Год крысы - Павел Верещагин

Неизвестно, что творилось бы в городе, если бы администрация через федеральную службу безопасности не наложила запрет на обсуждение в прессе и на телевидении крысиной темы.

Все ветви городской власти объединись в попытках найти выход из сложившейся ситуации. Утром дня, следовавшего за совещанием с участием науки и силовиков, губернатор в экстренном порядке принимал в своем кабинете очень перспективного посетителя, которого привел к нему новый начальник санэпидемслужбы.

В кабинет вошел средних лет человек с моложавым лицом и юношеской шевелюрой. Его решительно нахмуренные брови и гордо вскинутый подбородок должны были внушить губернатору, что перед ним человек, который знает, что говорит и у которого слова не расходятся с делом. Вид посетитель имел энергичный. Одет был аккуратно, но демократично, под пиджаком — трикотажный свитер. Он стал в нескольких метрах от губернаторского стола, взявшись обеими руками за лацканы пиджака и свободно выставив вперед правую ногу.

Посетителя представили как кандидата биологических наук, руководителя Экспериментальной лаборатории передовых биохимических технологий. Фамилия посетителя была Торба. Василий Павлович Торба.

— Ну и что? — сердито спросил губернатор. Спросил не столько у самого посетителя, сколько у помощника, который отфильтровал этого кандидата наук от прочих посетителей и провел через кордоны в его кабинет.

— Я знаю, как избавить город от крыс, — твердым голосом сообщил Торба.

Губернатор навел на него начальственные глаза. Торбу не смутили притаившиеся в них молнии. Его левый глаз цепко прищурился, как у полководца, оглядывающего поле предстоящей битвы и оценивающего дистанции атаки пехоты и углы обстрела артиллерии.

— Господин Торба — автор оригинального метода борьбы с вредными животными, — подсказал вкрадчивый голос помощника.

— Да? — губернатор посмотрел Торбе прямо в глаза.

— Да!

Губернатор подумал некоторое время и кивнул головой, показывая, что готов слушать и Торба может говорить.

Суть предлагаемого Торбой метода заключалась в следующем.

В природе, как правило, даже самые хищные и кровожадные животные не поедают себе подобных. Даже в периоды сильного голода, даже убитые в схватках естественного отбора конкуренты никогда не поедаются, а оставляются на растерзание стервятникам. Никогда в жизни тигр не станет есть тигрятину. А, скажем, акула — акулятину. Это табу заложено на очень глубоком, возможно, генетическом уровне, — природа охраняет свои ряды от хаоса и самоистребления.

В то же самое время известны случаи, когда этот природный механизм защиты и саморегуляции дает сбои. При грубых ошибках в питании на звероводческих фермах случаются факты поедания самками своего приплода. Свиноматка может сослепу слопать новорожденного поросенка. Самцы некоторых рыб при определенных условиях начинают питаться икрой, которую отметали самки-соплеменницы. Или даже лев одиночка, много лет не находящий своего места в львиной семье прайде, может стать каннибалом и начать охотится на молодое потомство более удачливых самцов.

Так вот. Как утверждал Торба, экспериментальная лаборатория под его руководством разработала метод воздействия на центры каннибализма. Им удалось выделить эти центры в коре головного мозга животных и найти химические вещества, способные этот центр активировать.

— Ну и что? — сердито спросил губернатор, которому было совсем не до экскурсов в популярную зоологию. — Какое это имеет отношение к нашей ситуации?

Торба твердо встретил взгляд грозного городского головы.

— Если активировать этот центр, животные начнут пожирать друг друга, — сказал он.

Губернатор нетерпеливо перевел глаза с Торбы начальника санэпидемслужбы.

— И наши крысы — тоже, — подсказал начальник.

Папа наконец сообразил, в чем дело, и задумался. Потом в сомнении посмотрел в непроницаемое лицо Торбы.

— Сколько же нужно времени, чтобы несколько миллионов крыс сожрали друг друга?

Торба склонил голову, отдавая должное быстроте ума губернатора. Это был хороший вопрос.

— Если процесс пойдет, и крысы станут убивать друг друга, война будет быстротечной. Изменения в поведении крыс начнутся примерно через полчаса после обработки газом. В течение первых суток популяция сократится как минимум в восемь раз. А к исходу вторых — говорить будет уже не о чем. Закон геометрической прогрессии.

Губернатор кивнул головой, показывая, что он, пусть смутно, но все еще помнит, что такое геометрическая прогрессия. Насупившись, он раздумывал еще некоторое время.

