Распоротый - Игорь Дубов

Я прощался с ней в атрии. Мы долго стояли в обнимку, слушая, как свистит между колонн ветер, покалывающий наши щиколотки влажным песком.

- Я бы хотела увидеть тебя еще много раз, - сказала Ракш отстранившись.

Когда-то это была очень веская формула, означающая предложение стать постоянным партнером и даже отцом детей. В последнее время она утратила свой обязательный смысл, но все равно при ее употреблении подразумевалось нечто большее, чем переплетение двух тел.

Я не ожидал этого и немного замешкался, подбирая слова. Вспыхнув, Ракш резко высвободилась из моих объятий. Я понял, что еще секунда - и она уйдет, причем уйдет навсегда. И тем не менее я молчал. Молчал вопреки здравому смыслу, своим желаниям и сгущающемуся раздражению Ракш. Молчал, ужасаясь собственному молчанию, и отвратительное чувство вины заполняло мне грудь. Что я мог предложить ей сегодня? Неврастению, меланхолию и суицидный синдром? Еще год назад ей было бы безумно интересно со мной. В то время я верил в свою удачу, и мне очень нравился вкус опасности. Если бы мне пришлось тогда осесть на Керсте, мы составили бы отличный тандем. По крайней мере на пару лет.

- Зачем я тебе? - сказал я устало. - Посмотри, я кончился. Старого Теры нет, осталась одна оболочка. Этот осколок меня доконал.

- Прекрати. - Ракш сделала шаг вперед и, совсем по-земному взяв за плечи, пристально посмотрела мне в глаза. - Ты - настоящий. Я знаю мужчин. Ты камень. Что бы ты там про себя ни говорил, я хочу, чтоб эта встреча была не последней Не отвечай мне сейчас, - добавила она торопливо, - уходи, куда тебе надо. Но когда бы ты ни вернулся, я вспомню свои слова.

Расстроенный, я возвращался в гостиницу, не понимая, зачем я, собственно, туда иду. Только что передо мной открылась дверь, за которой светило солнце, звенел смех и архангелы с золотыми трубами возвещали вечную юность для всех, кто переступил порог. Мир этот был близок, но, чтобы попасть туда, я должен был убежать от самого себя. А от самого себя никто еще никогда не убегал.

Стараясь собраться с мыслями, я присел на берегу маленького пруда посреди парка, с тихой грустью глядя на скользящих по воде бегунов. Время близилось к вечеру, но туман еще не лег, и в теплом, наполненном влажными полутонами воздухе все окружавшее меня выглядело особенно трогательным, полным невысказанных желаний и несбывшихся надежд.

Мне вдруг отчаянно захотелось хереса. Здесь, на берегу пруда, следовало пить именно херес, с его сильным и вяжущим вкусом, заставляющим вспомнить о пройденных дорогах и обжигавших когда-то страстях. Мне подумалось, что я должен быть благодарен воспоминаниям, пусть даже горьким, но так или иначе связывающим меня с миром живых. В настоящем у меня не было ничего: ни веры, ни долга, ни желания уцелеть. Я снова тонул, не понимая, за что еще можно уцепиться. Сначала я думал, меня спасет дело, но я ошибся. Теперь выяснилось, что я не нуждаюсь и в любви. Черная волна отчаяния снова накатила на меня, и я согнулся, зажмурив от сумасшедшей тоски глаза, судорожно поднеся ладони к лицу.

Потом меня немного отпустило, и я устыдился своей слабости.

- Подбери губы, - сказал я себе. - Что это ты раскис? Через пару часов ты должен быть у Таш. Вспомни, ты еще утром безумно хотел ее. Держись! Поддай в шлем кислорода! Возьми себя в руки, патруль, - бывало и хуже.

