За тех, кто в дрейфе! - Санин Владимир Маркович

— Температуру мерил, Саша? — Семенов с тревогой посмотрел на пылающее лицо Филатова.

— Тридцать восемь, — кивнул Бармин. — Но не в этом дело, Николаич. Костя, просвети начальника.

Семенов стал читать протянутый Томилиным листок: «Осокину Виктору Алексеевичу. Дорогой папа у нас большая радость про тебя очерк районной газете знатный земляк с фотографией нас все поздравляют мы с мамой очень тебя любим гордимся — твоя Наташа».

— Такие дела, Николаич, — озадаченно проговорил Бармин.

Семенов молча закурил.

— Серге-ей Николаич, — совсем по-детски протянул Филатов, — девчонка-то в чем виновата? Ей-то за что?

— Дядя Вася у него вчера был, — вставил Томилин. — Говорит, что…

— Знаю, — с досадой сказал Семенов. Взял радиограмму, вновь прочитал. — Неплохого адвоката он заполучил, сукин сын… Ты-то как считаешь, Саша?

— Насчет ребенка Веня прав. Представь себе, возвратится с клеймом… Я бы на его месте лучше с головой в воду. Надо прощать.

— Сегодня он себя не жалел, в пекло лез, — добавил Филатов. — Костя с ним был, спросите у него.

— Патетики многовато, — проворчал Семенов. — С головой в воду… пекло… Но положеньице в самом деле щекотливое. Да-а, неплохого адвоката заполучил! Ладно, с бойкотом кончаем, но всех предупредить, чтобы никаких слюнявых сцен всепрощения не было. Добрячки! Просто ничего не произошло — забыли, и точка. Ну, спать пора?

Бармин снял со спиртовки стерилизатор, подмигнул Филатову.

— Сейчас мы тебе кой-куда кой-чего вкатим, и тебе приснится Наденька на сочинском пляже.

— Нужна она мне, — проворковал Филатов. — Ты мне лучше клешню вылечи.

После укола Филатов задремал, и Семенов ушел успокоенный.

Поднялся небольшой ветерок, тянуло гарью и чем-то паленым — долгий, неистребимый запах пожарища. Под наскоро сколоченным навесом тарахтели движки, их энергии, подсчитал Семенов, хватит на работу радиостанции, аэрологию и медпункт; гидрологическую лебедку придется вертеть вручную, а кое-какие научные работы временно приостановить. Ничего, главное — люди живы и корабль на плаву остался… До чего же молодец Валя, старый ретроград Валя Горемыкин — отказался от электропечи, потребовал обеспечить камбуз баллонами с пропаном. «Газовая плита мне сподручнее», — стоял на своем Валя, за что большое ему спасибо: камбузу простой не угрожает.

У движков дежурил Дугин.

— Палец как? — спросил Семенов.

— Док вправил, нормально, — ответил Дугин. — Ну, ты хорош, скажу тебе… Детей по ночам пугать!

— Сбегай в кают-компанию, погрейся, я пока подежурю.

— Не надо, мне Валя термос кофе притащил… Что там, в медпункте, весело? Семенов рассказал.

— Правильно, Николаич, кончай бойкот, — согласился Дугин. — Витька Осокин, конечно, не подарок, но от Вени кто хошь озвереет… Да, я в твоем доме аккумулятор с лампочкой приспособил для работы.

— Вот спасибо!

— А завтра будем с дядей Васей ветряк ставить, пусть ветер на нас поработает. Мне там радиограмм не было?

— Пишут, — с теплотой сказал Семенов, — наконец-то и тебя, старого холостяка, жизнь расшевелила. На свадьбу — не забудешь?

— Вопрос! — Дугин ухмыльнулся. — А летом на рыбалку, в гаранинские тайные местечки махнем, да?

— Заметано, Женя, готовь снасти. Ну, друг, не скучай.

На метеоплощадке Семенов осмотрел термометры и с удовлетворением отметил, что температура воздуха этой ночью понизилась до минус десяти. В самом деле, промоины и лунки покрылись ледяной коркой, подмораживает всерьез. Что ж, август в центре Арктического бассейна — уже не лето, хотя еще и не осень. Вот пройдет неделя-другая, и можно будет приступать к сооружению новой взлетно-посадочной полосы.

Семенов еще постоял на свежем воздухе, подумал о том, какая хорошая жизнь наступит, когда начнутся полеты и станция вновь заработает на полную мощность, и пошел к себе. Хочешь не хочешь, можешь не можешь, а надо хоть немного поспать.

А у Филатова сегодня бенефис, подумал он, смыкая глаза, его день. Лез в самый огонь, до конца пожара на руку не жаловался, да и сейчас держится достойно…

И тут же с непонятным, смутным чувством поймал себя на том, что ему было бы приятнее, если бы этот день был днем не Филатова, а Дугина.