— А как его активировать?

— Простите, что?

— Ну, этот ваш… центр поедания друг друга…

— Нужно обработать животных специальным газом. То есть запустить этот газ в помещение, где находятся крысы. Например, в канализацию.

— А какой газ?

— Мы знаем какой.

Торба без сомнения хотел произвести впечатление человека, у которого слова не расходятся с делом. Слушая собеседника, он недоверчиво склонял голову чуть набок, глаза его прищуривались и в них появлялось едва заметное нетерпение, как будто Торба заранее знал, что собеседник собирается сказать.

— То есть, если пустить в канализацию этот газ, крысы начнут жрать друг друга?

— Совершенно верно.

— Вы в это уверены?

— Абсолютно. Мы работаем над этой темой уже пятый год.

Губернатор взглянул на стоящего за спиной Торбы нового начальника санэпидемслужбы.

— Вы проверяли?

— Да, — твердо ответил новый начальник. — На моих глазах двух хомячков, посаженных в специальную камеру, обработали газом. Через пятнадцать минут они сцепились друг с другом и дрались до тех пор, пока один не загрыз другого.

Губернатор пристально посмотрел на Торбу. Нельзя сказать, чтобы губернатору понравился Торба. Для настоящего ученого Торба был как-то слишком уверен в себе.

— Как это будет выглядеть? — спросил Папа после долгой паузы.

— Мы одновременно запустим газ в канализационные люки примерно в ста точках в разных концах города. Дальше останется только ждать.

— У вас имеется достаточное для этого количество газа?

— Нет, конечно. У нас есть пробные дозы. Но если вы дадите команду и подключите к делу все заводы по производству бытовых аэрозолей…

— На это нужно много времени…

— Сутки на подготовку и еще сутки на производство. Мы прорабатывали вопрос.

Губернатор покосился на начальника службы. Тот кивнул в подтверждение. Да. Двух суток достаточно.

Губернатор опять задумался. Многолетний опыт приучил Папу настороженно относится к людям, у которых заранее готов ответ на любой вопрос. Кроме того, Папа понимал, что если бы методика Торбы на самом деле была стопроцентным спасением от паразитов, то ее бы уже давно использовали повсюду, и в первую очередь на Западе.

Но большого выбора не было. Еще несколько дней — и полетят удалые административные головы. Причем начнут забаву именно с его головы. К тому же в глазах Торбы то и дело вспыхивал огонь особого рода энтузиазма… Того энтузиазма, с каким командир отправляет своих бойцов, вооруженных штыком и гранатой, атаковать танковую колонну… Но в наших условиях, знал многоопытный Папа, такой энтузиазм иногда имеет решающее значение.

— Вам, конечно, потребуется городское финансирование? — поджав губы, спросил он.

— Конечно.

— И вы бы хотели сами контролировать потоки?

— Без сомнения.

Губернатор приподнял левую бровь. Потом поскреб ногтем пятно на поверхности стола… Посмотрел в окно…

— Сколько?

Торба не моргнув глазом, назвал цифру. Губернатор нахмурился.

— Но финансирование — не главное, — быстро добавил Торба.

— А что же главное?

Торба, прищурившись, посмотрел куда-то вдаль, за окно, поверх крыш городских домов.

— Главное — масштаб задачи. Мы готовы дать бой! — не очень понятно выразился он. И в его глазах на короткое время опять вспыхнул огонь того самого энтузиазма.

Папа вздохнул.

— Сколько времени вам потребуется на всю операцию?

— Четверо суток, — не моргнув глазом, сказал Торба.

Губернатор посмотрел на календарь. Он уже и сам прикинул в голове, что четверо суток будут минимальным сроком.

— Даю вам семьдесят два часа, — тем не менее, сказал Папа. — К воскресенью крыс в городе быть не должно!

В десять часов утра Ксюша лежала на кушетке в сестринской комнате на первом этаже больничного корпуса. Она лежала щекой на серой застиранной простыне, покрывавшей дерматиновое изголовье, спиной к раскрытому окну и лицом к стене, и бессмысленно смотрела на пляшущие по казенной желтой краске ажурные тени. Ей было страшно.

Что делать? Что?! Ну что он за сволочь, этот Бэха! Ведь по роже видно, что у него есть деньги, есть! Но такой человек скорее удавится, чем оторвет от себя свои кровные — пусть даже на хорошее дело! Но самое обидное даже не в этом! Ксюша-то хороша! Ведь с самого начала было ясно, что Бэха жмот. Так зачем было и просить, зачем было унижаться и терять время.