Владимир Маяковский - Владимир Владимирович Маяковский

карман.

3

Идут,

посвистывая,

отчаянные из отчаянных.

Сзади тюрьма.

Впереди —

ни рубля.

Арабы.

французы,

испанцы

и датчане

лезли

по трапам

Колумбова корабля.

«Кто здесь Колумб?

До Индии?

В ночку!

(Чего не откроешь,

если в пузе оргáн!)

Выкатывай на палубу

белого бочку,

а там

вези

хоть к черту на рога!»

Прощанье — что надо.

Не отъезд — а помпа:

день

не просыхали

капли на усах.

Время

меряли,

вперяясь в компас.

Спьяна

путали штаны и паруса.

Чуть не сшибли

маяк зажженный.

Палубные

не держатся на полу,

и вот,

быть может, отсюда,

с Жижона,

на всех парусах

рванулся Колумб.

4

Единая мысль мне сегодня люба,

что эти вот волны

Колумба лапили,

что в эту же воду

с Колумбова лба

стекали

пота

усталые капли.

Что это небо

землей обмеля,

на это вот облако,

вставшее с юга, —

— «На мачты, братва!

глядите —

земля!» —

орал

рассудок теряющий юнга.

И вновь

океан

с простора раскосого

вбивал

в небеса

громыхающий клин,

а после

братался

с волной сарагоссовой,

и вместе

пучки травы волокли.

Он

этой же бури слушал лады.

Когда ж

затихает бури задор,

мерещатся

в водах

Колумба следы,

ведущие

на Сан-Сальвадор.

5

Вырастают дни

в бородатые месяцы.

Луны

мрут

у мачты на колу.

Надоело океану.

Атлантический бесится.

Взбешен Христофор.

извелся Колумб.

С тысячной волны трехпарусник

съехал.

На тысячу первую взбираться

надо.

Видели Атлантический?

Тут не до смеха!

Команда ярится —

устала команда.

Шепчутся:

«Черту ввязались в попутчики.

Дома плохо?

И стол и кровать.

Знаем мы

эти

жидовские штучки —

разные

Америки

закрывать и открывать!»

За капитаном ходят по пятам.

«Вернись! — говорят,

играют мушкой. —

Какой ты ни есть

капитан-раскапитан,

а мы тебе тоже

не фунт с осьмушкой».

Лазит Колумб

на брамсель с фока,

глаза аж навыкате,

исхудал лицом;

пустился вовсю:

придумал фокус

со знаменитым

Колумбовым яйцом.

Что яйцо? —

игрушка на день.

И день

не оттянешь

у жизни-воровки.

Галдит команда,

на Колумба глядя:

«Крепка

петля

из генуэзской веревки.

Кончай,

Христофор,

собачий век!..»

И кортики

воздух

во тьме секут.

— «Земля!» —

Горизонт в туманной

кайме.

Как я вот

в растущую Мексику

и в розовый

этот

песок на заре,

вглазелись.

Не смеют надеяться:

с кольцом экватора

в медной ноздре

вставал

материк индейцев.

6

Года прошли.

В старика

шипуна

смельчал Атлантический,

гордый смолоду.

С бортов «Мажестиков»

любая шпана

плюет

в твою

седоусую морду.

Колумб!

твое пропало наследство!

В вонючих трюмах

твои потомки

с машинным адом

в горящем соседстве

лежат,

под щеку

подложивши котомки.

А сверху,

в цветах первоклассных розеток,

катаясь пузом

от танцев

до пьянки,

в уюте читален,

кино

и клозетов

катаются донны,

сеньоры

и янки.

Ты балда, Колумб. —

скажу по чести.

Что касается меня,

то я бы

лично —

я б Америку закрыл,

слегка почистил,

а потом

опять открыл —

вторично.

[1925]

От составителя

Впервые это стихотворение появилось в вечернем выпуске «Красной газеты», Л. 1925, № 270, 6 ноября (под заглавием «Открытие Америки»).

«Приходится писать стихи о Христофоре Колумбе что очень трудно так как за неимением одесситов трудно узнать как уменьшительное от Христофор. А рифмовать Колумба (и без того трудного) наудачу на тропиках дело героическое».

(Из письма Маяковского Л. Брик 3 июля 1925 г.)

С этим «героическим делом» Маяковский справился, но результат этих его героических усилий практически был сведен на нет весьма досадным недоразумением. Во всех последующих изданиях (прижизненных и посмертных) начертание имени великого мореплавателя изменено на «Коломб» (вместо «Колумб»), из-за чего с таким трудом найденные Маяковским рифмы практически пропадают.

* * *

Начертание «Коломб» впервые появилось в отдельном издании стихотворения, вышедшем в первой половине октября в Нью-Йорке. Занятый многочисленными публичными выступлениями в различных городах США, Маяковский поручил напечатание двух маленьких книжек Д. Бурлюку… Не подлежит сомнению, что именно Д. Бурлюк снабдил американское издание эпиграфом, отсутствующим в авторской машинописи и в тексте «Красной газеты»… Под воздействием этого эпиграфа в тексте американского издания и возникло начертание «Коломб». Текст этого издания в 1925 г. был перепечатан в газете советского полпредства «Парижский вестник», а в 1926 г. попал в сборник Маяковского «Испания. Гавана. Мексика. Америка». Отсюда, по тем же случайным причинам (сборник находился в распоряжении составителя), он перекочевал в прижизненные собрания сочинений. Таким образом первоначальный и, кроме того, дефектный текст, «авторизованный» включением в десятитомник, вытеснил окончательную авторскую редакцию.

(Н. Харджиев. Коломб или Колумб?

В кн. Н. И. Харджиев. Статьи об авангарде, т. 2).

От составителя

Эпиграф придумал, конечно, не Бурлюк, а сам Маяковский: ведь на шутливом допущении, что «Христофор Колумб был Христофор Коломб — испанский еврей», держится весь сюжет стихотворения. Но что касается начертания имени Колумба внутри стихотворения, тут Н. Харджиев безусловно прав,