Подвиньтесь, босс! - Елена Золотарева

понимаю, что интереснее будет смотреть чуть ниже. Он лихо расстегивает ремень, одним резким движением дергает молнию, и вид мужчины в расстегнутых штанах, с торчащим в разные стороны ремнем и направленным на меня членом, приводит в неописуемый восторг.

Хищно улыбаюсь, поражаясь, откуда во мне столько страсти. Он замечает мою довольную улыбку, ловко подхватывает и опрокидывает на диван, устраиваясь между ног.

Сарафан трещит в нескольких местах, и босс, не хотя, отстраняется.

— Жаль. Красивое было платье! — и стаскивает вниз бретели, оставляя меня по пояс неприкрытой.

Пока его губы заняты моей грудью, руки борются с тканью юбки, задирая ее выше. Чтобы окончательно превратить кусок ткани, ранее покрывающий большую часть моего тела в пояс, Давиду приходится отстраниться, и он с грудным стоном поднимается на руках, до последнего не выпуская мой сосок изо рта.

Смотрю, как тяжело вздымается его грудь, как растрепанные волосы слегка влажные от пота, волнами спадают на лоб, как блестят глаза и губы, и понимаю, что пропала.

Будто тигр, Давид снова набрасывается на меня, подтягивая за ноги к себе, и устроившись между моих ног, забрасывает их на плечи.

— Блядь, как ты пахнешь! — стонет босс, а я улыбаюсь, смущенная такой откровенной пошлостью. Но недолго.

Ноги взлетают еще выше, заставляя полностью раскрыться перед его лицом, и горячий рот накрывает губы. Он лижет то жестко, то нежно, то полностью втягивая в рот все, что только возможно, то слегка порхает языком. Я непроизвольно сжимаю внутренние мышцы, но Давид, будто чувствуя это, растягивает губы в стороны, раскрывая меня еще больше.

Сначала сминаю в пальцах несчастную подушку, тихонько постанывая от удовольствия, но, когда он всасывает клитор, когда играет им так, как делала бы это я сама, я уже не сдерживаюсь и стону во весь голос, зарываясь пальцами в его волосы.

Стоит его губам немного сместиться, и я возмущенно мычу, подмахивая бедрами. Босс смеется и дразнит еще сильнее. Мне не до смеха. Я так близка к тому, чтобы кончить, что от этих игр хочется плакать. И будто прочитав мои мысли, босс обнимает одной рукой мои бедра, чтобы больше не крутила ими, другой рукой придерживает ногу.

— Сама напросилась, — бросает злорадный взгляд и возвращается к заветной точке, чтобы, наконец, дать мне то, чего я так желала.

Оргазм накатывает долго, заставляя замолчать и, предвкушая полет, замереть. Когда сладкие конвульсии сотрясают тело, умелые губы продолжают нежно ласкать клитор.

Секунды спустя мне хочется подтянуть его к себе, уткнуться в плечо и отдышаться, но я по-прежнему крепко зажата, и никто отпускать меня не собирается. Наоборот, он с диким рвением продолжает слизывать мои соки, и каждое движение кажется слишком острым.

— Давид! Боже! — я выгибаюсь в спине, чувствуя, как голова упирается в спинку дивана, — пожалуйста! А!

Он снова использует тот же прием, который довел меня до пика, но на этот раз все намного ярче, чувствительнее.

— Я не могу больше!

— Ты недооцениваешь себя, моя девочка! — ухмыляется он, облизываясь словно кот, и снова втягивает клитор.

— Да…— хочу выкрикнуть его имя, но воздуха не хватает.

Меня снова трясет, и я расслабленно поникаю, распластавшись на бархатной обивке дивана.

Вижу над собой лицо босса и тут же чувствую, как в мягко пульсирующее лоно проникает член шефа.

Мои глаза расширяются по мере того, как этот агрегат все глубже погружается в меня. Мышцы мягкими волнами, вызванными оргазмом, ласкают член, и я чувствую, что снова готова кончить от одного только осознавания того, что он внутри. Со мной такого еще не бывало!

Наслаждаясь безумием в моем взгляде, Давид плавно двигается, почти полностью выходя из меня. И поскольку его член достаточно велик, это длится долго, и кажется, так же заводит босса, как и меня.

Но нарастающее чувство неудовлетворенности, хотя кто бы говорил, вынуждает сжать член босса, когда он полностью входит в меня.

— Терпение? Нет не слышали, — смеется босс и, припав на локти, прикусывает мою шею.

Его бедра начинают двигаться так быстро, что от кайфа не могу даже вздохнуть. Шлепки обнаженных тел, скользкий пот и тяжелое громкое дыхание, перемешанное со стонами, только добавляют масла в наш огонь. Я сцепляю ноги на талии мужчины, буквально висну на нем, прижавшись так крепко, пока тот вгоняет свой член в хлюпающую от влаги вагину.

Боже! Как стыдно и как хорошо!

Пальчики на ногах поджимаются, и я наконец вздыхаю, пока Давид несколько последних раз, почти не вынимая члена, вбивается в меня, и с удовлетворенным выдохом мне на ухо, тяжелым, но таким приятным, грузом, придавливает сверху собой.

Необъяснимое чувство, чем-то похожее на эйфорию, накатывает на меня, вызывая желание заплакать. Это можно сравнить с оргазмом, но тот больше физическое проявление, а то, что происходит со мной сейчас — чистые эмоции.

Я понимаю, что в данную минуту происходит самое страшное.

Я влюбляюсь в человека, с которым по сути не должна была даже в одном кабинете оказаться. И буквально чувствую, как невидимыми нитями меня привязывает к нему. А он…а он ничего мне не обещал.

— Лен? — Давид смотрит внимательно, вытирая слезы, катящиеся по вискам к волосам, — ты плачешь? Тебе было больно?

Его член все еще внутри меня, вкупе с этой заботой и нежностью, это еще больше выводит меня из состояния равновесия, и я уже не сдерживая слез всхлипываю.

— Лена! — тревога в его голосе немного приводит в чувства. И правда, чего это я? Подумает, что дура какая-то. Напилась, сама приставать решила, потом еще заревела. И я вспоминаю главного спонсора моей непредвиденной истерики.

— Все нормально. ПМС. Не обращай внимания.

— Ты уверена? — строго смотрит, так, что не соврешь.

Киваю, шмыгнув носом.

Только, когда он достает из меня свой лишь слегка сдувшийся орган, замечаю, что на нем был презерватив. Красотка, что сказать. Мозги растеряла напрочь, благо он позаботился о безопасности. И становится стыдно за свою беспечность. Опять бью свои личные рекорды.

— Идем в душ? — Давид окончательно сбрасывает штаны, в которых, оказывается был до сих пор, и сжимает мою ладонь, пытаясь увлечь за собой. Я обессилена на столько, что одна мысль о том, чтобы шевелиться, приводит в бешенство.

— У, — качаю головой, отказываясь, — я потом.

К тому же, все эти совместные ванны и души слишком романтично. А мне этого не нужно. Не хочу привыкать.

— Если ты