Правда о Григории Распутине - Александр Боханов

Не стоит тратить время и предметно опровергать абсурд ни о характере большевистских инсинуаций (в них утверждалось прямо противоположное), ни тезис о «рабстве Романовых», который просто идентичен выводам коммунистических пропагандистов. Исходя из умозаключений «специалиста по тайнам», сформулируем неожиданный и даже кощунственный, но в данном контексте логичный вопрос: не была в таком случае и сама Александра Фёдоровна агенткой большевиков? Если принять на веру озвученные выше видения, то в головах впечатлительных авторов может родиться срочное желание разгадать эту новую «тайну». Ведь самой главной и самой именитой «пропагандисткой» распутинских дарований и была именно Императрица!

Прошло два-три года после знакомства Венценосцев с Григорием Распутиным, и его имя долетело до гостиных. Новость о сибирском мужике, обретавшимся в Царских апартаментах, пугала и расстраивала тех, кто к законным обитателям этих чертогов имел нелукавую симпатию. Некоторые хотели «выяснить истину», «поговорить по душам», чтобы понять смысл необычной дружбы между Венценосцами — людьми по-европейски образованными, светскими — и каким-то «темным крестьянином». Звучавшие ответы мало кого удовлетворяли, хотя, по сути дела, при всей их немногословности являлись абсолютно правдивыми.

В феврале 1912 года Николай и Александра имели объяснение с «дорогой Мама» — Императрицей Марией Фёдоровной. Старая Царица была обеспокоена слухами и не преминула сказать, что Сын и Невестка общаются с таким «порочным» человеком.

Она хотела «открыть» Им глаза, но выяснилось, что Они обо всех этих утверждениях знали и стали горячо ей доказывать, что всё это — ложь, что это простой и удивительный человек, с которым «Мама» следовало бы познакомиться. Чуть позже на вопрос сестры Царя Великой княгини Ольги Александровны, как Аликс может верить какому-то мужику, Царица без обиняков заявила: «Как же Я могу не верить в него, когда Я вижу, что Маленькому всегда лучше, как только он около Него или за Него молится».

Подобный очевидный признак избранничества перечеркивал все негативные характеристики, неоднократно доходившие (родственники и некоторые придворные очень в этом деле старались) до ушей Матери-Царицы, имеющий на руках больного Сына, все помыслы Которой были направлены лишь к Его спасению. Да, и вообще, какая мать не стала бы преклоняться перед человеком, не раз спасавшим ее сына?

Отношения между Царицей и Распутиным цементировались тем, что по пятам за Престолонаследником ходила смерть. Уже после падения Монархии, давая показания следователю Чрезвычайной комиссии Временного правительства, архиепископ Феофан, которого многие считали «жертвой распутинских интриг», со всей определенностью заявил:

«У меня никогда не было и нет никаких сомнений относительно нравственной чистоты и безукоризненности этих отношений. Я официально об этом заявляю как бывший духовник Государыни. Все отношения у Нее сложились и поддерживались исключительно только тем, что Григорий Ефимович буквально спасал от смерти своими молитвами жизнь горячо любимого Сына, Наследника Цесаревича, в то время как современная научная медицина была бессильна помочь. И если в революционной толпе распространяются иные толки, то это ложь, говорящая только о самой толпе и о тех, кто ее распространяет, но отнюдь не об Александре Фёдоровне».

Владыка, в отличие от многих других носителей «правды о Распутине и Царице», был человеком прекрасно осведомленным. На протяжении нескольких лет он был вхож в Семью Самодержца, исповедовал членов Ее и мог судить обо всем не с чужих слов, а по собственным наблюдениям.

Сам же владыка Феофан несколько лет признавал необычный духовный дар Распутина, видел в нем талантливого проповедника из народа. По просьбе Александры Фёдоровны архиепископ совершил поездку в Сибирь, на родину Распутина, всё и всех внимательно там изучил и ничего предосудительного с точки зрения канонического Православия не обнаружил.

Однако в 1910 году его мнение начало меняться на прямо противоположное. В 1917 году, отвечая на вопросы следователей ЧСК, владыка Феофан сказал, что Распутин «не был лицемером и негодяем. Он был истинным человеком Божиим, явившимся из простого народа. Но под влиянием высшего общества, которое не могло понять этого простого человека, произошла ужасная духовная катастрофа, и он пал».

