Красная луна - Айви Девлин

— Выглядит здорово, — прокомментировала Рене, кусая собственный куриный сэндвич, а я снова посмотрела на говядину. Я видела мясо — непрожаренное, еще розовое в серединке.

И сок, который капал с него на тарелку.

Но я понимала, что это не сок.

Это была кровь.

Кровь, красная кровь.

Я сказала Рене, что мне надо в туалет, и встала — хотелось оказаться подальше от стола, от этой еды.

Подальше от Бена, который так и сидел за своим столиком. Я очень хотела его увидеть, но сомневалась в том, что это хорошая идея.

Я не пошла в дамскую комнату, а прошла мимо по коридору. Одна из дверей, которая то и дело открывалась, вела в кухню. А вторая дверь была закрыта.

Закрыта, но не заперта.

Я открыла ее и вышла в узкий переулок между пиццерией и магазином готового платья «Шэрон». В конце переулка стояли мусорные баки, наполненные в основном пустыми коробками. Все говорили, что еда «У Бесси» слишком вкусная, чтобы не доесть, и я всегда была с этим согласна — когда мы туда ходили, на моей тарелке не оставалось ни крошки.

А теперь я и кусочка проглотить не смогла бы.

Я прислонилась к стене, прижимаясь спиной к шершавым кирпичам и глядя вверх, на звезды, и начала дышать очень глубоко — мама учила меня, что так надо делать, когда тебе грустно. Я всегда считала, что это глупо — я же умела дышать, — но она оказалась права. Иногда необходимо замедлиться и обо всем подумать. Иногда…

Иногда на тебя столько всего сваливается, что даже дышать становится трудно.

В городе звезды светили не так ярко. Млечного Пути совсем не было видно, и меня это удивило — странно было не видеть звезды, тот гигантский узор света и энергии, который простирается над нами.

Мне следовало бы вернуться. Я это понимала. Попрошу Рене забрать сэндвич с собой, скажу, что у меня нет сил есть, а потом выброшу его при первой же возможности. И не буду думать о крови и о чем она мне напоминает, заставляя вспоминать то, чего я никак не могла вспомнить.

Меня нашли в крови, и это было мое последнее воспоминание о прошлой жизни.

— Эйвери.

Бен. Я замерла и посмотрела на него. Ему удалось подойти ко мне так тихо, что я не услышала шагов. Но он, естественно, умел ходить беззвучно.

Он остановился рядом, так близко, что можно было посмотреть ему в глаза. Можно было протянуть руку и дотронуться до него.

— Я тебя не слышала, — сказала я, а потом подумала не столько о нем, сколько о том, как вообще бегают лесные волки — однажды я видела пару из окна. Они двигались очень тихо, даже через трещину в стене я ничего не услышала, кроме ночной тишины.

Вообще ничего.

— Ты задумалась, — с улыбкой ответил Бен. У него в руках был пакет с названием пиццерии — яркие желтые буквы на полиэтилене. Так странно было видеть его здесь. С едой — ведь он мог просто выбраться в лес и…

Мог бы сам поймать себе кого-нибудь.

Я снова вспомнила о своем сэндвиче, о капающей с него крови, и у меня скрутило желудок.

— Что с тобой? — поинтересовался Бен, мягко, но настойчиво. — Тебя что-то напугало и расстроило.

— А уловить причину ты не можешь? — спросила я.

Бен сглотнул и опустил глаза:

— Знаю, что это связано с родителями.

— Да, но это не все, — ответила я, и он вздрогнул, словно я его ударила.

— Эйвери, я говорил от души. Я сделаю что угодно, чтобы не причинить тебе вреда.

— Ты можешь это сделать, — сказала я и показала на луну: она висела низко, полная и тяжелая. Огромная красная луна. — Ты уже был здесь, когда убили моих родителей. Ты знал, что мой папа выступал за разрешение охоты на волков, чтобы снизить их численность?

— Нет, — ответил Бен. — И даже если бы знал, моих родных убили не простые охотники. — Его губы напряглись. — Ты говорила, что доверяешь мне. Почему это вдруг изменилось?

— Ты иногда становишься не человеком, — объяснила я. — Ты… ты волк.

— Нет, — возразил он, — это не так. Я только наполовину волк, но не целиком. И ты не ответила на мой вопрос.

Теперь уже я опустила глаза:

— Я вспомнила отцовские статьи. О том, что он писал про охоту на волков. — Я посмотрела в небо. — Разве ты не должен… сегодня же… ты будешь превращаться?

Он засмеялся, и в сердце у меня что-то кольнуло.

Я почувствовала, что мои слова его расстроили. Хотя на поверхности ему было весело, за этой веселостью скрывалось другое чувство.

Печаль.

— Эйвери, это всего лишь басни, — сказал он. — Я настоящий, и я превращаюсь не когда скажет луна. Может, мы с тобой обезумели, может, мы не должны быть вместе, но это не значит, что этого не может быть. Если ты мне больше не доверяешь, почему ты до сих пор здесь, со мной?

— Потому что… потому что хочу. Потому что я… — Я резко выдохнула, а потом прошептала: — Я в тебя верю. В нас. И я тебе доверяю.

Он не спросил, всерьез ли я это сказала. Ему не надо было этого делать. Я знала, что он может чувствовать то же, что чувствую я. Бен улыбнулся, и улыбка преобразила его лицо.

Он показался мне еще прекраснее.

— Спасибо, — проговорил он. — Ты и я… Знаешь, все это для меня тоже в новинку.

— Знаю, — ответила я. Я действительно это знала. — Так, значит, все, что рассказывают про таких, как ты — и луну, и все остальное, — это все неправда?

— Ну, если я сменю облик в полнолуние, то не смогу превратиться обратно до рассвета, даже если захочу, — медленно сказал он. — В этом мы луне подвластны. Я подвластен.

— Можно еще вопрос? — начала я. — Погоди, не отвечай. Я все равно спрошу. Зачем тебе это? — Я показала на пакет из пиццерии. — Разве твоей второй сущности это не противно? Есть что-то, что не сам поймал?

— Нет, — ответил Бен, и меня захлестнуло потрясение, которое он испытал, когда я задала этот вопрос. — Я же человек, и я могу поесть «У Бесси». Мои способности, то, что со мной временами происходит, это тоже я, но… Эйвери, ты знаешь, что я чувствую. Ты знаешь, что я человек. Знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Ты… — Он улыбнулся. — Я тоже доверяю тебе. Так что я расскажу тебе все, что ты хочешь.

— Как ты… Каково это — менять… — начала я, и тут меня осенило, что между нами лежит пропасть. Бен — человек, но не полностью. Он был наполовину волком, существом из мифов, и даже если то, что рассказывают насчет полнолуния, оказалось выдумкой, что-то все же оставалось правдой.

Что-то, чего я не знала. До сих пор. У меня закружилась голова.

Серебристые вспышки.

— Что такое? — спросил Бен. — Я чувствую, что ты думаешь о чем-то еще.

— Серебро, — еле проговорила я.