Камни тоже плавают (СИ) - Зарубин Михаил Константинович

Зато на место Беккеля черт приносит разухарившегося Деда, которому тоже неймется выяснить, чем же я тут в середине ночи маюсь. В ответ на «Работаю. План для Пауля Фридриховича делал…» Дед неожиданно звереет и орет:

— Врешь, сукин ты сын! Стакан в помаде тоже твой⁈ За дурака меня держать вздумал?!! Бабу ты сюда приводил! — и хрясь мне по морде! — под одобрямс осоловелого бородатого павлина. Ну и конечно же — под восторженные ахи поддатой кодлы.

Мне! По морде⁉ От вспыхнувшей ярости у меня неожиданно темнеет в глазах и сознание чуть не тонет в звериной злобе! Честно, еще миг и положил бы их там! Даже без кольта, простой какой-нибудь железякой забил бы! В фарш замесил! Или зубами загрыз! Но, отрезвила мысль, что потом с будет, если тут еще и княжну найдут. Поэтому утирая юшку, стою. Молчу. Только зубами скриплю.

— Еще раз бабу сюда приведешь вышвырну как паршивого пса! Понял? Да и запомни, тварь безродная, тебе здесь не Европа! А то решил с благородными ровняться… — он, что-то там еще вещает, а меня трясет от ярости… от второго тычка я ухожу назад, рвя дистанцию. За верстак. Сорвусь, походу.

На мое мордобитие под восторженные писки пьяной кодлы отвлекается от попыток чтива и Беккель.

— Виктор Вильгельмович, Иван Данилыч да отстаньте от Ивана, стоит на него время тратить! Пойдемте лучше ко мне в апартаменты! У меня таааакой ямайский ром! Сударыни, будете ром?

При слове «ром» бородатый что-то мычит и на автопилоте сворачивает к Беккелю. Деду ничего не остается как подхватиться за ним, зло бросив мне через плечо: «Убрал чтоб тут!». Ссука… и ради этих тварей я пыжился, выигрывая гонку? Стою, киплю, смотрю.

Уходящий последним Беккель, вцепившись в косяк долго пытается сфокусировать на мне взгляд, трясет бумажками плана и шипит:

— План сделал я! Запомнил?

Не понимаю. Присвоить что ли хочет? Зло смотрю на него, а он пьяно ржет и тыкая за спину пальцем громко шепчет:

— Это фон Вале, беби! Понял кто я здесь теперь?.. — и, лыбясь, хлопает дверью.

Живчики… и Малыш

Только я к шкафчику с княжной дернулся под утихающие шаги Беккеля, как дверь снова распахнулась и в мастерскую втекли два очень шустрых господина. Как шарики ртути. В светских серых и неброских костюмах. С несветскими повадками.

Один обтек меня, как мячик. Прокатившись по всему помещению и сунув свой нос в каждый угол. А второй наскочил на меня, и я сам не понял, как оказался надежно зафиксирован и уткнут носом в верстак. Резко и больно. И походу опять расквашенным носом. Не везет сегодня носу.

Первый, пролетев мастерскую, шепнул мне за спину: «Пусто». Но второго, видимо, это не удовлетворило.

— Тихо! Баба где?

Ага, баба… Милок, тебя за «баба» как бы не разжаловали в рядовые бодигарды! И вообще, так я тебе и сказал! Но прострелившая боль в заломленной руке прерывает полет фантазии.

— Ушла, что невидно? Очки купи! — Хрен они княжну найдут без шума. Шкафчиков много, в половине хлама до верха. Грохоту будет…

— Поумничай тут! — злой шепот, ну и затрещина. Шлепнут? Или украдут? Вспоминая боевики и шаловливую юность пытаюсь дернуться, вывернуться. Ну моментально рот оказывается зажат волосатой ладонью, а мне очень жестко прилетает по правой почке. Скручивает от боли.

— Сказал же не дергаться! Так понятнее?

Осторожно киваю. Понятнее…

Первый, уже подскочивший к нам, кивает на верх. На что меня рывком разворачивает ко второму.

— Тихо чтоб мне! Барона здесь не видел! Понял?

Не понимаю, туплю и задаю глупейший вопрос: «Какого барона?».

— Молодец… Если, что барона видел кому сбрехнешь — закопаем! Понял?

Не понял. Но на всякий случай киваю. По почкам не хочу…

Первый шепчет:

— Чтоб как мышка тут сидел! — и оба исчезают за дверью. Бесшумно, как и появились. Как ветер. Призраки…

Ниндзя, блин! Это, что охрана? Охраняет, или компромат подчищают?.. И железок до хрена вокруг валялось, и ствол в кобуре до сих пор болтается, а я отгреб люлей. Непринужденно и мимолетом. Обидно даже, как ребенок от больших злых дядь.