В чём, собственно, проявлялось «падение», владыка подробно не изложил, но почему-то некоторые решили, что это «разврат». Что же заставило доброго пастыря так резко переменить взгляды, почему архиепископ так категорически стал ненавидеть Распутина, что даже и начале 1911 года внёс предложение в Синод «официально выразить Императрице неудовольствие в связи с поведением Распутина».

Буквально еще вчера Григорий Распутин был «Божьим человеком», а сегодня уже перестал им быть! Затея с Синодом успеха не имела, но ещё раньше Владыка вознамерился сам «отрыть глаза» Царице. Встреча состоялась, продолжалась почти два часа, и, как потом признавался епископ Феофан, «Государыня была обижена». Чем же была «обижена» Царица-христианка? На этот важный вопрос ответил другой пастырь — игумен Серафим (Кузнецов).

По его словам, духовник Государыни «ставил в вину Григорию Распутину, что якобы одна какая-то женщина открыла на исповеди неблагопристойное поведение старца Григория. Епископ Феофан и здесь показал свою неопытность духовную, на слово поверил женщине, которая впоследствии оказалась невинной; но это ещё ничего: он доложил Царице… Каково же было глубоко верующей Императрице слышать от Своего духовника то, что ему было открыто на исповеди!.. Царице было известно каноническое постановление о строжайшем наказании духовников, которые дерзают нарушить тайну исповеди, включительно до низведения подобных духовников в первобытное состояние. Подобному доносу Своего духовника Императрица не только не поверила, а сочла его поступком самым недостойным и преступным против церковных канонов».

К сожалению, епископ не только изменил свою точку зрения, не только пытался повлиять на Александру Фёдоровну, используя совершенно недопустимый прием, но и стал рассказывать, что называется, направо и налево, о «порочности» друга Царской Четы. Такие заявления владыки имели широкий общественный резонанс. Ведь он был не только пастырем и богословом, но и духовником Царицы…

Распутин производил неизгладимое впечатление даже на тех, кто был полон предубеждения. Сестра Царя Великая княгиня Ольга Александровна и через десятилетия помнила во всех деталях свои впечатления от того дня, когда впервые в Царском дворце увидела Распутина. Нежданная для Великой княгини встреча произошла в апреле 1908 года.

«Когда я его увидела, то почувствовала, что от него исходят мягкость и доброта. Все Дети, казалось, его любили. Они чувствовали Себя с ним совершенно свободно. Я помню, как Они смеялись, когда маленький Алексей, изображая кролика, прыгал взад и вперед по комнате. А потом Распутин вдруг схватил Его за руку и повел в спальню. Мы трое пошли следом. Наступила такая тишина, как будто мы оказались в церкви. В спальне Алексея лампы не горели; свет исходил только от лампад, горевших перед несколькими красивыми иконами. Ребенок стоял очень тихо рядом с этим великаном, склонившим голову. Я поняла, что он молится. Это производило сильное впечатление. Я поняла также, что мой маленький Племянник тоже молится. Я не могу этого описать, но я почувствовала в тот момент величайшую искренность этого человека. Я понимала, что и Ники и Аликс надеялись, что в конце концов я полюблю Распутина. На меня, конечно, произвела впечатление сцена в детской, и я признавала искренность этого человека. Но, к сожалению, я никогда не могла заставить себя его полюбить».

Никакого «расписания» встреч Распутина и Царской Семьи не существовало, и он никогда не появлялся и Их Доме, когда Хозяева отсутствовали. Бывало, что встречи случались в интервале одного-двух дней, но такое происходило редко, лишь тогда, когда это вызывалось состоянием здоровья Цесаревича. Если подобной чрезвычайной необходимости не возникало, то свидания случались нерегулярно, а между ними могла быть пауза в несколько месяцев. К тому же Распутин много времени проводил или у себя на родине, или в паломничестве, что тоже исключало общение.

Лишь в начале 1914 года у него появилась квартира в Петербурге (Петрограде) на Гороховой улице, где он проживал со своими домочадцами подолгу и находился на близком расстоянии от своих Венценосных почитателей.

В дневнике Николая II встречи и беседы с Григорием Распутиным непременно фиксировались. Нередко рядом с записью о встрече с Распутиным фигурирует имя «Аня Т.», «Аня В.» или просто «Аня». Имелась в виду Анна Александровна Вырубова, тот самый «пузырь от сдобного теста», о котором так уничижительно отозвался Сергей Витте в своих «Воспоминаниях». Не менее оскорбительно о ней отзывались тогда и потом некоторые другие современники и многочисленные сочинители: «устрица», «интриганка», «марионетка Распутина», «религиозная фанатичка», «опора темных сил».