Живи, пусть умирают другие - Ян Флеминг

Бонд с такой силой вцепился в ручки кресла, что левая ладонь отозвалась сильной болью, Бонд выругался про себя.

Он бросил взгляд на обложки журналов и подумал: не очень-то все это поможет. Когда на высоте пятнадцать тысяч футов крошится стальной одеколон в ванной, ни еда на ваш персональный вкус, ни безопасная бритва, ни «орхидея для вашей дамы», которая (орхидея) сейчас хранится в холодильнике, не нужны. Не говоря уж о пристяжных ремнях и спасательных жилетах со свистком, которые, как продемонстрировала стюардесса, действительно свистят, ни симпатичные красные лампочки над сиденьем.

Нет, когда напряжение для перегруженного металла становится слишком велико, когда наземный механик, в Лондоне или Айдлуайлде, Гандере или Монреале, отвечающий за противообледеняющее устройство, слишком влюблен, чтобы как следует заниматься своими обязанностями; в этих, а также в разных других случаях уютная «коробочка» с пропеллерами в передней части падает с неба в море или на землю — ведь она тяжелее воздуха, и она способна падать, и в ней есть какая-то безнадежность. А сорок человек тоже намного тяжелее воздуха, тоже наделены способностью падать, тоже, будучи малой частью целого, отданных во власть безнадежности, падают вместе с самолетом и проделывают маленькие отверстия в земле, либо производят слабый всплеск на морской поверхности. Впрочем, если им так назначено судьбой, чего же волноваться? Ты зависишь от нерадивого механика в Нассау в такой же степени, как от дурачка-водителя, который, перепутав красный свет с зеленым, врезается прямо в лоб твоего автомобиля, когда ты спокойно возвращаешься домой с любовного свидания. С этим ничего не поделаешь. Умирать начинаешь, едва появляясь на свет. Вся жизнь — карточная игра со смертью. Так что не падай духом. Закури сигарету и радуйся, что все еще жив и все еще можешь глубоко затягиваться. Звезды были к тебе благосклонны, ведь ты прошел уже немалый путь с тех пор, как покинул лоно матери и издал первый крик. Может, они и сегодня доведут тебя до Ямайки? Ведь бодрые голоса из диспетчерской весь день повторяют: «Идет на посадку БОАК», идет на посадку «Пэн Эм», идет на посадку «Ка-Эл-Эм»?" Почему бы так же не объявить: «Идет на посадку „Транс Каррибиан“?» Не теряй веры в свою звезду. Не забывай, что еще прошлой ночью ты смотрел в лицо смерти. И все же ты жив. Ты выскочил. Просто пришлось напомнить себе, что умение обращаться с оружием еще не делает человека неуязвимым. Вот и запомни этот урок. Эту удачную посадку в аэропорту Палисадос удалось совершить благодаря милости твоих звезд. Не забудь поблагодарить их.

Бонд расстегнул привязной ремень и отер пот со лба. «К черту», — подумал он, спускаясь по трапу на землю. Стрейнджуэйз, глава карибской резидентуры ЦРУ, пришел его встретить, так что Бонд быстро прошел все формальности.

Почти одиннадцать, теплый воздух оставался недвижимым. Из кактусовых зарослей по обе стороны дороги доносился стрекот цикад. Бонд с наслаждением впитывал звуки и запахи тропиков, а военный пикап между тем, огибая Кингстон, вез его к залитому лунным светом подножию Голубой горы.

Путь до уютного белоснежного домика рядом с Каменным Холмом, где жил Стрейнджуэйз, они проделали почти в молчании, обмениваясь лишь односложными репликами.

Приехав, они устроились на веранде, Стрейнджуэйз налил по доброй порции виски с содовой и со всей возможной обстоятельностью изложил ямайскую, так сказать, часть дела.

Это был сухощавый, жизнерадостный тридцатипятилетний мужчина, бывший офицер военно-морской разведки. На одном глазу у него была черная повязка, в другом горел орлиный взгляд, каким он считается и должен быть у моряка на капитанском мостике эсминца. Под загаром угадывались глубокие морщины, и по отрывистым фразам и жестам собеседника Бонд увидел всю меру его напряженности и обеспокоенности. Толковый работник, чувством юмора не обделен, не выказывал ни малейшей обиды на то, что кто-то из центра вторгается на его территорию. Бонд почувствовал: они сработаются.

Вот что рассказал Стрейнджуэйз.

Тут всегда ходили слухи, будто на острове Сюрпризов зарыты сокровища, и все, что было известно о Кровавом Моргане, укрепляло эти слухи. Крохотный островок находился точно в середине Залива Акул, в который упиралась Джанкшн-Роуд, пересекающая Ямайку по центру от Кингстона до северного побережья.

