Закон контролера - Дмитрий Олегович Силлов

– Ни малейшего понятия, – криво усмехнулся я.

Вместо ответа капитан приложил к моей груди «рога» своей палки. Раздался треск, меня выгнуло на стуле от адской боли, в нос ударила вонь горелой кожи.

– Эту ценную вещь нам прислали наши американские друзья по ленд-лизу, – сказал кагэбэшник, отнимая электроды от моей груди. – Называется «электрический хлыст», используется на скотоводческих фермах. Правда, есть у него один недостаток: разряд рассчитан на быков, а человека, возомнившего, что он способен взлететь выше солнца, может поджарить на месте. Поэтому рекомендую по-хорошему рассказать, куда ты дел важные для меня предметы.

– А может, ты сначала расскажешь, откуда о них узнал? – прохрипел я, с усилием проталкивая слова через мгновенно пересохшее горло.

– Понятно, – кивнул капитан. – Что ж, каждый Икар делает свой выбор. А каждое солнце – свой.

И снова приложил ко мне американского предка пока еще не изобретенного электрошокера.

Но на этот раз что-то пошло не так.

В стальной палке послышался треск, завоняло горелыми проводами, и второй искры уже не получилось.

– Проклятье, – раздраженно прошипел капитан, отбрасывая «хлыст» в угол. – Шлют всякое дерьмо, а мы за него золотом платим. Ладно, попробуем поработать дедовским методом. Повторяю вопрос: куда ты спрятал артефакты?

Он подошел к столу, взял телефонный справочник, вернулся – и тут же коротко, без замаха, долбанул меня тяжелой книгой точно по макушке, где была шишка, набухшая после предыдущего удара прикладом.

Знал, куда бить, сволочь…

И чем бить – тоже.

Толстый, но мягкий справочник был отличным орудием подавления воли. Оглушающий эффект от удара им оказался довольно любопытным.

Во-первых, больно. Очень. В том числе и потому, что два удара в одну довольно болезненную точку на вершине черепа – это прям настоящая беда и реальные звезды из глаз.

Во-вторых, сознание резко проваливается в какую-то яму, как желудок во время «мертвой зыби» на море. Чувствуешь себя тупой скотиной, не способной связать две мысли в последовательную цепочку. И все, что хочется, так это чтоб тебя вторым таким ударом не накрыло, и пусть спрашивает этот урод, что ему надо, все сказать готов, лишь бы способность связно мыслить снова вернулась…

Никогда не ощущал себя такой безвольной тварью. И вряд ли дело было только в справочнике – вполне возможно, что капитан вколол мне что-то, вон пустой стеклянный шприц на столе лежит, частично скрытый подставкой массивной карболитовой лампы. Но, как бы там ни было, пасть я раскрыл и ответил честно, хоть и с трудом:

– Не… знаю.

– Понятно, – повторил капитан. – Очередной герой выискался.

И долбанул меня по макушке снова. На этот раз посильнее, так, что я чудом не вырубился от боли.

Но – не вырубился. И, что удивительно, даже немного собрался с мыслями.

Есть у меня особенность такая. Если меня сильно бить, то у меня от злости случается обратная реакция: воля не подавляется, а, наоборот, становится похожей на буйного психа, рвущего на себе смирительную рубашку и пытающегося укусить санитара. Типа, убивай меня, паскуда, но я напоследок кусок мяса из тебя все равно выгрызу! Такая вот очевидная, простоя и понятная цель вырисовывается на почве волны ненависти к ублюдку, который решил надо мной поизмываться. А такая волна в моем случае очень эффективно промывает мозг, находящийся в прострации после серии ударов по кумполу.

Впрочем, несмотря на мою ярость, кагэбэшник меня б и в третий раз ударил. И в четвертый. И молотил бы сколько потребуется до тех пор, пока не выбил из меня мою ярость и не превратил в безвольный овощ, покорно отвечающий на любые вопросы, – по ходу, опыт у него имелся. Но тут я не то чтобы услышал, а скорее ощутил легкую вибрацию в кармане кителя капитана, и то лишь потому, что он стоял совсем рядом со мной. Мне даже, несмотря на боль и ярость, интересно стало, что бы это могло быть?

А потом стало еще интереснее.

Капитан взял справочник под мышку, и достал из кармана узнаваемую пачку папирос «Казбек», которая еле слышно жужжала. Кагэбэшник аккуратно стукнул краем пачки об корешок справочника, после чего вытащил из нее не папиросу, а тонкую антенну и, приложив пачку к уху, сказал еще тише, чем раньше:

– Молчит. Но скоро заговорит.

Пачка что-то пробормотала. Слов было не разобрать, но я уловил в речи говорившего лающий немецкий акцент. Капитан, внимательно выслушав эмоциональную тираду, ответил:

– Понял, слушаюсь.

И, вогнав антенну обратно в пачку, рявкнул во всю силу легких в сторону двери:

– Заводи!

– Есть! – еле слышно донеслось из коридора – видимо, помещение было со звукоизоляцией, чтоб снаружи не так слышны были методы получения чистосердечных признаний от допрашиваемых.

Капитан же сунул пачку в карман и сказал:

– Ладно. Посмотрим, кто из вас первым запоет на очной ставке с пристрастием.

В двери лязгнул замок, и здоровенный амбал с погонами сержанта ввел в кабинет… того самого разведчика, который сумел вырубить меня прикладом возле трансформаторной подстанции.

Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: часового били гораздо интенсивнее, чем меня. В принципе, понятно почему. Капитан точно знал, что находилось в Граале, а также, видимо, был в курсе, что все три артефакта к подстанции принес я. А потом меня вырубил разведчик, и артефакты исчезли. Ежу ясно, кто их приватизировал. Меня, по ходу, кагэбэшник допрашивал так, на всякий случай, мало ли. А вот разведчику досталось как следует.

Били его профессионально, на лице – ни кровоподтека, ни царапины. Но судя по тому, что он еле переставлял ноги и был бледен как смерть, его внутренним органам не поздоровилось. Наверняка на теле тоже синяков нет, валенок с песком и два контакта, подведенные к зубам, их не оставляют – как и телефонный справочник, которым запросто можно отбить голову до летального исхода.

Третьего стула в кабинете не было, так что амбал просто бросил разведчика в угол, словно мешок с картошкой.

– Свободен, – бросил ему капитан, после чего амбал шустро свалил, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Ну что, твари, – сказал капитан, кладя справочник рядом с лампой. – Короче, так. Кто мне скажет, куда вы спрятали череп и материал, тот останется жить. Второй сдохнет от носового кровотечения, и вскрывать его никто не будет, это я вам гарантирую.

С этими словами капитан достал из ящика ствола стальной шомпол для чистки пистолета и насадку к нему – черный щетинный ерш с торчащими во все стороны жесткими волосками. И принялся неторопливо навинчивать ерш на шомпол.

Не нужно было иметь семи пядей во лбу, дабы