Рыцарь любви - Эмма Орци

При этой мысли ужас леденил ее душу.

В комнате царила жуткая тишина, нарушаемая только мерным стуком маятника старинных часов да потрескиванием дров в камине. Ночь была холодная, бурная, настоящая осенняя ночь, заставлявшая забыть предшествовавший ей прелестный теплый день. Ветер яростно выл за стенами гостиницы, волны с тяжким плеском бились об Адмиралтейскую дамбу, находившуюся всего в нескольких шагах от гостиницы «Приют рыбака». Но Маргарита не боялась бури, ничто не заставило бы ее отложить путешествие. Только бы ветер позволил выйти в море!

На дворе послышался конский топот, потом сонный голос Джеллибэнда, приветствовавшего сэра Эндрю, и в зал вошел лакей, в котором Маргарита с трудом узнала своего спутника.

— Я очень довольна вами, господин лакей, — улыбнулась леди Блейкни. — Вы просто неузнаваемы!

Удивлению Джеллибэнда не было границ, этот маскарад подтвердил самые худшие его опасения. Он с мрачным видом откупорил бутылку вина, пододвинул к столу кресло и молча остановился, ожидая, что еще может произойти.

— Благодарю вас, мой друг, — сказала леди Блейкни, протягивая ему несколько золотых. — Вы нам больше не нужны.

— Я сильно опасаюсь, миледи, что нам придется еще некоторое время пользоваться гостеприимством Джеллибэнда, — сказал сэр Эндрю. — Сегодня ночью нам ни в каком случае не удастся выйти в море.

— Как не удастся? Но мы должны! Шхуну надо достать хотя бы на все золото.

— Дело не в деньгах, леди Блейкни, — грустно возразил молодой человек. — Беда в том, что дует сильнейший ост, и пока он не переменится, мы не сможем переплыть Ла-Манш.

Маргарита в отчаянии стиснула руки: сама природа против нее.

— Я только что был на берегу, шкиперы уверяют, что сегодняшней ночью никто — понимаете? — никто не выйдет в море, — прибавил Фоулкс.

Это несколько успокоило Маргариту.

— Делать нечего, покоримся обстоятельствам, — со вздохом сказала она. — Джеллибэнд, есть у вас для меня комната?

— Конечно, ваша светлость! Для вас готова хорошая большая спальня. Миледи будет ею довольна. Комната для сэра Эндрю также приготовлена.

— Отлично, Джелли! — сказал Фоулкс. — Оставьте наши свечи здесь, на буфете, и отправляйтесь спать. А вы, леди Блейкни, непременно должны поужинать! Ах да, Джеллибэнд! Вы, надеюсь, понимаете, что посещение миледи — в такой поздний час — большая честь для вашей гостиницы? Сэр Перси щедро наградит вас, если вы постараетесь, чтобы никто не узнал о пребывании миледи в Дувре.

Эти слова произвели на расстроенного Джеллибэнда самое благоприятное впечатление: он весь просиял, и его подозрения разъяснились.

— Итак, Шовелен еще в Дувре и находится в таком же положении, как и мы с вами, — сказал сэр Эндрю, когда они остались одни.

— Вы забываете, что он мог выехать до начала бури.

— Что же, дай Бог! Потому что в этом случае его, конечно, отнесло уже в открытый океан, и он лежит где-нибудь на дне морском. Но не будем основывать свои надежды на неудачах этого ловкого проныры: он не уехал. Шкиперы на берегу говорили мне, что несколько часов назад какой-то иностранец справлялся относительно возможности переезда во Францию. Как вы думаете, не пойти ли мне сейчас к нему и просто-напросто проткнуть шпагой? Этим путем мы сразу вышли бы из затруднений.

— Не шутите этим, сэр Эндрю! Признаюсь, мне и самой приходила в голову мысль о смерти этого беспощадного врага. Но в то время как моя дорогая Франция поощряет массовую резню во имя равенства и братства, Англия, к сожалению, строго преследует убийц, английские законы сурово карают их.

Сэр Эндрю настоял, чтобы Маргарита поужинала, и она покорно старалась есть и пить. Его влюбленное сердце чувствовало, что разговоры о муже в настоящее время для Маргариты бальзам на болящую рану, и он старался развлекать ее рассказами о смелых подвигах предводителя Лиги, о его хладнокровии и неиссякаемой изобретательности. Маргарита слушала с нескрываемым восторгом и даже от души смеялась, когда сэр Эндрю рассказывал об остроумных переодеваниях Блейкни, которому в этих случаях часто мешал его высокий рост.

Они очень поздно разошлись по своим комнатам, но Маргарита все-таки не могла спать. Буря все еще не унималась, море по-прежнему ревело. Где-то теперь Перси? Конечно, «Мечта» — надежная яхта, а Бриггз — старый опытный моряк, притом и сам Перси умеет справляться со своим утлым судном, как заправский шкипер. И все-таки невольный страх закрадывался в сердце Маргариты, когда до ее слуха особенно явственно доносился грозный шум валов.

Когда мы счастливы, однообразный шум моря, безостановочно стремящегося в бесконечные дали, гармонирует с нашими думами, и мы можем спокойно любоваться беспредельным водным пространством, но когда сердце полно заботы или печали, он еще удваивает грусть, потому что в нем всегда звучит унылая безнадежность, непонятная для слуха счастливых и напоминающая о ничтожестве земных радостей.

Глава 22

Кале

Все на свете в конце концов проходит, прошла и эта томительная, бессонная ночь. Маргарита рано спустилась в зал, готовясь услышать о новых затруднениях и препятствиях. Сэр Эндрю уже успел побывать на Адмиралтейской дамбе, где узнал, что ни одно судно не выходило из Дувра, так как буря продолжала бушевать. Вода стояла очень низко. Если ветер не переменится или не спадет, им придется ждать следующего прилива, то есть по крайней мере еще десять часов.

Маргарита изнывала от тоски, сэр Эндрю старался не выказывать своего нетерпения, но она видела, что он страшно тяготится вынужденным бездействием.

Так прошел целый день, который Фоулкс и леди Блейкни безвыходно провели в маленькой уютной комнате позади зала. Салли подавала им туда обед и чай, ни в зал, ни за пределы гостиницы они не выходили, боясь встречи с Шовеленом. Джеллибэнд позаботился, чтобы люди и лошади леди Блейкни не привлекали ничьего внимания.

Наконец настал желанный момент: нашелся шкипер, согласившийся доставить их во Францию, как только вода дойдет до известной высоты, и в пять часов второго дня Маргарита под густой вуалью сошла на пристань, сопровождаемая своим «слугою».

Ветер был еще очень свежим, когда шхуна с надувшимися парусами легко понеслась по водам Ла-Манша. Часы шли за часами. Наконец в дымке вечернего тумана обрисовались берега Франции, замелькали огни на берегу, путешествие кончилось.

Триста миль отделяли Кале от Парижа, но уже и здесь все мужчины носили красные шляпы с трехцветными кокардами. Настроение было не из приятных: вместо обычного веселья, присущего людным французским портам, Маргарита заметила на лицах печать подозрительности, недоверия и уныния: каждый боялся обвинения в шпионаже или в симпатии к аристократам. Всякое неосторожное слово могло привести на эшафот.