Помело для лысой красавицы - Маша Стрельцова

— Наглая какая! — заверещала бабка, наконец добежав до меня и вцепившись в рукав. — А ну стой!

Я вежливо остановилась, посмотрела на нее и осведомилась:

— Вы со мной драться будете или как?

— Ни стыда ни совести! — задохнулась она злобой. — Ты мне во внучки годишься! Сейчас я милицию-то на тебя вызову!

— Бабушка, — жестко сказала я. — Истерику прекратите. Если вы заметили, я вам слова худого не сказала, вы же на меня уже ведро помоев вылили. Судебный процесс не обещаю, но пятнадцать суток с бомжами вы, ей — богу, по закону заслужили! Зовите-ка вашу милицию!

— Ишь ты! — все еще с гонором, но на полтона ниже, сказала бабушка. — Я при исполнении! В милицию меня решила сдать?

— С вашим поведением никакое исполнение не поможет, — пожала я плечами.

Как ее тут только терпят — ничего не понимаю.

— Ко мне как к человеку — так и я по-людски, — совсем мирно сказала бабулька. — Тебе надо-то было что?

— Про студентку вашу бывшую узнать, — терпеливо сказала я в третий раз.

— Ну так бы и сказала, — выдавила бабка из себя улыбку. — Иди вон по лесенке на второй этаж, и налево по коридору, увидишь табличку «Деканат», там и спросишь.

— Спасибо, бабушка, — сердечно улыбнулась я.

— А про кого узнать-то хочешь? — спросила она. — Я тут давно работаю, многих знаю.

— Лариса Воронова — помните такую? — спросила я.

— Это проститутка-то которая? — отозвалась она. — Конечно помню!

— Погодите, — усомнилась я. — Это лет десять-одиннадцать назад было, вы уж наверно и не припомните.

— Да как не припомню, — хмыкнула старушка. — Очень даже я эту оторву помню. Зовут-то тебя как?

— Мария, — представилась я.

— И я Мария, Марья Павловна! Ну-ка, пошли, красавица, чайку попьем!

«Во поперло!» — восхитилась я. А я-то голову ломала — как про лже-Усольцеву сведения выманить, смутно подозревая, что абы кому их просто не дадут. Да еще и непонятно в каком универе про нее спрашивать. А тут такая удача!

Я, улыбаясь во всю ширь следовала за бабушкой, стараясь не забегать вперед нее. Какая замечательная бабулька, как я могла про нее всякую фигню думать!

Бабулька завела меня в свою будочку, включила чайник и примиряющее сказала :

— Ты на меня зла-то не держи, детки сама знаешь какие сейчас пошли, все нервы мне за день вытреплют, к вечеру уж на людей кидаюсь.

— Да уж, — глубокомысленно подтвердила я, устраиваясь на табуретке.

— Тебе Ларка — то зачем нужна? — поинтересовалась старушка.

— Даа, — неопределенно помахала я рукой, собираясь с мыслями.

— Сперла поди чего? — проявила Марья Павловна редкую проницательность. — Она на это мастер. Вот, послушай-ка, как она тут училась.

Лара Воронова родилась, что называется, с золотой ложкой во рту. Мать ее, оперная певица, в свое время подавала большие надежды, ее звали в Большой, однако она последовала за мужем, у которого были перспективы в Екатеринграде. С тех пор она радовала своим чистым, высоким голосом только местных поклонников оперы, при этом еще и являясь образцовой женой и матерью. Отец Лары как и предполагалось довольно скоро стал ректором местного университета, фигурой влиятельной и значимой.

Как там ее детство протекало Марья Павловна понятно была не в курсе. Однако когда Лара поступила учиться после школы сюда — конечно же на престижный юридический факультет, доблестная бабуська к ней присматривалась. По местным канонам Воронов был тут царь и бог, а дочь его классифицировалась как принцесса крови.

— Вначале-то она тут мышкой шмыгала, — раскрасневшись то ли от горячего чая, то ли от воспоминаний, вещала бабулька. — Скромная да вежливая, чудо а не девчонка! Да только чуяло мое сердце — не все так просто! Так оно и получилось.

Не проучились детки и половины семестра, как по универу поползли недобрые слушки. Мол, Лорка Воронова нечиста на руку, тащит все что не приколочено. Началось это с того, что в раздевалке Ларисы случайно раскрылась сумка, и все ее тетрадки веером разлетелись по полу. А так же гулко брякнул об пол здоровущий сотовый телефон с Микки Маусом на корпусе — редкая и крайне дорогая вещь по тем временам. Все отлично знали, что единственный сотовый на весь университет был у Марины Черкасовой — дочери мэра и Лориной задушевной подружки с детства. Ну а наклейка с мышонком отметала все сомнения, другого такого телефона просто быть не могло. Лора разрыдалась, сквозь слезы утверждая, что ее кто-то подставил, что она не виновата, что папочка ей десять таких телефонов купит. И Маринка, добрая душа, первая же кинулась ее утешать.

