Вымпел мертвых. Балтийские кондотьеры - Константин Буланов

Еще через час минный крейсер вышел в акваторию озера Тимшах, где взял нового лоцмана со станции Измаилия и войдя из него в Большое Горькое озеро, смог дать ход в 13 узлов. Вновь войдя в канал, вскоре нагнал очередной пароход и дождавшись широкого места, легко обошел его. При этом заранее предупрежденный о подобном поведении капитана "Полярного лиса" лоцман, заранее покинул рубку, показывая, что мешать более быстрому прохождению канала он не намерен, но и нести ответственность за возможную аварию тоже.

Около шести часов вечера лоцман отказался далее осуществлять проводку, ссылаясь на опускающуюся темноту, при том что до выхода из канала оставалось пройти не более 5 миль. Иениш же не пожелавший до самого рассвета караулить корабль от наваливания на правый берег, решил продолжить путь без помощи лоцмана и через сорок минут, тихонечко обойдя два прижавшихся к левому берегу парохода, вышел в Порт-Тефик, достигнув Суэцкого залива.

Забив углем под завязку все возможные помещения, Иениш повел крейсер на 10 узлах к французскому Таджуру, до которого было 1300 миль. Не смотря на официальные союзнические отношения, французы, как и прочие Европейские державы, урвавшие себе кусок Африки, не желали пускать русских на черный континент, от того следующим родным портом теперь мог стать только Владивосток.

Иван же, не раз говоривший о своих интересах на Африканском континенте, совершенно случайно нашел среди матросов родственную душу поведавшую ему о событиях пятилетней давности, когда полторы сотни терских казаков на свой страх и риск попытались организовать небольшое поселение на землях, которые французы уже считали своими.

– Я тогда, вашбродь, на крейсере "Забияка" служил. Вот мы, значит, вместе с пароходом "Чихачев" и забирали из французского плена казачков. Время свободного, не смотря на службу, имелось вдосталь, вот мы и разговорились с горемыками. За главного был у них Николай Иванович то ли Ашинов, то ли Ишанов. Вы уж извиняйте, позабыл уже за давностью лет. Так он нам многое поведал. После вахты соберемся, бывало, в кружок, он и начинает сказывать, как город русский хотел поставить в землях этих диких. Сказывал, "Новая Москва" город наречь собирался.

– Вот как? И что же случилось? Местные взбунтовались?

– Нет. С местными, как раз, твердый уговор имелся. Он же не просто так пришел, а многие годы в землях этих прожил, все дозволения на основание города ждал. Вот и дождался однажды. Вернулся в Россию, собрал полторы сотни казачков, батюшку опять же с собой позвал. Без веры то никуда! Скинулись они, значит, сбережениями, зафрахтовали пароход да и высадились на том самом берегу, где сейчас Танжер стоит. Только в сам Танжер не пошли, а нашли какую-то старую заброшенную крепость да и принялись обустраиваться. Сады разбили, чтобы фрукты, да ягоды заморские растить. Поля под просо вспахали. Дома поставили, склады да торговые лавки возводить начали. Думали торговлю со всеми вести. Но не сложилось. Французы как прознали про строящийся город, выслали к нему флот да и обстреляли из орудий. Прежде, правда, прислали ультиматум, стало быть, сдать город и точка. Вот только французским из казачков никто не владел. А когда вышли на берег для разговора, под обстрел с крейсера и канонерок как раз и попали. Кто погиб, кого поранило. Но большая часть, слава Богу, не пострадала. Правда, в плен попали все. Следом уже мы пришли, забрали казачков, на том все и закончилось.

– Хм, интересно. – пробубнил себе под нос Иван, – Надо будет поискать этого Николая Ивановича. Такие люди нам вскоре ой как понадобятся.

Все шесть дней, что крейсер шел по Красному морю, матросы оттачивали навыки абордажа. Правда, на не сильно большой палубе "Полярного лиса" особо развернуться было негде, но хотя бы отработать навыки применения оружия на борту и в узких коридорах оказалось вполне реально.

Поскольку приобрести винтовки Бердана или Мосина не представлялось возможным, да и столь длинноствольное оружие виделось чрезмерно неудобным для абордажных партий, на вооружение экипажа были закуплены старые и привычные револьверы Смит-Вессон N3, которые, что по останавливающему действию пули, что по солидному весу позволявшему применять револьвер как дубинку, идеально подходили для намеченных целей. В качестве же тяжелого вооружения закупили два десятка шестизарядных ружей Винчестера модели 1887 года. Закупили бы и больше, но в Санкт-Петербурге в наличии больше не было, а ждать очередной поставки никто не собирался.

