Зита. Дорога в небо - Владимир Борисович Журавлев

тут же снюхаетесь… да ты иди, Липецкий, иди. У тебя смена через час, исполняй службу, пока она есть.

Солдат вздрогнул, застегнул форму… и нехорошо покосился на автомат. Она с легкой улыбочкой ожидала. Сорвется или нет?

— А… в Четверку можно? Если вольнонаемный, значит, свободен, не на службе…

Не сорвался, констатировала она удовлетворенно. Как и вся армия. Что, собственно, предполагалось, но требовало проверки.

— Можно! — легко согласилась она. — Но не примут. Номерным городам такие кадры не требуются, гарантирую. Я уже уведомление к личному делу прикрепила, чтоб в подкупольники не пускали.

— А… в Россию?

Она пожала плечами, отпечатала документ, заверила и толкнула через стол.

— Разрешение на выезд, оно же проездной до границы республики. Оставляешь здесь оружие, и свободен. Вполне успеваешь на грузопассажирский до Западной Заставы. Пойдешь в казарму за личными вещами, передай своему лейтенанту, что жду его. Всё, катись, гражданин Липецкий, навстречу солнцу и теплу.

Она задумчиво смотрела вслед солдату и представляла, какая волна слухов пойдет по военным частям. Ну, в результате кадровикам работать будет легче с заранее подготовленным контингентом. Люди успеют подумать, определиться с выбором. Для того и был приглашен солдатик. Как и его командир. Да и образец принятия решений для кадровиков будет нелишним.

Зря опасался Владимир Данилович — всех смелых в армии зачистили во время бунта. А теперь… как поставила себя основная масса армейцев когда-то слугами государства, так и осталась в тех же рамках. Куда скажут, туда и топают — хоть в бой, хоть на увольнение. А ведь по факту — грозная сила, способная менять правительства и режимы…

Лейтенант, в отличие от солдатика, ей понравился сразу и безоговорочно. А она, естественно, ему. Взгляд от ее задницы, по крайней мере, отводил с трудом. Впрочем, это не помешало ему прямо спросить, с кем имеет честь беседовать и каковы ее полномочия. Выслушал, проникся, но лебезить не начал, молодец. И на новость об увольнении офицер среагировал хорошо: пожал плечами и заявил, что настоящий мужчина без работы нигде не останется, хорошие механики, например, прямо здесь на ТЭЦ требуются. Там он, собственно, и подрабатывал между дежурствами, ну а теперь будет работать на всю ставку. Всей разницы — переселиться из казармы младшего комсостава в общежитие вольнонаемных при ТЭЦ, имелось здесь, оказывается, и такое. Потом лейтенант начал задавать вопросы, вроде простые и житейские, но на которые Зита зачастую ничего не могла ответить. Пока что — не могла. Про отдельное жилье, про инфраструктуру, соответствующую стандартам подкупольников. Про зарплату, возможности профессионального роста. Ну и про женщин, естественно. И если девушку лейтенант еще мог подыскать на тех же курсах повышения квалификации, например, то куда везти свою избранницу — вопросик пока что без ответа. Ибо в общежитие для вольнонаемных аристократка из подкупольника не поедет, без вариантов…

В результате беседы они все же пришли к взаимопониманию. Лейтенант снял свое предложение Зите руки, сердца и соцаттестата, как не выдерживающее никакой критики, и пообещал подготовить свои предложения по решению больных вопросов. А она пообещала эти предложения серьезно рассмотреть и по возможности реализовать. Расстались друзьями, даже обменялись телефончиками и обещаниями писать. Хороший офицер, побольше бы таких.

А потом она сидела у окна, смотрела на серую круговерть над зоной и думала, думала… Хорошие вопросы ей задал лейтенант, толковые. И неподъемные. Как сделать жизнь остающихся здесь не каторгой, а именно жизнью? Куда им везти своих подруг? А их дети — в какие школы пойдут, где будут гулять, общаться? Кстати, и ее собственные тоже? Что станет фоном их детства — колючие ограждения зон, мерзлый грунт подъездных дорог, бесконечная полярная ночь? Или что-то более радостное? А что именно? Строить здесь подкупольники? Неплохо бы, технологии отработаны, социальные проблемы решены комплексно… только не выйдет. Производства дико разбросаны. Шахты неотделимы от месторождений, обогатительные цеха по ряду причин технологического характера тяготеют к рекам… и самое главное — подкупольники немыслимы без мощного источника энергии. А АЭС — ресурс для республики ограниченный и очень, очень дорогой… Только-только закладывается Эльфа — одиннадцатый номерной, и напряжением всех сил и средств, возможно, удастся вытянуть Цвёльфу — двенадцатый подкупольник… и это всё. На большее урана нет…

А что есть? Именно в ее распоряжении — что? Ну, деньги. Валюта, драгметаллы. Каторжные районы работают отвратительно, но это по сравнению с подкупольниками, а так-то прибыль приносят. В чем плюс социалистической системы — финансовые и материальные ресурсы можно направлять куда требуется без оглядки на права частной собственности. Сами-то частники в республике есть, как без них, но не они решают… так что деньги есть. Много денег, если потребуется. Что еще? Материальные ресурсы? Что-то есть, но… если придется строить что-то соответствующее по размахам тем же подкупольникам, строительные производства нужно будет создавать на месте с нуля. А это — время. Так что материальных ресурсов негусто, как и времени.

А еще есть люди. Вон они, зоны битком забиты. Все года существования режима Ферра сюда гнали враждебный социалистическим принципам контингент: больших казнокрадов и мелких уголовников, психопатов всякого рода, национальных экстремистов — а они, национальные, все по сути экстремисты в душе… Много, в общем, людей, всяких-разных. А «Атомная сила Сибири» еще добавляла, каждый год в количествах. Саботажников, воришек, жуликов, просто безответственных начальничков, городскую шпану пачками… И еще есть военный контингент Заполярного Особого военного округа. Та самая лагерная охрана. Пока что есть. С людьми, кстати, не так уж плохо, она ожидала много худшего. Думала — если здесь собраны отбросы общества, следовательно, царит ад. Оказалось — ничего подобного. Удивительным образом люди как-то структурировались в более-менее вменяемое общество, со своими традициями, с понятиями о честной работе, о честности вообще… Видимо, что-то изначально заложено в природе людей, не позволяющее быстро скатываться к людоедскому зверству. И вот — работают каторжные районы, как-то существуют вопреки природе и заскокам охраны, вопреки даже антисоциальной сущности большинства каторжан, выполняют очень непростые работы, требующие четкой организации…

За этими мыслями она совсем отключилась от текущей действительности. На автомате прошла в спальный вагон, скинула форму и оружейную сбрую, накинула халатик, пошлепала проведать любимых деток…и остолбенела от неожиданной картины. Осужденный Берг Л.М. сидел в ее родительском кресле, на его коленках устроились оба ее ненаглядных ребенка и вцепились в мужчину как в величайшее сокровище. И глаза у них, похоже, на сильно мокром месте. И у Леонида Михайловича тоже. И еще она в их лепете пару раз расслышала священное слово «папа»…

Леонид Михайлович заметил ее сразу, наверняка