Рецепт Екатерины Медичи - Елена Арсеньева

— Конечно. Профессор Теофил Торнберг — старый друг нашего дяди Георгия, отца Алекса. А что?

Да-да, Алекс что-то такое говорил, вспоминает Марика. Дескать, Торнберг когда-то спас жизнь Георгию Вяземскому — давно, в восемнадцатом году, в Петербурге…

— Опиши мне его, — просит Марика.

Ники удивлен такой настойчивостью, он недоумевающе пожимает плечами, но исполняет просьбу сестры:

— Ну, ему далеко за пятьдесят, он высокий, худой, с забавной седой эспаньолкой, с орлиным профилем… Немного похож на короля Дроздоборода из той книжки братьев Гримм, которая, помнишь, была у нас в Риге…

— Точно, он, — кивает Марика, ничуть не удивляясь, что Ники тоже называет Торнберга Дроздобородом. Они с братом совершенно одинаково воспринимают мир!

— А ты откуда его знаешь? — Теперь очередь Ники задавать вопросы. — Хотя Торнберг ведь живет в Берлине, ничего нет удивительного, что вы встретились. Вас кто-то познакомил?

— Нет, это произошло в бомбоубежище, совершенно случайно, — небрежно отвечает Марика. — И так же случайно он услышал мое имя, но почему-то ни словом не обмолвился, что знает тебя, а тем более — нашего дядю Георгия. Зато он весьма загадочно предсказал мне, что я скоро получу от тебя роскошный презент: зеленое сомбреро с черными лентами.

Ники от души хохочет и вдруг осекается, заметив, какими глазами смотрит на него сестра:

— Ты что?

— А ты что? Нашел над чем смеяться!

— Ну, мне действительно смешно, что Торнберг так тебя разыграл. Молодец, ни словом не обмолвился про нашу встречу! Могу себе представить, как ты ломала голову. Решила, что он маг, предсказатель, волшебник и так далее. Ну что ж, он и вправду увлекается астрологией. Хотя, насколько я понял, специальностей у него много. Вообще-то он историк…

— Ники, ты что, заболел? — зло перебивает Марика. — Ты не понимаешь или просто не хочешь понять? Когда Алекс узнал, что Торнбергу известно о шляпке, а значит, о лентах, он чуть с ума не сошел от беспокойства! Ты разве не слышал: я сразу сказала, что меня прислал сюда Алекс! Он страшно взволнован, а я вообще не знала, что думать. Мы уж решили, что ты арестован, понимаешь? Тебя не удивляет, что мы встретились здесь, в «Монте-Карло»? Этот адрес мне подсказала мать Мария из «Православного дела» на рю Лурмель. Я поехала к ней, чтобы окольными путями разузнать, как ты, не забрали ли тебя в гестапо, вообще — жив ли ты! Мы с Алексом чего только не предполагали, когда я рассказала ему о том, что ты называешь розыгрышем. А ты хохочешь. Как так вышло, что об этом узнал Торнберг?

— Да о чем «об этом»? — с досадой спрашивает Ники. — О шляпке? Да черт с ней, со шляпкой! Торнберг ничего не знал о лентах. Просто он был со мной в мастерской у мадам Роз, когда я получал шляпку. И дядя Георгий тоже.

— Как дядя Георгий? — в очередной раз изумляется Марика.

— Да вот так! Он не смог получить пропуск в Берлин и нарочно приехал в Париж на встречу со своим старым другом Торнбергом, который, оказывается, имеет какие-то связи в рейхе, отнюдь не только в научных кругах, но и среди партийных бонз, и обещал похлопотать о том, чтобы дядя Георгий смог приехать в Берлин, навестить Алекса. Они заранее списались, вот и встретились после того, как не виделись чуть ли не десять лет. Ты знаешь, кстати, что в восемнадцатом году Торнберг спас жизнь нашему дядюшке? Правда, спас нечаянно. Это произошло в Петрограде, как раз перед тем, как они бежали в Латвию.

— Да, Алекс упоминал об этом, — кивает Марика.

— Упоминал?! — возмущенно восклицает Ники. — Да эта история достойна целого романа! Ты только представь — оказывается, наш дядя Георгий и Торнберг входили в молодые годы в сообщество медиумов, которые поставили себе задачу уничтожить всех большевистских вождей силой оккультной мысли. Они собрались однажды где-то на Крестовском острове, в какой-то заброшенной даче, расставили по столам портреты Ленина, Троцкого, Дзержинского и прочих и начали испускать какие-то флюиды или как там это называется. Но для верности воспользовались орудиями средневекового колдовства: черными свечами, отравленными иголками и стрелами… К несчастью, за этой командой давно следили, и в самый разгар волшебного действа ворвались чекисты. Всех перестреляли, даже допрашивать некого было.

— Стоп! — перебивает Марика. — А дядя Георгий? А Торнберг? Они-то как уцелели?

