Федор Годунов. Потом и кровью - Иван Алексин

сгорбился, вжав голову в плечи, шагнул в сторону, пропуская турка на корабль. Тот сделал шаг и развернулся к Михайле, поднимая сжавшийся кулак. Захлестнувшаяся вокруг шеи цепь, остановила руку на полпути.

И тут события сразу понеслись вскачь. Бросаюсь в сторону рыбака, с которым уже сцепился опередивший меня Тараско. Бью намотанной на кулак цепью по голове и тот оседает, так и не дотянувшись до висящего у пояса ножа.

— Старика держите!

Крик Аники заставляет развернуться, посмотреть, что происходит за спиной. Со стражником уже всё было кончено. Петро как раз, звеня цепями на руках, тянул из ножен убитого саблю, а Михайло, поднявшись с окровавленным кинжалом в руке, бросился к противоположному борту. Там отступал старик, отмахиваясь ножом от наседающего грузина. Рядом у его ног лежал Икрам, скорчившись в позе эмбриона.

— Старика не упустите! — вновь прокричал Аника, упираясь багром в пристань.

Оглядываюсь назад в поисках ножа, но им уже завладел Тараско, со всех ног кинувшийся к месту схватки. Бросаюсь следом. Поздно! Турок, умудрившись задеть ножом и Георгия, заставил грузина на миг отступить и, воспользовавшись мгновением передышки, перевалился через борт, разминувшись с ножом казака.

Всплеск, и старый моряк скрывается под водой.

Тараско грязно выматерился, перегнувшись через борт и, развернувшись к Георгию, зло бросил:

— Упустили! Что же ты за азнаур такой, что со стариком справится не можешь⁈

— Нужно догнать, — пробормотал тот, зажимая залитое кровью плечо.

— Поздно догонять, — прошипел Нагиба, поигрывая обнажённой саблей. — Уходить нужно, пока турки не всполошились. Что с Икрамом? — повернулся он ко мне.

— Живот вспороли, — я как раз склонился над скулящим от боли татарином. — Не знаю, выживет ли.

— На помощь! — раздался вдалеке истошный вопль старика. — Рабы фелуку захватили! В море уходят!

— Парус! — синхронно со стариком взревел Янис. — Ставьте парус!

— Дуй к парусу, Чернец! — присел рядом со мной Петро и потянулся к Икраму. — Я посмотрю.

Фелука, между тем, отвалив от пирса, начала медленно удаляться от берега.

Я бросился к парусу, и лихорадочно начинаю возиться с узлами, удерживающими нижнюю рею, прижатой к верхней.

— Погоди-ка, — оттолкнув меня в сторону, Тараско, рубанул по канатам ножом. Рея с гулким свистом рухнула вниз, чуть не съездив по голове незадачливому запорожцу.

— Крепи, — рявкнул он мне, не обращая внимания на то, что только что чуть не проломил сам себе голову. Быстро завязываю рею. Янис, навалившись на румпель, чуть-чуть повернул корабль, ловя ветер, и парус ожил, задорно надуваясь серым полотнищем.

«Может, всё-таки вырвемся»? — забрезжила у меня в груди надежда. — «Хорошо же плывём, быстро»!

Фелука, поймав ветер, и впрямь, весело заскользила вдоль берега, направляясь к ещё не видимому отсюда выходу в Босфор.

Вновь повторившиеся крики старика, стеганули по нервам, напоминая, что радоваться ещё рано. Мы лишь в начале пути и любая случайность может свести все усилия на нет.

— Всполошились, — подтвердил мои опасения Мало́й, смотря на удаляющийся пирс. — Смотри, как забегали!

— Как бы погоню не выслали, — с опаской согласился Михайло, положив ненужный теперь багор.

— Не догонят, — задорно отозвался с кормы Янис. — Ходко идём!

Литвин, дорвавшись до управления кораблём, буквально преобразился на глазах. Грудь выпрямилась, глаза сверкают, губы искривились в счастливой улыбке. Вот что значит, человек до любимого дела добрался!

— Икрам плох, — остудил наши восторги, подошедший Нагиба. — Кишку ему турок в пузе пропорол. Не выживет.

— Ножом старый турок владеть умеет, — с горечью согласился с ним Георгий. — По всему видать, в прошлом повоевать успел.

— Вас было двое, — зло сверкнул глазами Петро. — И напали вы внезапно. А он старик! Что с плечом? — кивнул он глазами на окровавленную тряпку, перетягивающую рану.

— Царапина, — вернул запорожцу косой взгляд грузин. Упрёк Нагибы бывшего кахетинского азнаура явно задел.

Гулко рявкнула пушка. От причала, нехотя разворачиваясь в нашу сторону, начала отходить галера. Вёсла с всплеском вспенивали воду, создавая сходство корабля с хищной морской птицей, устремившейся вслед за добычей.

— Опомнились! — весело засмеялся Янис, кивком головы стряхивая солёные брызги с волос. — Ветер нам в помощь! Не догонят!

— Хорошо, коли так, — кивнул ему запорожец и, склонившись над убитым турком, мотнул мне головой. — подсоби, Чернец. Нечего нехристям на нашем корабле делать. Пусть здесь остаются.

Вслед за стражником за борт полетел и моряк, вспенив плещуюся за бортом воду. Вновь грохнула пушка, вспоров ядром море далеко в стороне. Я разогнулся, саркастически скривив губы. Бросившаяся в погоню галера меня не беспокоила. Тут литвин был прав. Если попутный ветер не стихнет, быстроходную фелуку им ни за что не догнать. Меня тревожило то, что находилось впереди.

Не знаю. Надеялся ли своим выстрелами в нас попасть канонир с галеры или нет, но своей основной цели он достиг, подняв тревогу на весь Золотой Рог. Залив был довольно узким. И сотни метров в ширину не наберётся. И сейчас я с замиранием сердца наблюдал, как поднимается суета на расположенных вдоль двух берегов кораблях, как с недоумением смотрят нам вслед, находящиеся там моряки. Пока просто смотрят, не в силах осознать тот факт, что кучка дерзких рабов осмелилась захватить судёнышко и устроить побег в самом центре их логова.

Но всё чаще удивление на их лицах сменялось злостью, всё громче раздавались крики ярости, разносясь вдоль берега быстрее плывущего корабля. Ещё немного, и какой-нибудь капитан, догадается выйти нам наперерез. Мы не в море и уйти в сторону, чтобы разминуться, будет довольно проблематично.

— Ишь, всполошились. — помрачнел Нагиба. Старый казак, похоже, мысленно пришёл к тем же выводам, что и я. — Янис, — окликнул он литвина. — Побыстрее бы нам плыть.

— Куда уж быстрее? — отмахнулся тот, ловко вписывая корабль в поворот, — И так весь ветер парусом захватили. Хорошо всё будет, атаман, — впервые так назвал литвин Нагибу. — Вот уже и выход в Босфор показался. А там уйдём!

Я отвернулся от изрядно приотставшей галеры и посмотрел вперёд. И впрямь, вдалеке берега резко расходились в стороны, разжимая свои тиски и сменяясь широкой тёмно-синей полосой знаменитого пролива.

Неужто уйдём⁈ В душе тёплой волной поднималась надежда. Сердце гулко застучало, в радостном предчувствии. Конечно, уйдём! Иначе просто быть не может.

Впереди от берега отвалилась ещё одна галера и начала поспешно