Игры Высоких - Дмитрий Курмаев

Враг сказал:

– Э-э-э… – и облил Гаргута потоком хлынувшей через горло крови.

Гаргут оттолкнул поверженного, упершись ногой, высвободил из щита топор. Он не видел, как пал, ужаленный копьем в лицо, его товарищ справа. Удар настиг его, когда он повернулся к следующему противнику. Пластинчатый доспех выдержал, но весь бок тут же онемел, перехватило дыхание. На голову словно рухнуло бревно – ремень, удерживающий шлем, лопнул, и тот слетел на землю. Гаргут почти вслепую отмахнулся топором. У него не было возможности стереть застилающую глаза кровь с рассеченного лба. Копье снова с силой ткнулось ему в бок, Гаргут упал. Извернувшись, как кошка, он успел подсечь топором чьи-то ноги. И тут острое железо вошло в него.

– Сдохни! Сдохни! – услышал Гаргут чей-то крик и умер.

…Комков оглушенно потряс головой. Он сидел на полу. Он еще чувствовал запах чужой крови, помнил свирепую радость битвы и рвущую острую боль. Тогда, в книге, было иначе, не так… Он был наблюдателем. А здесь слияние было полным. Он прожил последние минуты этого воина на поле боя, он умер его смертью…

Андрей по-новому, другим взглядом оглядел зал. Это были не просто батальные сцены. Это были слепки реальности, положенные кем-то на холст. Чьи-то победы, поражения, смерть, ужас…

Комков поднялся и пошел вдоль стены. Вдруг он замер.

Возле изрытой воронками дороги стояли обгоревшие, изломанные машины, в которых Комков узнал старые довоенные ЗиСы. Вокруг тряпками лежали тела, в солдатской униформе и в разномастных гражданских одеждах. Из кабины одного автомобиля свисал черный, обугленный труп водителя. Картина была выполнена в виде черно-белого фото военных лет. Без сомнения, это был разгром Красной армии в одном из «котлов» начала Великой Отечественной войны. Страшная и, как показал беспристрастный послевоенный анализ, неизбежная жертва на алтарь будущей победы.

Комков отвел глаза. Нет, нет, нет… Только не это. В душе тяжелой волной всколыхнулась старая, видимо, на генном уровне передаваемая ненависть Большой Войны. Слишком много пролилось тогда крови… Хорош только мертвый немец… Он стиснул зубы. Он не вынесет той боли. Слишком все это… близко.

Здесь были разные битвы и сражения. На одной картине похожие на исполинских черепах броненосцы жгли друг друга в штормовом море, один из них уже тонул, выбрасывая столбы черного дыма, и море вокруг него было полно человеческих голов. На другой сошлись в безоблачном небе для боя веретенообразные летательные аппараты, а под ними сверкали объятые ярким пламенем небоскребы гибнущего мегаполиса. Вот напоминающий касатку корабль в звездной тьме. Андрей смотрел мельком, стараясь не задерживать взгляд надолго. Он был сыт чужими смертями по горло. Что это за место? Зачем оно в Черном замке?

– Это Зал Тысячи Битв, господин, – произнес тихий голос.

Андрей резко обернулся. У него за спиной стоял тот самый странный монгол, но без шланга.

– Что? – переспросил Комков.

– Зал Тысячи Битв, – повторил монгол. – Их больше, господин, намного больше. Никто не знает сколько. Люди очень любят убивать.

– Да, любят, – согласился Андрей.

Тут не тысяча битв, тут миллион, подумал он.

– Зачем они здесь? – спросил он.

Монгол пожал плечами.

– Светлая Госпожа говорит, это память. Память о смерти. – Глаза монгола были так же пусты, как и при первой встрече. Он смотрел словно сквозь Комкова. – Еще она говорит, что здесь все битвы, большие и малые, всех миров Облачной Дороги.

– Все битвы, большие и малые… – сказал задумчиво Андрей.

Ему вдруг стало по-настоящему жутко. Если поискать, то можно, наверное, найти и миниатюру с тем пыльным кишлаком под Кандагаром, где навсегда остался его старший брат. Можно пройти его последний бой до конца… Или узнать, что именно скрывалось за сухими строками «пропал без вести», которые были в извещении на отца. Он может приподнять темную завесу, но хочет ли он этого?..

Нет, решил Андрей, не хочу. Он в который раз окинул зал взглядом. Зал застывшей смерти, вот что это такое, подумал он. А впрочем, что ты ожидал найти на острове Темной Богини, в ее Черном замке? Вечный пьяный пир с полуголыми девами, как в скандинавских сагах? Андрей грустно улыбнулся: это было бы совсем неплохо. Кстати…

– Светлая Госпожа – это Элизабет? – спросил он у монгола.

Тот кивнул:

– Да. Она всегда приходит сюда, когда гостит на Острове.

– Вот как? И часто она гостит? – Андрей вспомнил слова Мятежной Сестры, сказанные на прощание: «Не надейся, мы скоро увидимся!»