Барон… Фон Вале? Точно! Как его там… Виктор какой-то… Знакомое что-то в голове вертится, но не врубаюсь. Опять адреналиновый отходняк.

Осторожно разгибаюсь, не зная за что держаться: то ли за повторно разбитый нос, то ли за простреливающий болью бок. Но и рассиживаться, жалея себя, сейчас тоже не время. Пока шустрики за дверьми скачут, княжну нужно отсюда по-тихому выводить, а то и правда одним носом можно и не отделаться.

Княжна-княжной, но в первую очередь кряхтя подпираю дверь прихваченным от печки стулом. а то разбегались тут нежданчики и каждый меня в нос ткнуть норовит. Нахрен-нахрен!

Заодно и носочки княжны прихватываю. О, и высохли, и никто в суете не заметил… Однако, а на самом видном месте ж были!

Открываю шкафчик, а там моя боевая подруга белая-белая. Кулачок прикусила и дрожит. На гонке, когда стреляли, или в повороты спидстер кидал, такой не была. А тут — до жути испуганный мышонок! Пытаюсь вытащить, а она упирается. Назад в шкафчик забивается!

И что мне с ней делать? Завизжит сейчас и тогда точно понесется веселье. И не вытаскивать подло…

Выковырял, притянул, к себе прижал. Молчит. Уткнулась носом в подмышку, а саму трясет. Погладил. Успокаивается? Нифига! И как быть? Ладно, время дорого, но придется продолжить.

Минут через пять умудрился княжну оторвать от себя. Ну почти оторвать. Прижимается, но хотя бы лицо перестала мне под мышку прятать.

— И… вввван Сс…еич, дай ва…во… воды!

Дал. Только не воды, а самогона. Спирт лучше стресс снимет. Грамм после ста насильно отобрал бутылку, а то ну его — развезет. И так много успела выхлебать. Как воду!

— Испугалась? — не зная куда деть бутылку — кашляющая и зажимающая ладошкой рот княжна не отпускает, а до верстаков не дотянешся, — затыкаю и сую в карман пальто.

— А ты типа нет? Это ж фон Вале!

— Вале, не Вале… да хоть Люба… какая разница? Княжна, ты чего так испугалась-то?

— Ты что не знаешь? — княжна, похоже, так удивилась, что даже бояться забыла. Машу отрицательно головой — пусть лучше отвлечется от страхов.

— Он начальник Отдельного корпуса! — и видя мое непонимание, горячо, глотая окончания шепчет — Жандармов! Ходят слухи… у него люди даже очень знатных старых родов стали пропадать! Его в Петербурге сейчас все боятся!

Упс. То-то фамилия знакомой показалась. Это ж наш гоночный протежею Опять жандармы, значит. Понятно почему Беккель разухарился так. Дружка-покровителя, значит, весомого завел. Кинуть и засадить, подумывает, значит. Только выглядит это как-то мелко. По пацанячьи или больше по крысячьи. Ладно, поживем — увидим.

То ли задумавшись, то ли потому, что княжна выпуклостями ко мне сильно прижалась ляпнул, не подумав:

— Малыш! Вале он там или жандарм не Вале, тебя он не видел и поэтому тебе сейчас нечего бояться! Поняла? — кивает, хорошо уже. — И чтоб дальше так же было, нам нужно по-тихому отсюда исчезнуть! Чтоб никто не увидел! Хорошо?

— Хорошо, мой рыцарь! — Упс! Давно убедился — все женщины по умолчанию заразы! А чуть перестают бояться — заразы вдвойне! И ошибок нам не спускают! Никаких и никогда…

Но это уже лирика. Послестрессовый адреналиновый отходняк начинается и у княжны. И пока он не вошел в силу и не накрыл окончательно, отсюда исчезнуть однозначно надо! Поэтому сгружаю из объятий княжну попой на Архипов верстак, бесцеремонно ловлю ножки и быстро напяливаю носочки. Проходит без писка и ложной скромности. Успеваю даже подумать, что сейчас юбки уже самой княжной поддернуты значительно выше, чем стоило. Эх, раньше б так! Буду считать компенсацией за пострадавший нос. Не давая себе растечься мыслью по прекрасным изгибам, ныряю за сапожками. Далеко под верстак запихал. Но нашел и вытащил. Чуть влажноваты еще, но уже не хлюпают. Сойдет.

На автомате прячу стаканы в свой шкафчик и замираю возле печки. Залить или наоборот, раскидать угли? Трясу головой — вряд ли пожар решить все проблемы, слишком много народа меня сегодня здесь видело. Не прокатит… все равно придется возвращаться и думать, как быть. Но валить, валить, похоже и мне отсюда нужно!