— Однако я с нее с тех пор глаз не спускала! — воскликнула Мария Павловна. — Не верила я ей! Я ж тогда на гардеробе служила, и отлично видела, как Лора минут эдак за десять до того рылась в сумке, конспект искала. И что она, сотовый не увидела??

— Послушайте, — пожала я плечами, — я в своей сумочке каждый день теряю мобильник, ничего удивительного.

— Так ты не путай, — сурово одернула меня бабуська. — Это сейчас телефоны малюсенькие пошли, а раньше они что твой лапоть были! Не могла она не заметить! Михал Михалыч, ректор-то наш, к тому же дочку больно не поважал, зря она про десять сотовых брякнула!

В общем, скандал замялся, так и не начавшись, Лора вела себя тише воды ниже травы, однако слушки — то все же поползли. И то — с начала учебного года именно в Лориной группе через день да каждый день случались кражи. Не знать об этом было невозможно — студенты, все еще не вышедшие из детского возраста, были подотчетны своим родителям. Сами-то может они и не подняли бы скандал, да только что сказать родителям, когда они нависают над тобой и требуют объяснить, где деньги, выданные на новый магнитофон? Или сам магнитофон? Вот и тянулся нескончаемый поток обозленных родителей в университет. В деканате за голову хватались, однако что сделаешь, кого обвинишь?

А про Лору так и ходили слухи — один страннее и грязнее другого.

— Говорили что слаба она на передок, да только сложно было поверить в это, Машенька, — с упоением вещала Марья Павловна. — Не вела она себя как вертихвостка, и все тут! Я таких — то издалека вижу, разодеты, разукрашены, фу — ты, ну — ты! А Лорка она и одета скромно была, и красилась неярко, и с парнями я ее сроду не видела! Обвела она меня вокруг пальца в общем !

Гром грянул в начале декабря.

В одну из гостиниц города были вызваны администратором скорая помощь и милиционеры. Горничная, собравшись убрать номер после съехавшего жильца, обнаружила там чудовищно избитую девушку. Персонал гостиницы нехотя, но все же признался, что она — из подопечных «Папы Лёши» — местного сутенера, который ежедневно оплачивал напрямую администраторам пустующий номер для своих девушек и раздавал щедрую дань местным секьюрити — дабы не чинили препятствий ему и не пускали чужих. Папа Леша не отпирался, выразил полное желание сотрудничать с органами, но с личностью девушки помочь никак не мог — паспортов на такой работе с них не требуют. Да и девушки редко назывались своим именем. Анжелика — излюбленное имя девушек по вызову — запросто могла оказаться Устиньей Кефиркиной, а Диана или Виктория — Клавой или Дуней. Эта девушка работала под именем Лорена. Ее увезли в больницу, а папа Леша выдал ментам сумочку с ее вещами, в которой оказалась тетрадка по математическому анализу на имя Вороновой Ларисы, ученицы такой-то группы. Папа Леша, вместе со своими девушками показал, что Лорена не скрывала, что учится в университете, в деревне у нее парализованная мать, так что работала она как вол, чтобы оплатить учебу, лечение и сиделку для матери. Ни от какого клиента не воротила нос, другие девчонки выкобенивались, мол, тому минет надо всю ночь делать, а этот вообще просит, чего мы — не за какие деньги, а Лорена молча вставала и шла к клиентам. «Золотая девка», — вздыхал папа Леша и каждое утро при расчете ставил ее в пример другим сотрудницам.

Менты из этого сделали один вывод — девушка учится в университете, подхватили тетрадку, в сумочке нашелся и студенческий билет, и на следующий день явились в деканат.

Скандал замять не удалось. Слишком много левого народа, то есть студентов, было в деканате, когда туда явились менты, выложившие на всеобщее обозрение студенческий билет «вашей проститутки, Вороновой Ларисы Михайловны», да и в больнице, куда отвезли Лорену не все дураки были и дочку ректора в лицо знали. Университет к обеду бурлил, смакуя новость, развеселый ди-джей местного радио вовсю отпускал шуточки по этому поводу, не оглашая правда имен, да только итак все были в курсе. Михал Михалыча в тот же день разбил инфаркт, до больницы его не довезли. А мать Лоры тихо его похоронила, без помпы, стыдно ей было людям в глаза глядеть, и куда — то уехала из города. Ларку же тоже не видели больше в городе.

— Мдаа, — здорово ошарашенная ее рассказом, только и смогла сказать я. Как-то не склеивалось все это, хоть убей.