Белый Клинок - Александр Мазин

Ссыльных стерегли опытные воины. Немалые деньги платили здешним стражникам. За два столетия не раз пытались сосланные на Юг поднять восстание. В первое столетие бывало – успешно. Благодаря помощи, приходившей ниоткуда. Но в последнее время лишь отдельные смельчаки да небольшие группы решались на побег.

Для тех, кто работал в Лесу, бежать было несложно: охрана больше смотрела по сторонам, чем на подопечных, а огромные вышколенные псы были приучены следить, чтоб на самих воинов не напал какой-нибудь зверь или обезумевший ссыльный. Бежать легко. Но никто никогда не решался бежать в сторону Леса. Старались украсть или захватить лодку, чтобы по реке спуститься к морю. Но на побережье тоже была стража. Куда более бдительная. И все же у беглецов оставалась надежда: человек может обмануть человека. Гибельный Лес обмануть невозможно. В нем – только смерть.

Тилод ушел в Гибельный лес. Впервые. И одолел две мили прежде, чем отсутствие его было замечено и собаки-сыскари помчались по следу. Может быть, они и догнали бы Несмеха, но змея-шипоглавка напала на одного из псов. Ценное животное околело меньше чем за минуту. Погоня была прекращена. Обученные собаки дороже беглеца. Пусть его ловит Гибельный Лес.

На это и рассчитывал Тилод Зодчий. Нет, уже не Тилод. Здесь, в Гибельном лесу он был уже не Тилодом – Несмехом. Черным Охотником Вечного Лона. Чутьем Несмех выбрал направление и бежал ровной охотничьей побежкой, сменяя одну тропу на другую. И сумрачные своды Вечного Лона пели над ним Песню Жизни. Сейчас не охотником был Несмех. Но пока еще и не жертвой. Одежда на нем была такая, как подобает. Иначе разве могли бы ссыльные работать в Гибельном Лесу? Конечно, до костюма Черных Охотников далеко, но стрекала и шипы ему не угрожали. Нужно лишь успеть засветло пробежать десять миль, расстояние, отделявшее берег реки от края Великой Топи. Топь – не Лес. Там много безопасней. Хотя к Несмеху и вернулось его чутье, едва он оказался в Лесу, но ночью Вечное Лоно наверняка взяло бы его жизнь.

Надежда придавала силы конгаю. И еще он нашел меч. Старый, заржавленный, но вполне пригодный для боя. На половину клинка врос он в древесный ствол, и синие хлопья мха свисали с рукояти. Несмеху потребовалось полчаса, чтобы освободить оружие.

Ему повезло вдвойне. Он нашел меч уже у самой границы Топи, где густая трава срослась в сплошной зеленый ковер, чавкающий под ногами. Найди Несмех оружие раньше – бег его замедлился бы и он не смог бы вовремя достичь границы Топи. А меч – дар Судьбы. Оставлять его нельзя.

Несмех успел. Когда солнце скрылось за кромкой гор, он уже лежал на плавучем островке посреди зеленой душной протоки, и сырое мясо пойманной лягушки наполняло его желудок. Не лучшая пища, но достаточная, чтобы остаться в живых. Здесь безопасно. У Великой Топи свои чудища, но большинству из них Несмех не интересен.

Двадцать шесть дней плыл он на крохотном, шесть шагов в ширину и восемь – в длину, плавучем островке. Пищей Несмеху служили лягушки, грибы и редкие в болоте съедобные плоды. Путь его был извилист, как полет медовницы над цветочной поляной. Часто не вперед, а назад вели тинистые протоки. Каждое утро смывал он затхлой водой с кожи нежную зеленую плесень. В конце первого десятидневья чуть не умер от неведомой болезни. Но – справился. И, как дар, вернулось к нему утраченное чувство потока, влажной стихии Воды. Великая Топь покорилась ему, хотя пути ее не стали намного прямей. Может быть, и нужны были эти двадцать шесть дней, чтобы освободить окончательно Охотника Несмеха от Зодчего Тилода. И тот, кто плыл сейчас по Зеленой Реке, был совсем не тем, кого схватили фарангские стражники, одурманив пыльцой сонного гриба. С этим им было бы не совладать!

Неспешно течет Зеленая Река, называемая глупцами Проклятой. Ненамного быстрей сонной ленивой Фуа. Неподвижно сидит Несмех на связанных лианами полых стволах розового болотного тростника. Сидит, смотрит в подвижную воду. Ненужное, лежит рядом весло. Власть над водой – снова с ним, и несет его Зеленая вниз, не приближая ни к одному из берегов. И огибают плот быстрые светлые смертоносные тени. Несет его Зеленая туда, где изгибается ее широкое русло, отекая невысокую гору из мягкого камня. Там ждет его Город-на-Берегу, тот самый, из-за которого называют на Побережье Черных Охотников Лона Береговым Народом.

Несмех возвращался туда, где ждала (знал, что она ждет) его жена. Эйрис. Он был спокоен, потому что знал: вскоре они встретятся и больше не разлучатся. До самой смерти.

И они встретились…

Конец шестой книги.

Книга седьмая

БЕЛЫЙ КЛИНОК

I

«Тень облаков

Раздвинулась внезапно,

И в мир сошла прекрасная Маат,

Богиня Правды.

Сошла и потерялась…»

Была весна тысяча двенадцатого года по летоисчислению Империи. Года, который позже объявят годом Освободителя.

Забавно, но отец того, кого здесь, на севере Конга, уже не звали иначе как Освободителем, даже предстставить не мог, кем всего лишь за один год стал его сын. Забавно, но сходя по трапу корабля на раскаленный пирс фарангского порта, он был абсолютно уверен, что дома встретит своего Санти. Такого же, каким тот был год назад. Ну, быть может, чуть-чуть повзрослевшего.

«Должно быть, самостоятельность пошла ему на пользу»,– думал Тилод Зодчий, предвкушая эту встречу и то, как он наконец представит сына той, на кого он так похож…

– Мой Фаранг! – сказал Тилод своей спутнице, с нежностью оглядывая вознесшийся над морем город.

Корабль, полчаса назад вошедший в устье залива, скользил сейчас по сверкающей тысячами зеркал синеве к просторной Фарангской Гавани.

Двухмильная линия порта, разделенная на две неравные части впадающей в залив Фуа, пестрела флагами и цветными парусами. А за ней полого поднимался вверх сам Страж Севера, гордый Фаранг.

– Он не меньше Сарбура! – Эйрис с интересом разглядывала разбросанные по склонам, утопающие в садах дома.

– Вот тот дворец наверняка строил ты! – Она указала на светло-желтое здание, увенчанное тремя белыми башенками.

– Это не дворец – просто вилла. Да, ее строил я. Как ты догадалась?

– Похожа на тебя! – Женщина рассмеялась.

Купцы, стоявшие у борта неподалеку от них, обернулись и тоже засмеялись, воздев вверх руки. Они ведь тоже возвращались домой!

Засуетились, убирая паруса, матросы. Кормчий правил к особому пирсу. Суда, пришедшие с Юга, швартовались отдельно от других торговцев. Их товары не облагались пошлиной – только особой податью Великого Ангана.

Когда трап коснулся причала, Тилод первым сбежал вниз.