Люди с далекого берега - Клер Моуэт

И все же хоть одна польза от него да есть. Цветные фотографии, сделанные при таком тумане, получаются сказочной красоты. Видно, только фотографов да поэтов туман может вдохновить… Но для Дэна отправляться одному в холодную, туманную ночь в стрекочущей моторке к скользкому причалу радости мало. Нет, нелегко достаются ему четыре тысячи в год…

12

В том же году мы завершили благоустройство дома. Почти через год к нам снова пожаловал «приходящий» плотник Фрэнк Оксфорд. Он довел до кондиции кабинет Фарли, вдобавок сделал пристройку к нашей маленькой, уютной гостиной, увеличив ее почти вдвое, и прорубил большое окно, выходящее на море. Гостиную невозможно было узнать, оттуда открывался теперь великолепный вид. Комната с видом на море считалась здесь роскошью, такие комнаты были только в домах приезжих.

Жители поселка, если им случалось выбирать, в какую сторону прорубить окна, обычно предпочитали, чтобы окна выходили на главную дорогу — надо же быть в курсе всех местных событий. Только приезжие способны были наслаждаться картиной штормового Атлантического океана.

С Фрэнком — во всяком случае, в роли плотника — нам встретиться больше не пришлось: когда Гавань Уилфреда официально закрыли, Фрэнк с семьей перебрался в Порт-о-Баск, поближе к парому, курсирующему в Новую Шотландию. Туда в скором времени должен был отправиться его сын в специальную школу для слепых в Галифакс. А Фрэнк устроился сторожем при местном отделении банка.

В Канаде и в Соединенных Штатах книгу Фарли «Не кричи: волки!» приняли весьма сдержанно. Однако он вскоре с головой окунулся в новую работу — задумал историческую книгу об освоении канадского Заполярья. Он читал подшивки журналов и дневники путешественников, осваивавших Север в XVIII и XIX веках. Эти книги он выписывал по межбиблиотечному абонементу из библиотеки Гостлинга в Сент-Джонсе, причем за их пересылку с Фарли не брали ни цента и ни одной книги не затеряли, не попортили и не задержали в пути. В 1964 году канадская почта работала четко, как часы.

По понедельникам, когда я получала нашу почту, а вместе с ней и эти книги, я обычно задерживалась, чтобы поболтать с Перси Ходдиноттом, которого ужасно интересовала наша необычная почта.

— Бог ты мой, ну и чудеса! — воскликнул он, когда я показала ему письмо Фарли в ленинградский Арктический институт. — Тридцать пять лет работаю на почте — и за все время это первое письмо, которое я пошлю в Россию!

Он не отпускал меня до тех пор, пока не достал свой справочник и не описал мне весь маршрут нашего письма: сначала оно пойдет в Лондон, потом в Хельсинки, а уж оттуда в Советский Союз. Я была не меньше его потрясена сложностью этого пути.

Едва прибыв в Балину, мы с Фарли выразили желание поработать в местной библиотеке. Она была в довольно запущенном состоянии, ею почти никто не пользовался, если не считать местных ребятишек. Сын библиотекаря, Фарли, можно сказать, вырос в библиотеках Онтарио и Саскачевана. Однако здесь никто не торопился воспользоваться нашими услугами. Мы были чужаками, об этом приходилось помнить. Кроме того, многим было непонятно, каким образом Фарли зарабатывает себе на жизнь. Для кого это он пишет свои книжки? И кто ему платит за пустое времяпрепровождение? И хотя финансовая сторона писательского ремесла все еще оставалась загадкой для местных жителей, после двух лет знакомства с Фарли его признали достаточно надежным человеком, чтобы включить в попечительский совет библиотеки. Я же, как жена и секретарь Фарли, теперь также могла внести свой вклад в жизнь нашего поселка. Обычно всякие формы самоуправления — будь то попечительский совет школы, библиотеки, церкви или муниципальная власть — везде осуществляются представителями так называемого «среднего» класса. Наш поселок отличался от материка только тем, что здесь буржуазия составляла весьма малочисленную прослойку населения. Это были самые зажиточные лавочники и те немногие лица, вроде почтмейстера или управляющего пристани, которые состояли на постоянной государственной службе, а также все начальство рыбозавода. Сюда входили также капитаны сейнеров и грузовых судов, но, поскольку они по большей части были в море, их редко привлекали к работе на суше и существенной помощи от них никто и не ждал. Доктор, священник, директор школы и учителя считались приезжими и в местные проблемы почти не посвящались. Их участие в общественной жизни зависело от длительности их пребывания в поселке. Такие кандидатуры, как полицейский, живший здесь не постоянно, или медсестра, которая не только не была местной, но к тому же еще и незамужней, вообще не рассматривались.

