Варяжский сокол - Сергей Шведов

Несмотря на ссору и взаимное охлаждение, связанное с ней, ган Карочей рискнул отправиться на Божий суд в свите Трасика. Свита была блестящей, ибо к мечникам прибавились князья и бояре с ободритских земель, решившие поучаствовать в торжестве великого князя. Карочея оттеснили от Трасика расторопные ободритские вожди, но он не сожалел об этом, довольствуясь скромным местом рядом со своим новым знакомцем, боярином Радомиром – человеком молодым, восторженным и глупым. Круглое курносое лицо Радомира сияло от счастья. Он был безмерно рад, что вырвался из-под опеки строгого отца и может наконец как равный среди равных проехать на коне в свите одного из самых могущественных в Варгии князей, которому еще ни разу не изменяла его удача. В свите Трасика вовсю судачили о смерти незадачливого княжича Сидрага. Из уст в уста передавались такие подробности его бесславной гибели, что Карочей просто диву давался, слушая ободритские сказки. Оказывается, князь Свентислав отправил к пепелищу группу бояр и мечников, которые без труда обнаружили там останки несчастного Сидрага и его непутевых братанов. Боярин Радомир сам видел шлем княжича Сидрага, помеченный трувером, родовым знаком ободритских князей. Никто в свите князя Трасика не сомневался, что смерть Сидрага – дело рук викингов, а вот направляла их, скорее всего, длань Чернобога, который не захотел, чтобы его избранник князь Трасик испачкался в крови сына проклятого им человека.

– А как же Калинов мост? – спросил Карочей у Радомира. – Может, его отменить за ненадобностью?

– Раз суд назначен, то он должен состояться, – строго посмотрел на скифа боярин. – С князя Трасика должно быть прилюдно снято обвинение, брошенное Сидрагом.

– И оно будет снято?

– А ты что, сомневаешься в этом, ган? – удивился Радомир.

– Я нет, – вздохнул ган, – но сегодня поутру у князя Трасика был мальчишка, который назвал его Драконом и предрек поражение на Калиновом мосту.

– Быть того не может! – ахнул боярин.

– Князь Трасик сильно разгневался на юного пророка и велел вытолкать его взашей.

– А как звали того мальчишку?

– Аскольд сын Гордона. Это все, что я о нем знаю.

Видимо, Радомир знал о загадочном мальчике больше, поскольку так и застыл с открытым ртом. Гану Карочею пришлось даже придержать боярского коня, чтобы тот не ломал установленный ряд. Долго хранить в себе столь важную тайну молодой Радомир просто не мог. Он тут же начал делиться ею с окружающими, и весть о проклятии маленького Аскольда стала распространяться среди ободритских вождей со скоростью степного пожара. Похоже, только князь Трасик так ничего и не узнал о сомнениях, одолевавших его свиту. Он горделиво скакал на вороном коне по мощеным городским улочкам, небрежным взмахом руки приветствуя собравшихся волынян. Те в ответ разражались приветственными криками, ибо в Волыни, пожалуй, не было человека, который бы не знал о предстоящем великому князю ободритов испытании. Многие слышали и о смерти княжича Сидрага, который осмелился бросить вызов родному дяде, но не сумел дожить до Божьего суда. Видимо, поэтому кроме криков приветственных частенько звучали и слова осуждения, пропускаемые, однако, князем Трасиком мимо ушей. Простые лужичи в священную рощу Велеса не допускались, ибо там должно было свершиться таинство, предназначенное только для глаз волхвов и вождей. Но, кажется, горожане не слишком печалились по этому поводу, разумно считая, что не дело простых смертных лезть в дела богов и их ближников. Зато знатные мужи, собравшиеся чуть ли не со всех концов варяжской земли, заполнили всю обширную поляну. Однако пред великим князем ободритов Трасиком и его свитой варяжские вожди расступались без споров. В виду священной рощи Трасик слез с коня и дальнейший путь проделал пешком, сопровождаемый лишь боярами и князьями. Простых мечников вместе с конями оттерли далеко в сторону. Ган Карочей, не отстававший от боярина Радомира, с удивлением разглядывал плетенный из прутьев мост, который был укреплен между двумя дубами, растущими чуть на отшибе от прочих. Расстояние между дубами составляло никак не менее пятнадцати шагов. А сам мост располагался на высоте примерно в три человеческих роста. Ширина же его вряд ли превышала пять шагов. Пройти по такому мосту, раскачивающемуся под порывами ветра, нелегко было даже в спокойной обстановке. Во всяком случае, ган Карочей без крайней нужды на такое хрупкое сооружение не полез бы, ибо падение оттуда означало практически верную смерть. А ведь испытуемому еще предстояло на этом мосту драться с человеком, жаждущим его гибели. Правда, князь Трасик был абсолютно уверен, что не встретит ныне препятствий на предназначенном ему богами пути. Что же касается окружающих ободритского князя людей, то здесь сомнения усиливались. Ибо слух о пророчестве юного Аскольда гулял уже по всей поляне и достиг ушей князя Свентислава. Встревоженный великий князь лужичей послал человека за ганом Карочеем. Карочей не заставил себя упрашивать и, сопровождаемый любопытным боярином Радомиром, немедленно предстал пред светлы очи князя Свентислава. С великим князем лужичей ган Карочей был уже знаком и даже успел обменяться дарами, а вот сидящего в кресле немолодого чисто выбритого варяга с длинной седой прядью, свисающей с гладкого черепа, он видел в первый раз. Удивляло то, что этот человек сидел, когда все остальные варяжские вожди, включая великого князя Свентислава, стояли.

– Каган, – едва слышно прошептал за спиной скифа боярин Радомир.

Кагана Славомира окружали закованные в сталь статные витязи, тоже бритые, с такими же свисающими на лоб чубами. Здесь уж Карочей без подсказки догадался, что перед ним знаменитые ротарии-руги, известные далеко за пределами Варгии. Именно эти люди держали в страхе морское побережье, проникая водными путями в глубь материка и чиня суд и расправу над людьми, прогневившими бога Световида и кагана. Именно этих людей боялся император Карл Великий, именно они могли одним своим появлением решить исход любой битвы в пользу славян.

– Было, – развел руками Карочей, отвечая на вопрос князя Свентислава, но глядя при этом на кагана Славомира и одновременно кланяясь ему.

– Найди мне этого мальчика, Родегаст, – обернулся каган к немолодому ротарию, стоящему рядом с его креслом. – Негоже бросать младенцев, рожденных под дланью славянских богов.

Слова кагана были встречены одобрительным гулом вождей, собравшихся пред священной рощей. Похоже, князь Трасик своим неразумным поступком заслужил осуждение не только кагана Славомира, но и многих князей и бояр. Среди славян не принято разбрасываться родовичами, пусть даже родство это по материнской линии. Князь Свентислав нахмурился: как-никак княгиня Синильда приходилась ему теткой, а следовательно, маленький Аскольд доводился ему братаном, тем не менее перечить кагану он не стал. Похоже, судьба юного Аскольда решилась, и теперь волею Славомира его путь лежал в стан доблестных воинов бога Световида. Возможно, этот рожденный под дланью Велеса ребенок послужит связующим звеном между Белобогом и Чернобогом.