Вот пятерки матросов с навешанными на грудь тяжеленными стальными кирасами, что по заверениям Ивана, имели неплохие шансы остановить револьверную пулю, час за часом и шныряли по всему кораблю, отрабатывая взаимодействие и учась постоянно прикрывать друг-друга. Сам Иван изначально понимал, что виденные в фильмах да телепередачах приемы отрядов спецназа, изучаемые под его чутким руководством, были малоэффективными из-за нехватки специфических знаний. Но хотя бы что-то уже начинало получаться, да к тому же подобные занятия не оставляли свободным от вахты матросам много свободного времени и лишних сил, которые можно было бы потратить на всякое "нарушение беспорядков".

В Таджуре пришлось задержаться на четыре дня, пока один из капитанов проходивших мимо транспортов не согласился взять минный крейсер на буксир. Дело заключалось в том, что до Бомбея, где можно было достать уголь, не приведший бы котлы в кошмарное состояние, даже при солидном перегрузе топливом "Полярному лису" было никак не дойти. За две тысячи рублей удалось договориться с капитаном английского угольщика, следовавшего в тот же порт, об услугах буксировки в течение пяти дней, что давало возможность впоследствии добраться до индийского порта своим ходом на экономичных 10 узлах.

В Аравийском море обоих изрядно помотало, так что трижды приходилось заново заводить на угольщик оборвавшийся буксировочный трос. И если даже корабль водоизмещением в шесть тысяч тонн чувствовал себя не очень уверенно, переваливаясь на разошедшихся волнах, то на семисоттонном крейсере народ то и дело крестился, да прислушивался к скрипу кидаемого волнами с борта на борт корабля. Иван же, впервые попавший в подобную ситуацию, мгновенно приобрел нежно-салатовый оттенок и до прихода в Бомбей сумел сбросить пять килограмм веса из своих восьми десятков. Призывы же добить его, чтоб не мучался, начисто игнорировались всеми членами экипажа, которые даже немного расцветали, глядя на мучения другого. Не из-за врожденной злобы, а из-за простой человеческой логики ведь если кому-то рядом было хуже чем тебе, при всех прочих сходных обстоятельствах, стало быть тебе было не так уж и плохо, как думалось ранее.

В Бомбее после тяжелого перехода задержались на три дня, дабы дать команде передохнуть, тем более что давно облюбованный англичанами этот индийский город был в должной мере европеизирован. Вот только несколько излишне смелых или глупых или самоуверенных матросов уже на второй день составили компанию все еще не способному смотреть на еду Ивану, подорвав здоровье на местных деликатесах.

Еще по паре матросов получили пищевые отравления в Мадрасе, Янгоне и Сингапуре, так что в конечном итоге Иениш запретил брать на борт свежие продукты до прихода в Гонконг, где планировалось надолго задержаться для переборки машин, чистки котлов и вообще приведения корабля в подобающее состояние, а то проделав столь немалый путь, он имел неважный вид. Волны, сточившие все слои краски, оголили сталь корпуса, отчего минный крейсер щеголял немалым количеством бурых пятен и разводов от успевшей образоваться на незащищенной стали ржавчины.

Пройдя вдоль берегов Индии, Мьянмы, Малайзии и Вьетнама, "Полярный лис" лишь через три недели после отбытия из Бомбея потихоньку вполз в залив Виктория, где ему предстояло провести как минимум пару недель, благо имевшиеся в городе и порту ремонтные мощности позволяли провести практически любой ремонт.

Пятнадцать дней аврального труда и без малого четыре тысячи рублей вернули небольшой крейсер к жизни, и он даже смог продемонстрировать максимальную скорость в 18,3 узлов, имея на борту 160 тонн угля, что было всего лишь на один узел меньше чем при сдаточных испытаниях еще перед приемкой во флот. Для такого возраста и пробега, учитывая наличие родных котлов, это был весьма хороший результат, который еще мог быть улучшен по мере расходования, как угля, так и снарядов.

Загрузившись под завязку кардифом, минный крейсер на пятый день вошел в порт Шанхая и пришвартовался под боком у русского стационера. Здесь, в Шанхае, планировалось организовать встречу с представителем китайского правительства, а точнее политической группировки, которая в настоящий момент была в фаворе у императорского двора.

Война с Японией уже началась и китайцы успели понести первые потери на море, так что организаторы столь рискового мероприятия надеялись на положительный результат будущих переговоров, по поводу их добровольного участия в войне.