– Часто, – сказал монгол.

– И чем они занимаются с Темной Госпожой? – поинтересовался Андрей.

– Разговаривают, играют в Большую игру, иногда ссорятся…

Все как у людей, подумал Комков, вот только игры у небожителей Большие. А все Большие игры замешаны на крови.

– Пойдем отсюда, – сказал Комков.

Он вдруг почувствовал, что не может больше ни минуты оставаться в Зале Тысячи Битв. У него кружилась голова, ему мерещился смрад разлагающихся трупов.

– Господин желает осмотреть остальные залы?

– Нет. – Андрей отрицательно мотнул головой. – Нет, в другой раз.

Монгол кивнул, Андрею почудилась тень облегчения в его пустых глазах.

В зале, где Андрей любовался на звезды, ему стало лучше. Холодная величественная красота смотрела на него со всех сторон, и он, впитывая ее, постепенно успокаивался.

Монгол стоял рядом, не проявляя признаков нетерпения.

– А как называется этот зал? – спросил Комков.

– Зал Пути, господин, – ответил тот с чуть заметной паузой.

– И… что, то есть… для чего он? – Андрей покосился на монгола.

Лицо у того казалось застывшей маской.

– Вам лучше спросить у госпожи, господин, – сказал монгол.

– Понятно, – усмехнулся Андрей.

Похоже, у всякого любопытства должен быть предел, на что ему сейчас тактично намекнули. А может, монгол просто не знает.

Солнце уже готовилось ко сну, окрасив океан оттенками розового. Дневная жара ушла. В еле различимой отсюда смотровой беседке маяком горел голубой огонь.

Комков полной грудью вдохнул вечернюю морскую свежесть. Ему предстоял неблизкий путь в «санаторий». Ничего, зато, глядишь, вернется пропавший аппетит.

– Ты со мною? – спросил он у стоявшего в воротах монгола.

Тот покачал головой.

– Мне нужно кое-что сделать для замка, господин. Завтра прибывает Госпожа.

– Понятно… – сказал Андрей.

Монгол иногда интересно строил фразы. Сейчас он говорил о Черном замке, словно тот был живым существом.

Андрей посмотрел на заходящее солнце. Идти ему придется в темноте. Хищников на острове, похоже, нет, как и мух с москитами, однако мало ли…

– Послушай, а много здесь вообще сейчас народу? – Комков собрался наконец разрешить этот волновавший его вопрос.

– Народу? – На бесстрастном лице монгола проступило недоумение.

– Ну кроме меня, тебя, той девушки есть еще люди на острове? – пояснил Андрей.

– На острове нет людей, кроме вас, господин, – помедлив, сказал монгол.

– Что?

– «Тени» – не люди, господин, – сказал монгол.

В воздухе повисло тягостное молчание. Андрей понял, что других объяснений он не добьется.

– Скажи… А Госпожа – кто? – вдруг спросил он.

Монгол глянул на него как на умалишенного.

– Я слишком много говорил сегодня, господин. Боюсь, я уже заслужил наказание.

Андрей глядел в лицо монгола, который оказался «тенью», и не знал, что сказать. Что значит «тень»? Что лишнего монгол ему сегодня сообщил? Как их наказывают и за что?

Он повернулся, не прощаясь, и пошел по мосту к берегу.

Площадь возле домиков «санатория» по периметру освещали парившие в воздухе голубоватые шары. Голубоглазая девица ждала у накрытого столика возле фонтана, который тоже снизу подсвечивался голубоватым светом.

К ужину девушка переменила наряд. На ней было что-то вроде короткого вечернего платья зеленого цвета, а на голове красовалась высокая прическа. Выглядела она просто замечательно. Очаровательная девушка-«тень». Против воли Андрей пялился на ее голые коленки.

– Господин желает переодеться к вечеру? – спросила голубоглазая.

Из-за коленок Андрей не сразу понял, о чем его спрашивают.

– Что? А-а-а, нет, пожалуй… Можно я так посижу, а?

– Как пожелаете, господин. – Девушка отодвинула стул и сделала приглашающий жест.

– Сервис, – проворчал Андрей. Аппетит он действительно нагулял. – А ты мне компанию не составишь?

Глаза у девушки сразу стали испуганными.

– Нет-нет, господин, этого нельзя.

Комков хмыкнул и пододвинул к себе тарелку с супом. Ел он, как всегда, по-армейски быстро. Голубоглазая едва успевала убирать опустевшие тарелки: сказывались отсутствие обеда, длительные пешие прогулки, обилие впечатлений – еда проваливалась, как в топку. И только когда все кончилось: и первое, и второе, и салаты, – а девушка налила ему в фужер рубинового цвета вино, Комков вздохнул и решил притормозить. А еще говорят, что на ночь есть вредно. «Мне – плохо? Мне очень хорошо!» – подумал Комков, немного перефразируя мультяшного дракончика. Однако если он и вино будет потреблять так же, то скоро «мама» выговорить не сможет.