Как раз тех, кто принимал участие в местном самоуправлении, мы знали меньше всего. Они жили в своем тесном мирке и с предубеждением относились ко всем приезжим. Они свято верили в то, что именно они — лучшая часть общества, а, уж конечно, не рыбаки или рабочие рыбозавода, составлявшие большинство населения Балины.

В те годы участие в попечительском совете библиотеки являлось для местной женщины единственно возможной общественной работой. Считалось, что книги читают в основном женщины и дети. Мужчин в совете было раз-два и обчелся. Фарли оказался единственным мужчиной из восьми привлеченных к работе членов совета.

Библиотека занимала небольшое, обшитое тесом и покрашенное в белый цвет здание, стоявшее на самом краю прудика через дорогу от общинной церкви. Первое заседание совета состоялось холодным ноябрьским вечером. Скудный свет проникал в квадратную комнату библиотеки сквозь узкие окна под самым потолком. Однако здесь было тепло и уютно. Удивительно, как книжные полки преображают любую, даже самую неказистую комнату. Общая площадь библиотечного «зала» не превышала двадцати метров, и хотя на полках в основном стояли зачитанные до дыр книжки малоизвестных писателей, тем не менее от одного вида книг сердце наполнялось теплом. В центре комнаты стоял длинный, покрытый линолеумом стол, вокруг него стулья — здесь читатели могли полистать книги и журналы.

Члены нового попечительского совета уселись по обе стороны стола — друг против друга, словно две соперничающие команды. Получилось так, что в составе совета нас оказалось поровну — четверо местных жителей и четверо «пришельцев». По одну сторону стола сидели Барбара Дрейк, Джейн Биллингс, Фарли и я, а напротив нас — миссис Стаклесс, миссис Доллимаунт, миссис Норткотт и миссис Пинк, библиотекарша. Почетные члены совета — священник и директор школы — отсутствовали.

Оказалось, никто не знает, с чего начать заседание. Барбара Дрейк нетерпеливо пыталась выудить хоть какую-то информацию и наседала на миссис Норткотт и миссис Пинк, которые были членами прошлого совета. В конце концов выяснилось, что в прошлом году совет вообще ни разу не собирался, а на заседании, состоявшемся два года назад, миссис Норткотт не была по причине болезни. И тем не менее все эти годы она выполняла обязанности казначея.

— Прекрасно, — деловым тоном заговорила Барбара. — В таком случае вы и останетесь казначеем, миссис Норткотт, согласны?

Трудно сказать, была ли действительно согласна тихоня миссис Норткотт и дальше исполнять обязанности казначея. Выбора у нее не было: жена механика с завода, она не посмела ослушаться миссис Дрейк. Миссис Норткотт кивнула в знак согласия, после чего вытащила из сумочки ученическую тетрадь и ознакомила нас с финансовым положением библиотеки. Почерк у нее был ровный и красивый, и буквы получались каллиграфические. Это осталось у нее с той поры, когда она еще работала учительницей и относилась к чистописанию со всей серьезностью.

Мы узнали, что наша библиотека ежегодно получает от Управления провинциальных библиотек дотацию в двести пятьдесят долларов, из которых двести идет на зарплату миссис Пинк, а оставшиеся пятьдесят в уплату за отопление. Девять долларов и пятьдесят центов пошло на ремонт трех оконных рам. Подобный перерасход пробил бы заметную брешь в бюджете библиотеки, но спасло то, что во время избирательных кампаний 1962 и 1963 годов в помещении библиотеки располагался избирательный участок. Свалившиеся с неба пятьдесят долларов пополнили казну, и таким образом у нас на балансе оказалась сумма в сорок один доллар и пятьдесят центов. Тут миссис Норткотт, не скрывая своей гордости, вынула кошелек и положила его на стол на всеобщее обозрение.

По комнате пронесся гул одобрения. Все были счастливы, что долгов у библиотеки нет.

Как только мы покончили с финансовым вопросом, наступила длинная неловкая пауза, и, воспользовавшись этим, миссис Пинк отправилась проверить, как работает обогреватель.

— А что, если на эти деньги купить новые книги? — нарушил молчание Фарли.

Миссис Пинк откашлялась.

— Денег не так уж много, чтобы на них покупать книги. И к тому же нам время от времени присылают книги из Сент-Джонса.