Попутчик - Лорен Биел

ничего. Заживет, — говорит он и использует одну руку, чтобы застегнуть штаны. — Нам нужно идти. Я позабочусь об уборке здесь и о твоей машине. Уничтожу столько наших улик, сколько смогу.

Я наклоняюсь и достаю ключ с тумбочки, бросая его ему.

— Моя старая машина в гараже. Никто о ней не знает. Или, по крайней мере, никто, кто сразу же сообщил бы о ее исчезновении.

Лекс улыбается мне, зажатый чем-то, что я не могу распознать.

— Я возьму деньги.

Он бросает мне быстрый кивок, прежде чем направиться вниз по скользкой деревянной лестнице.

Я собираю немного денег в сумку. Ступеньки скрипят под моим весом, когда спускаюсь вниз. Оглядываюсь еще раз, вдыхая ядовитый металлический запах крови. С духом Брайса, направляющимся в ад, где ему и место, ничто больше не привязывает меня к этому проклятому дому.

Дом, в котором я никогда не чувствовала себя в безопасности.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Дверь гаража жужжит и начинает подниматься. Я начинаю пятиться, но дверь в дом открывается. Невозможно избежать ее взгляда, и с каждой секундой она выглядит все более преданной. Я не решался оставить ее, пока не понял, что она заслуживает большего, чем меня, намного большего, чем я когда-либо могу ей дать. Я знал, что должен был сделать. Должен был оставить ее, но был недостаточно быстр. Меня не волнуют деньги или кровавая баня, которую я оставил позади, но не хочу видеть ее лицо. Не могу смириться с ее чувством предательства.

Она слишком долго была предана, и я делаю это с ней снова.

Селена заслуживает того, что Брайс мог ей предложить, но не самого его. Теперь, когда он умер, она может вернуться к нормальной жизни, чувству, которое я никогда не смогу ей дать.

Ненавижу, что вошел в нее и ушел. Она заслуживает гораздо большего, но я знал, что моя решимость ослабнет, если попытаюсь попрощаться. Теперь слишком поздно, и вид предательства даже хуже, чем я боялся. Это заставляет меня чувствовать то, чего не ожидал.

Она бросается вниз по ступенькам. Ее руки и лицо вымыты, но на футболке осталась кровь. В одной руке у нее сменная одежда, а в другой — сумка. Ее глаза сужаются, когда она дергает ручку двери и обнаруживает, что она заперта. Я должен был уехать. Вдавить педаль в пол и оставить ее. Она прикладывает руку к окну, и разбитое отчаяние в ее глазах заставляет меня опустить его.

— Ты собирался уехать без меня? — спрашивает она.

— Ты не можешь уехать, Селена. Я не могу позволить тебе, — говорю ей так твердо, как только могу. Не хочу, но должен. Я не могу взять ее с собой. — Скажи полиции, что он напал на тебя. Самооборона. У тебя синяки. С тобой ничего не случится. — Я пообещал ей безопасность, и она будет в большей безопасности вдали от меня.

— Правда, Лекс? — Она повышает голос. Дверь гаража открыта в идиллический район, и она привлечет внимание, если продолжит в том же духе.

— Понизь свой гребаный голос, кролик, — огрызаюсь я.

Ее губы дрожат.

— Пошел ты! После всего, что мы сделали! Все, что у нас было, это…

— Ради всего святого. — Я разблокировал двери. Она не может продолжать так кричать. — Садись в чертову машину.

Она смотрит на меня мгновение, прежде чем опуститься на пассажирское сиденье внедорожника. Она приседает на полу, когда мы уезжаем от ее старой жизни в мою новую. Новая жизнь, частью которой не хочу делать ее, но сейчас у меня нет выбора.

— Встань с гребаного пола, — говорю я, поднимая ее за руку. Она вздрагивает. — Он причинил тебе боль? — Только когда она садится и позволяет солнцу коснуться ее кожи, вижу синяки, образующиеся на ее руке и щеке. Я борюсь с желанием протянуть руку и прикоснуться к ним.

Я пообещал ей, что не позволю ничему плохому случиться с ней, а в итоге ее избил и чуть снова не трахнул этот кусок дерьма. Это ломает что-то внутри меня. Слышу сокрушительный звук в своей груди.

— Кролик, — шепчу я, — Я бы прибежал раньше, но твоя соседка заносила продукты, и мне пришлось ждать, пока она закроет дверь гаража.

— Все в порядке.

Я качаю головой.

— Это не так.

— Я больше расстроена тем, что ты пытался бросить меня, — говорит она, снимая футболку, обнажая невероятные сиськи, на которые не могу не смотреть, пока пытаюсь вести машину.

Она надевает чистую футболку и протягивает мне что-то из одежды Брайса. Я качаю головой, но она продолжает держать ее повернутой ко мне. Хватаю одежду и заставляю ее держать руль, пока переодеваюсь. Она слишком мала для меня, и мои мышцы растягивают футболку, но пока сойдет.

— Ты не поймешь, Селена, и я не собираюсь обсуждать это с тобой. Мне нужно, чтобы ты выслушала меня.

— Я хочу пойти с тобой, — шепчет она.

Я повышаю голос.

— Ты думаешь, я не хотел взять тебя с собой? Это небезопасно. Это не то, что мы можем сделать вместе. Ты не должна была ничего делать, кроме как изображать скорбящую гребаную вдову. — Я тяжело сглатываю. — И быть чертовски счастливой.

— Я хочу быть с тобой, — говорит она с вызовом в голосе.

Я сворачиваю на обочину и ставлю машину на стоянку. Поворачиваю ее лицо к своему.

— Я никогда ни к кому не испытывал таких чувств, как к тебе, и именно поэтому ты не можешь быть со мной. Тебе нужно быть свободной и счастливой. Мне потребовались все силы, чтобы отпустить тебя. Быть со мной означает быть в тюрьме, ты понимаешь это? Я угнал твою машину. Узнал твой адрес из твоего удостоверения личности. Отвез тебя обратно в твой дом, чтобы ограбить, и в итоге убил твоего мужа. Мои отпечатки пальцев повсюду в машине и в твоем доме. Они на кухонном ноже. — Я вздыхаю. — Если ты не хочешь стать жертвой домашнего насилия, стань жертвой неудачного ограбления. Мне все равно, что, просто будь проклятой жертвой, кролик, пожалуйста.

Как бы это меня не ломало, ей нужно уйти. Быть со мной означает, что она добровольно участвует во всем этом. Она будет так же виновата, как и я. Такая девушка, как она, не выжила бы в тюрьме, и мы оба это понимаем.

Если она откажется быть жертвой, мне придется ее убить. У меня не будет гребаного выбора.

Жду ее ответа, зная, что если меня загонят в угол, дам ей гуманную