Продолжая склеивать себя из кусочков, я медленно добрел до гостиницы. Еще в холле я услышал громкие голоса и шум возни, доносившиеся из спальни Оклахомы. Дверь в спальню была, как всегда, открыта, и, проходя мимо, я увидел на кровати нечто, напоминающее скульптурную композицию. Оклахома и невысокая стройная брюнетка с разноцветными лентами на ногах, радостно хохоча, поддерживали с боков еще одну девушку, стоящую между ними на голове. Четвертый участник группы, поднявшись на цыпочки, безуспешно пытался задвинуть член в неудобно расположенное влагалище. Заметив меня, брюнетка кокетливо изогнула спину, выпятив зад с вытатуированной на нем мордой лоя - эмблемой школы, где она училась.

Я чувствовал, что, если наш вечер с Таш начнется с этого зрелища, все будет безнадежно испорчено. Однако как хозяин гостиницы я не имел права им мешать. Единственное, что мне оставалось, так это надеяться, что через пару часов они либо устанут и заснут, либо выметутся куда-нибудь на поиски новых приключений.

"Интересно было бы узнать, - думал я, идя по коридору к своему кабинету, что вообще рассказал Оклахома людям Чары? Главного он, конечно, из-за блока сказать не мог. Но мелочи, как та, например, что я ни с кем не сплю, он уж, наверное, обсосал вволю".

Проходя мимо Зеленого будуара, я не выдержал и открыл дверь. Клоуна на кровати уже не было, как не было и грязных простыней. Наверное, очнувшись, он почувствовал себя лучше и смог уйти, а грязные простыни утащили уборщики. Я мысленно пожелал ему удачи и, не торопясь, отправился к себе.

Мое донесение Давантари все еще ждало своего часа в компьютере. До того как уйти к Таш, я должен был дополнить его новой информацией. Когда я садился за пульт, меня переполняло горделивое желание побыстрее сообщить в констабуларий о раскрытой интриге. Однако, закончив описание встречи Чары с чистильщиком, я вдруг осознал, что сегодняшние мои дела точно соответствуют статье о вмешательстве в дела неприсоединенной планеты.

Сговор между государственным деятелем и одним из лидеров странной организации, напоминающей то ли политическую партию, то ли монашеский орден, не относился к проблемам ойкумены. Конечно, им было что скрывать, но меня это не должно было касаться. Пока я не доказал связь хотя бы одного из них с роем, я не имел права противодействовать их планам.

Я сидел в кресле, пытаясь осмыслить ситуацию, но мысли мои не двигались, зависнув, словно маломощные баржи в плотной атмосфере гиганта. Единственное, что я ощущал, - это разочарование по поводу того, что дело, которое я считал минутным, вдруг выросло в крупное препятствие на пути к встрече с Таш. Чтобы встряхнуться и призвать себя к порядку, я просто нагнулся набок и вывалился из кресла, а потом, поднявшись с четверенек, стал бесцельно бродить по комнате.

"Что с того, что они начали первыми? - сказал я себе. - Ты сам спровоцировал их. Твои возможности неизвестны, уже поэтому ты опасен. Пусть Чара пытался растрясти Оклахому. Он в своем праве, на своей планете и в нынешней должности просто обязан проявлять к тебе интерес. А ты, между прочим, здесь гость, и гость незваный. Единственное, что ты сейчас можешь, это собирать информацию. А вот действовать ты не имеешь права. Иначе попадешь под суд".

Рассуждая так, я уже точно знал, что отсидеться мне все равно не удастся. Еще утром я сделал свой выбор и стал тем самым на индивидуальную тропу войны. Поступить иначе я просто не мог. Я всегда ненавидел фанатиков, даже таких, которые фанатично служили науке. За свою жизнь я повидал их немало и успел убедиться, что фанатики способны ради Достижения своих целей на любые, самые решительные действия. А совершая решительные действия, трудно избегать жестокости и рисковать только своей головой. Земная мораль многое прощала фанатикам в случае их победы. Но для меня фанатики однозначно олицетворяли зло.