Утонуть в тебе - Хармони Уэст

— Я даже не знаю, как он выглядит. И он живет в Калифорнии.

— А что, если бы он переехал сюда ради тебя? Ты бы встречалась с ним? — Я не уверен, каким должен быть ее ответ. Мы — один и тот же человек, но она этого не знает. Какую версию меня она бы выбрала?

— Я не знаю. — Она прикусывает губу. — Наверное, я была бы слишком напугана, чтобы разрушить нашу дружбу.

Разочарование сжимает мне грудь. Даже если бы я сейчас признался, она все равно не захотела бы меня.

— Люк. — Сиенна снова нерешительно придвигается ближе. — Что случилось с Хлоей?

Мой позвоночник напрягается.

Хлоя. Откуда, черт возьми, она знает о Хлое? Вайолет, должно быть, рассказала ей. Я никогда не упоминал Хлою при Сиенне. Я вообще не могу вспомнить, когда в последний раз произносил ее имя вслух. Конечно, с тех пор, как появилась Сиенна.

Она не узнает о Хлое, если все еще так много от меня скрывает. Я во многом признался Сиенне сегодня вечером. Теперь ее очередь.

— Почему ты на самом деле здесь? Почему ты уехала из Уэйкфилда?

Ее рот приоткрывается, пока она раздумывает, сказать ли мне наконец правду.

Мелодия звонка пронзает безмолвную тьму вокруг нас.

Сиенна выпрыгивает из джакузи, и вода плещется вокруг нее. Моя промокшая футболка прилипает к каждому восхитительному изгибу ее тела. Она вытирает руки одним из полотенец, прежде чем обернуть им плечи и ответить на звонок.

— Привет, мам! Нет, я вообще-то не в общежитии. Люк привез меня в папин дом.

Она лишь мельком оглядывается на меня, прежде чем направиться внутрь.

Оставляя меня наедине ни с чем, кроме тишины, воды и луны. Ни с чем, кроме меня и воспоминания о тонущей девушке, которую я не смог спасти.

После того, как Сиенна поговорила с мамой по телефону, она делает снимок Бада и отправляет его Десятому.

Сиенна

Я знаю, что ты собачник. И сегодня я встретила милейшего щенка. Правда он милый?

Когда же она расскажет Десятому обо мне? Она никогда не признается в том, что мы сделали, когда встретились, или о своих фантазиях обо мне, но она даже не упомянула о моем существовании. Десятый знает обо всех остальных. Неужели я так мало для нее значу?

Я даю ей час побыть одной, прежде чем прокрадываюсь в ее комнату, закрыв лицо маской, и смотрю, как она спит.

В мягком свете ночника Сиенна не шевелится в постели. Ее глаза не открываются, чтобы обнаружить, что мужчина в маске наблюдает за ней. Часть меня надеялась, что она проснется в ту же секунду, как я проберусь сюда. Откроет свой милый ротик, чтобы закричать, и я смогу засунуть в него свой член.

Но она ничего не замечает. Грудь мягко вздымается с каждым глубоким, сонным вздохом. Может быть, сон — единственное время, когда она находит хоть какой-то покой.

Она могла бы найти его со мной, если бы позволила себе.

Мои яйца напрягаются, и каждый дюйм меня жаждет сократить расстояние между нами, сдвинуть маску и зарыться ртом между ее ног. Усердно поглощать ее, пока она медленно пробуждается ото сна, довести ее до оргазма, пока она все еще гадает, чья голова у нее между ног, и заставить ее кричать, прыгая на моем члене, когда она, наконец, поймет, что это я. Нет ничего на свете, чего я хочу больше, чем быть тем, кто заставляет ее стонать, улыбаться, смеяться и кричать.

Если Десятый разочаровал ее, то я должен сделать все возможное, чтобы компенсировать это. Стать таким парнем, каким она хотела бы видеть Десятого.

Я просовываю руку за пояс спортивных штанов и вытаскиваю член, а вена на его нижней стороне уже пульсирует.

Поглаживая его до самого основания, я представляю, как Сиенна моргает, просыпаясь. Глаза привыкают к темноте и обнаруживают, что ее сводный брат в маске дрочит на ее спящую фигуру.

Она бы запротестовала, приказала бы мне убраться. Но я бы этого не сделал. Я бы подошел ближе к ее кровати и с ухмылкой наблюдал бы за тем, как дергается ее горло. Ее глаза бы широко распахнулись, когда я запустил руку в ее волосы, чтобы удержать ее голову на месте, и ввел бы свой член между ее губ. Протест зародился бы в ее горле, но она не смогла бы его высказать, поскольку мой член заполнил ее рот.

Мой ствол прошелся бы по ее скользкому, мягкому языку, прежде чем ударился бы о заднюю стенку ее горла. Ее рвотный рефлекс вибрировал бы по моему члену до самых яиц. Мне приходилось бы бороться с быстро нарастающим оргазмом, отодвигая бедра назад, чтобы снова вогнать член в ее горло. Снова, и снова, и снова.

Затем я сорвал бы с нее трусики, положил бы ее на себя и принялся бы пожирать ее мокрую киску, пока она жадно сосала бы мой член, и мы оба отчаянно жаждали бы освобождения.

Ее бульканье заполняло бы мои уши, а затем ее крики, когда ее киска запульсировала бы, и я выливал бы каждую каплю горячей спермы в горло Сиенны.

Мои вздохи отдаются эхом под маской, пока я надрачиваю свой член. Я хватаю ближайший предмет одежды, который могу найти.

Шелковистое черное платье Сиенны.

Я обматываю ткань вокруг головки за мгновение до того, как сперма вырывается наружу. Сдерживая стон, я запрокидываю голову, поглаживая свой член во время каждой волны оргазма.

Сперма покрывает платье Сиенны. Доказательство того, что именно она делает со мной.

Сердце колотится, и я бросаю ее испорченное платье на пол. Она все еще крепко спит. В блаженном неведении о том, что ее сводный брат только что делал в ее комнате, пока она спала.

Сиенна понятия не имеет, какой эффект она производит на меня. Но она поймет.

Я подкрадываюсь ближе, испытывая искушение откинуть волосы с ее щеки. Содержимое ее сумочки высыпано на прикроватный столик. Ее телефон, бумажник, тампон, бальзам для губ… и одноразовый фотоаппарат.

Она могла бы уже выбросить его. Избавиться от всех воспоминаний о той ночи. Но я значу для нее больше, чем она показывает.

И скоро она поймет, что значит для меня все.

Глава 13

Сиенна

Когда на следующее утро я вхожу в огромную кухню Люка, комната уже наполнена восхитительным ароматом яичницы с беконом. Перед плитой обнаженный по пояс Люк переворачивает полоски жарящегося бекона