некоторых религиозных обрядах в Бретани и других французских провинциях. Наша роспись была сфотографирована, заснята на кинопленку, переведена на кальку и, несмотря на свои 30 квадратных метров, полностью воспроизведена в Музее Человека. Она не единственная в своем роде. В Сефаре много других изображений той же "школы": человеческие фигуры, среди которых часть безголовых, слон, большие антилопы, жирафы, муфлон, кабан и т. д.