Избранница горца - Карен Монинг

А этот человек жил в зеркале. И это было плохо.

— Ты не послала за едой, Джессика?

Джесси снова моргнула, пытаясь направить мысли в другое русло.

— Послала, но ее еще не принесли. Слушай, я тут подумала: а какой же у тебя план?

— Спать с тобой.

— Нет, я имею в виду план, который может сработать. — Она оскалила зубы в пародии на улыбку.

— А, такой план. Ну что ж, я прямо сейчас подойду к тебе и буду тебя целовать, пока ты не начнешь срывать с себя одежду и умолять меня тра…

— Я не этот план имела в виду.

Как, черт побери, он умудряется двигаться так быстро?

Секунду назад он был в другом конце комнаты и между ними были две кровати, а в следующий миг одна большая ладонь подняла ее лицо за подбородок, а другая жарко и властно легла на талию. Этот мужчина был невероятно быстрым. Что отлично обеспечивало ей защиту — от всех, кроме него.

Он смотрел ей в глаза, и его взгляд пылал жаром. Медленно, почти лениво, Кейон склонился к ее губам, продолжая смотреть в глаза. Когда он стоял так близко, он был не просто прекрасен. Глаза цвета виски, обрамленные темными ресницами, мерцали золотой глубиной. Смуглая кожа с темным налетом щетины была словно бархат. А губы, чувственные, розовые, мягкие, приоткрылись в намеке на улыбку.

— Скажи, чтобы я не целовал тебя, Джессика. Прикажи мне это. Сейчас. И произнеси это так, чтобы я тебе поверил, — мягко проговорил горец, и его дыхание коснулось ее губ.

— Не целуй меня. — Джесси облизала губы.

— Попробуй еще раз, — сухо отозвался он.

— Не целуй меня. — Она тянулась к его телу, как сталь к магниту.

— Попробуй еще раз, — прошипел он. — И берегись, женщина, это твоя последняя попытка.

Джесси глубоко вздохнула.

— Не… — Еще один глубокий вдох. — Целуй меня?

Он засмеялся довольным глубоким смехом.

Проклятие, подумала она, когда горец склонил темноволосую голову, даже она чувствовала, что неправильно расставила знаки препинания.

10

Даже зная, что за этим последует, Джесси оказалась не готова к поцелую Кейона МакКелтара. Ничто не могло подготовить ее к сводящей с ума, трепещущей энергией силе и глубине.

Это был не легкий намек на поцелуй, который она испытала в фойе. Это был настоящий поцелуй. Требовательный и глубокий, дикий и настолько же примитивный, насколько и соблазнительный.

Одной рукой собрав в горсть темные кудряшки Джесси, горец из девятого века накрыл губами ее губы. Широкая ладонь легла ей на щеку, большой палец коснулся уголка губ, заставляя ее раскрыть рот. И как только она поддалась, он запечатал ее губы своими, углубил поцелуй, полностью завладев ее ртом и лишив возможности протестовать, даже если бы ей пришло в голову что-то сказать.

Это был властный поцелуй опытного мужчины, который осознает, что он мужчина, которому нравится быть мужчиной и который прекрасно знает, что делает. Ее целовал не мальчик из колледжа, не молоденький студент, старающийся удержаться на грани между желанием и политкорректностью. Ее целовал мужчина, который не медлил и не сдерживал желания.

«Именно такого поцелуя я ждала всю жизнь», — смутно подумала Джесси. Но до сих пор она не могла определить, чего же ей не хватает, к чему ее тянет. Она вдруг поняла, что проблема в ее отношениях с парнями объяснялась просто — ее парни были именно «парнями», мальчиками.

И еще одна мысль внезапно пришла ей в голову через секунду: ей очень, очень, очень повезет, если удастся выйти из этого номера такой же, какой она вошла. Девственницей, хотя в этом она не признавалась никому из своих друзей. Если бы люди узнали об этом, на нее бы начали таращиться все кому не лень.

Сама же Джесси считала, что никому нет дела до того, девственна она или нет. Это касалось только ее и мужчины, которому она решит отдаться. Ее мама могла поощрять рождение детей, но она же говорила о необходимости определенного самоуважения. «Тщательно выбирайте, девочки, — наставляла дочерей Лили Сент-Джеймс. — Слишком уж много козлов вокруг». Поскольку на момент этого разговора мама рассталась с мужем номер четыре, Джесси решила, что она знает, о чем говорит.

— Господи, девочка, какая же ты сладкая, — мурлыкнул горец.

Джесси вздрогнула от удовольствия, когда он втянул в рот ее нижнюю губу и прикусил. Он целовался как человек, который был лишен этой роскоши очень долго — около тысячи лет, — и использовал все возможности, наслаждаясь самыми тонкими чувственными оттенками. Он то соблазнял, то атаковал, и это сводило Джесси с ума. Кейон целовал ее так, словно хотел проглотить или забраться ей под кожу. Он словно трахал ее ртом, этот великолепный горец с горячим влажным языком и твердым татуированным телом. Он целовал ее вдумчиво и властно, и она уже не была Джесси, она была женщиной, а он мужчиной, и она жила только потому, что он целует ее, и, если он остановится, ее существование прекратится.

Она понятия не имела, как они оказались на полу.

В первую секунду Джесси была в его объятиях, и он целовал ее до потери сознания — в буквальном смысле, как оказалось, — а в следующую она лежала на спине, прижатая его все еще влажным после душа большим сильным телом, ее соски были напряжены так, что чувствовали через лифчик и свитер прикосновение его голой груди, а твердый, как сталь, возбужденный член горца вжимался в ее живот.

И она была не уверена, что между ними все еще есть полотенце. И, черт возьми, он был просто огромным.

Джесси смутно удивлялась тому, что делает, — даже запуская пальцы во влажную гриву его волос.

И снова поцелуи, нежные и медленные, жаркие и требовательные. Она тонула в нем, в его вкусе, в запахе мужчины, в ощущении его тела. Ее руки словно сами по себе скользили по его мощной шее, по мускулистым плечам.

Она почти не заметила, когда Кейон сменил позу и его ноги оказались между ее бедер. Он плотно прижался к ней, мощный член терся о ее джинсы, задевая клитор. Джесси вздрогнула от невероятного ощущения.

Когда горец схватил ее за ягодицы и заставил вскинуть бедра, а потом начал медленно, чувственно двигаться взад-вперед, ее внутренний голос завопил об опасности. Но с каждым медленным, мощным движением его члена крик становился все тише и тише, словно Джесси оказалась полностью во власти любовного заклятия Кейона МакКелтара.

Когда он задрал ее свитер до ребер и начал медленно, чувственно скользить руками от бедер к груди, словно хотел запомнить каждую выпуклость и впадину ее тела, Джесси всхлипнула ему в губы. Везде, где он касался, она ощущала нечто вроде слабого электрического тока, пульсирующего под ее кожей, отчего все нервные окончания буквально трепетали от удовольствия. Когда Кейон сжал ладонью ее грудь, Джесси прошило огненным разрядом от живота и ниже. Она впилась ногтями в плечи горца и жадно выгнулась, ожидая следующего толчка.