Гибель синего орла. Приключенческая повесть - Виктор Болдырев

Нам приказывали выгрузить на берег пушнину, запрятать ее в укромное место до следующей навигации, шхуну выбросить на камни и затопить.

Компания получала сто тысяч долларов страховых, а мы, после зимовки на берегу Чукотского моря, — двойной оклад и по тысяче долларов на нос.

— Станете, ленивые черти, свободными людьми и джентльменами! прохрипел Снайерс, выколачивая трубку.

Тайник мы вырыли в ракушечьих холмах на мысе Баранова. Тюки с пушниной запрятали в подземный трюм, выложив яму палубными досками. Крышу и люк завалили землей и накрыли дерном. Ракушечьих холмов там чертова дюжина, и сам дьявол не разберет, куда мы упрятали три сотни тюков мягкого золота.

Зимовать мы надумали в промысловой избе у мыса Баранова. Снайерс приказал мне и Джиму отвести шхуну к устью Колымы и выбросить на камни против Чаячьего мыса.

Мы выполнили, господин капитан, приказ компании. Они хотели хапнуть побольше барыша, а мы выудить по тысяче золотых и держать язык за зубами. Русская зима накрыла нас саваном. Мы залегли в спячку и выползали из берлоги лишь в тихую погоду ставить капканы на песцов.

Снайерс убил Джима на охоте. Я нашел Джима, разгребая снег для капкана. Он всадил ему пулю между лопаток и прикончил прикладом. Старый плут задумал перестрелять нас, как куропаток, и заграбастать два миллиона долларов компании.

Я, Джефф Питерс, спровадил мистера Снайерса прямехонько в ад. Пит ушел на охоту, и я пристукнул Снайерса топором в хижине, когда он храпел, как свинья, опившись рому.

Я предложил Питу по-джентльменски разделить клад у мыса Баранова. Мы ударили по рукам и ползимы мирно ставили капканы вокруг хижины, пожиная обильную жатву.

Лопни мои глаза, господин капитан, не я начал первым. У Пита был дурной характер. Его ум мутила одна и та же заунывная песня пурги.

Под рождество мы выпили лишнего. Пит спятил. Он выпалил первым, и пуля, царапнув мое ухо, насквозь пробила дверь из толстых досок. Я не дал маху и угодил Питу в глаз. Я закопал его в песке на берегу бухты и остался один. Теперь я был миллионером, свободным джентльменом сорока восьми штатов.

Совесть меня не грызла, господин капитан. Власть и закон в Америке давно загребли жулики. Я убил двух плутов, а дельцы каждый день душили миллионы честных людей и ходили в почете.

Пораскинув мозгами, я решил отсидеться в Сибири и вернуться на родину под чужим именем. Я выменял у колымских казаков упряжных собак, объехал побережье и бросил якорь в укромной бухте Каменного острова. Хижину сложил в марте 1904 года и десятью рейсами на собаках притащил сюда все продовольствие и снаряжение с мыса Баранова.

Летом, когда ушли льды, компания прислала Олафа Свенсена искать свой товар. У Чаячьего мыса этот парень Олаф нашел только обломки шхуны и вельбот, выкинутый волнами на берег.

Каждый год я отправлялся к мысу Баранова, открывал люк и проветривал подземный тайник. Летом 1908 года в бухте Баранова я наскочил на кочевников с оленями. Они жили в Синем хребте на Омолоне и удрали на морской берег от своих вождей, прижимавших их в стойбище.

Оборванный старик показал мне пулю из чистого золота. Я выменял ее за пачку патронов и увеличил свой капитал на пятьсот долларов. Свинца в горах не было, и золотыми пулями кочевники Синего хребта били лосей, а золото выменивали у ламутов. Я напоил старикашку ромом, подарил топор, и он нарисовал мне этот хребет, место стойбища Синих Орлов и путь на Омолон.

Я сплавил два ящика дроби в свинцовую болванку и весной 1909 года по насту погнал упряжку на Омолон. Синий хребет я видел издали, но дорога туда дьявольская. Собаки сожрали весь корм — пришлось лечь на обратный курс. К Синему хребту нужно идти на оленях. Там уйма оленьего мха. Он покрывает землю толстым одеялом.

В устье Омолона я увидел Вас, господин капитан. Вы, наверное, не обратили на меня внимания. Я все время держался в стороне, старался не попадаться Вам на глаза. Много говорили о Вас чукчи. По всему свету я гонялся за черными долларами, и вот где привелось встретить настоящего человека.

…Две недели валяюсь на койке, точно колода. Ноги опухли… Каждый день ожидаю Вашу лодку. Не миновать Вам, господин капитан, моей бухты при съемке острова… Собаки отгрызлись. Лезут в избу, голодные дьяволы, по мою душу. Стреляю в паршивые их морды…

Сил нет… Господин капитан… Бухта Баранова… крест на могиле… компас на правый конец… пеленг зюйд-вест 35°, копайте сверху… Карта в бочке… Золото не давайте проклятым янки. Дельцы губят души…

Последние неразборчивые строчки письма Питерса расползлись на весь лист. Видно, перо не слушалось пальцев умирающего.

Выбираемся из тьмы хижины и облегченно вздыхаем при виде солнца. Сквозь дымные облака просвечивает синева ясного неба. Воздух свеж и приятен. Лучи солнца струятся сквозь туман, ровным светом освещая бухту.

Георгий Седов не успел выполнить съемку Каменного острова. Исповедь американского пирата тридцать пять лет пролежала в хижине, и нам довелось первым прочесть этот документ.

Сохранился ли тайник американских контрабандистов? Можно ли найти карту Синего хребта, нарисованную старым оленеводом?

Несколько месяцев назад я видел хребты Омолона с высоты тысячи метров.

Самолет летел из Якутска в устье Колымы через Омолон, и все пассажиры увидели в зеркальные иллюминаторы кабины мощный безлесный хребет. Он выступал среди моря снежной тайги, и усеченные вершины голубых сопок сливались на горизонте с фиолетовым небом.

На карте хребет не значился — белое поле неисследованных земель простиралось на весь планшет.

Еще тогда, разглядывая в иллюминатор неизвестные вершины, у меня мелькнула мысль освоить эти хребты. Первые их уступы были не так уж далеки от южных границ Колымского совхоза.

Снег закрывал землю, и мне не удалось оценить с воздуха пастбищные возможности Омолонской тайги и рассмотреть подступы к неизвестному хребту.

Теперь представляется возможность получить исключительно ценную карту этого хребта. Может быть, в горах Омолона скрываются пастбища, так необходимые нашему совхозу?

Что, если пробиться сквозь Омолонскую тайгу и выйти с оленьими стадами на безлесные плоскогорья Синего хребта? Летом в тайге высоко в горах дуют прохладные ветры, разгоняя комаров. В безлесных горных долинах раскинулись северные альпийские луга, а на раздолье девственных горных пастбищ легко проложить хорошие маршруты.