— А они вообще не попали на Крестовский остров в тот вечер. Сначала ждали трамвая. Потом ловили извозчика, но никто не хотел туда ехать. Потом пошли пешком, и вдруг у Торнберга, наверное, от волнения и напряжения, случился страшный сердечный припадок. Он сначала потерял сознание, а потом стал умирать. Дядюшка рассказывал: это был один из самых страшных моментов его жизни — лучший друг умирал на его глазах! На какое-то мгновение у него даже сердце остановилось, но потом произошло чудо, и Торнбергу стало лучше. Дядюшка наш доволок его чуть не на руках до знакомого врача, тот оставил их у себя до утра… А утром им стало известно, что благодаря этому припадку они остались живы.

— Но я все равно не пойму, зачем понадобилось посвящать Торнберга в историю со шляпкой, — ворчит Марика. — Ну, отправил бы ее тихо, не афишируя, и все. Может, я что-то не понимаю, но, по-моему, конспирация в таких делах должна быть превыше всего.

— Ты правильно понимаешь, — бормочет Ники сконфуженно. — Но штука в том, что все это случайно вышло. Были сплошные совпадения! Во-первых, заболел человек, который должен был везти шляпку в Берлин.

— Пауль, да? — вспоминает Марика. — Мне сказал о нем Алекс.

— Кажется, мой дорогой кузен подозревал меня в болтливости? — иронически хмыкает Ники. — Мне далеко до него, поверь! Да, того человека зовут Пауль. Он приехал в Париж на встречу со мной, но слег с жестоким приступом колита. Ему было так плохо, что пришлось устроить его в клинику. Конечно, в частную, к верным людям, но там, как и везде, очень плохо с едой. Кормили вареным горохом и помидорами. Ты представляешь — человеку с колитом такое меню! Пауль почти три недели ничего не ел, держался только на уколах камфоры, потому что лекарств от его болезни не оказалось никаких. Только потом кое-что удалось достать. И поскольку никто не знал, надолго ли он слег (врачи вообще боялись, что придется оперировать), я взялся за срочную отправку этой несчастной шляпки. Мое дело было — только забрать ее в ателье, а лентами занималась Вики. — Ники кивком указывает на молодую княгиню, которая с блаженной улыбкой скользит в паре с Бальдром в ритме фокстрота. — Мадам Роз, хоть и человек, близкий к Re?sistance, тоже не имела понятия ни о каких деталях, вроде того, почему нужны именно эти ленты. И вот представь себе, иду я в ее ателье на рю де Ришелье и у входа чуть не нос к носу сталкиваюсь с дядей Георгием и Торнбергом, которые, как и полагается ученым мужам, следуют в Национальную библиотеку — рыться в фолиантах, покрытых пылью времен. Что я мог сказать по поводу того, зачем тащусь к модистке? Так и объяснил, что заказал шляпку. «Для кого, для любовницы?» — спрашивают эти веселые господа чуть ли не в один голос. «Для любимой сестрицы!» — отвечаю я. Короче говоря, они явились со мной в ателье, посмотрели на шляпку, жестоко раскритиковали ее, а потом потащились за мной на почту, чтобы удостовериться, что я посылаю ее именно в Берлин и именно тебе, а не своей мифической любовнице.

Ники так педалирует интонацией слово «мифической», что у Марики возникает очень сильное искушение спросить, неужто у брата и в самом деле нет никакой подружки. Но она подавляет неуместное любопытство и продолжает разговор о деле:

— А Пауль? Он знал о лентах?

— Пауль знал, — кивает Ники. — Он-то и сообщил Алексу о том, что посылка была отправлена почтой. Глупо, конечно, вышло: посылку я отправил, а Пауля через три дня выписали из больницы. Он успел вернуться в Берлин, предупредить Алекса, что посылку привезешь ты, а злосчастная шляпка появилась у тебя спустя целых две недели. Ты не представляешь, сколько осложнений нам создала моя ненужная суетливость. Потому что эти ленты…

Тут Ники бросает на сестру напряженный взгляд и сдавленно произносит:

— Извини.

И умолкает.

Понятно! Наконец-то вспомнил про конспирацию! Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

— Знаешь что? — исподлобья смотрит Марика на брата. — Ты уже столько сказал, что молчать теперь нет никакого смысла. Ты должен объяснить, в чем же там дело, с лентами! Это нечестно: вы меня используете как… как посылочную коробку. Не волнуйся, дальше меня ваша тайна не пойдет. Бальдр, к примеру, до сих пор не имеет представления о том, что я поменяла ленты на этом безумно-зеленом сомбреро.

— Не стоит тебе знать лишних подробностей, — скороговоркой, не глядя на сестру, говорит Ники. — Просто нам стало известно, что лагерь, в котором находится Алекс, скоро будет расформирован, большинство заключенных отправят на север Франции, на рудники и шахты. Мы хотели передать им информацию, которая поможет при возможном побеге. Это, конечно, секретная информация: адреса, маршруты, пароли. Понимаешь теперь, почему так важна была доставка шляпки, вернее, лент?