Знаменитый пират устроил в Заливе Акул штаб. Его привлекала возможность обозревать отсюда весь остров, до самого Порт-Руаяля, так что он мог совершенно незаметно входить в ямайские воды и покидать их. Губернатора это тоже устраивало. Корона предпочитала закрывать глаза на действия Моргана до тех пор, пока испанцы окончательно не уйдут из карибского бассейна. Когда эта цель была достигнута, Моргану, в знак признательности, было пожаловано рыцарское звание и пост губернатора Ямайки. Но до поры от Моргана, естественно, приходилось отмежевываться, чтобы не спровоцировать войну на континенте с Испанией.

Так, на протяжении долгого времени, пока браконьер не превратился в инспектора по надзору, Моргая использовал Залив Акул в качестве боевого укрепления. На земле близлежащего поместья он выстроил три дома и переименовал местечко, назвав его по имени деревеньки в Уэльсе, где родился, — Ланрамни. В развалинах здесь все еще попадаются разные предметы домашней утвари и монеты. Его суда всегда бросали якорь в Заливе Акул и швартовались под прикрытием острова Сюрпризов, этой массы кораллов и известняка, вертикально вырастающей из воды прямо посередине залива и окруженной лесистым участком площадью примерно в акр.

В последний раз Морган отбыл с Ямайки в 1683 году. Уже был выдан ордер на его арест, и ему предстоял суд равных по обвинению в нанесении ущерба короне. Его сокровища остались где-то на Ямайке, и он умер в нищете, так и не раскрыв их местонахождение. Сокровища, должно быть, несметные — результат многочисленных пиратских рейсов на «Эспаньоле», захвата множества торговых судов, направляющихся на Плату, ограблений в Панаме и Миракайбо. И все пропало бесследно.

Считалось, что клад находится где-то на острове Сюрпризов, но двухсотлетние поиски на суше и дне морском не дали никаких результатов. А потом, по словам Стрейнджуйэза, всего лишь полгода назад на протяжении двух недель произошли два события. Из местной деревушки бесследно исчез молодой рыбак, и анонимный нью-йоркский синдикат купил остров за тысячу фунтов у его прежнего хозяина из Ланрамни, который стал богатым скотопромышленником и владельцем банановых плантаций.

Несколько недель спустя в Заливе Акул бросило якорь и пришвартовалось у старого причала Моргана судно под названием «Секатур». Команда целиком состояла из негров. Они принялись за работу и сделали в скале лестницу, а на вершине построили несколько приземистых хижин.

Продовольствия у них, похоже, было вдоволь, ибо у местных рыбаков они покупали только воду и свежие фрукты.

Эти неразговорчивые и тихие люди никому и ничем не досаждали. Таможенникам, находившимся неподалеку, в Порт-Мария, они объяснили, что ловят тропических рыб, особенно ядовитых, а также собирают редкие ракушки для компании «Уробурос Инкорпорейтед» в Сент-Питерсбурге. И действительно, устроившись в этих краях, они принялись скупать их в больших количествах у местных рыбаков. В течение недели они проводили на скале взрывы для того, чтобы, как было сказано, расчистить место для большого аквариума.

Яхта «Секатур» начала совершать регулярные двухнедельные рейсы в Мексиканский залив, и наблюдатели подтверждали, что перед каждым отплытием на борт погружались целые партии аквариумов. Лодкам, приближавшимся к острову, не давал причалить охранник, целыми днями рыбачивший с пристани, у которой во время стоянок бросала якорь «Секатур», — здесь яхта была хорошо защищена от дующих в этих краях северо-восточных ветров. Никому не удавалось пристать к островку в дневное время. Тогда, после двух трагически закончившихся попыток, кое-кто искал удачу ночью.

Первую из этих попыток предпринял молодой рыбак из местных; слухи о сокровищах продолжали циркулировать, и никакие разговоры о тропических рыбах никого не могли обмануть. Он отправился в рейд темной ночью, а на следующее утро его останки вынесло на рифы. Акулы не оставили ничего, кроме скелета.

Как раз тогда, когда, по расчетам, он должен был достичь островка, деревня была разбужена жутким шумом. Казалось, он исходил откуда-то с островка. Все решили, что бьют ритуальные барабаны. Сначала звук был низким, а потом начал медленно подниматься, достигнув наконец оглушительной силы. Потом снова пошел вниз и вскоре затих. Это продолжалось около пяти минут.

С тех пор остров считался заколдованным, так что даже при свете дня никто не решался к нему приблизиться.

Именно тогда Стрейнджуэйз проявил интерес и послал в Лондон полный отчет. Начиная с 1950 года Ямайка превратилась в важный стратегический пункт; компании «Рейнолдс металз» и «Кайзер корпорейшен» разрабатывали обнаруженные на острове крупные залежи бокситов. Стрейнджуэйз полагал, что все эти операции на острове могут означать строительство базы для маленьких подлодок на случай войны, тем более что Залив Акул был расположен недалеко от курса, которым суда, принадлежащие компании «Рейнолдс», направлялись к новому месторождению бокситов в Очо Риос, в нескольких милях от берега.