Таинственное похищение - Иван Руж

Напавший на него человек рывком поставил его на ноги и подтолкнул к лесу. Он был невысокого роста, широкоплечий, с суровым квадратным лицом. В лесу к ним подошел второй с маленьким худым лицом и тонкой шеей сплошь покрытой следами блошиных укусов. За собой он тащил на поводу мула проводника. Геолог увидел свой рюкзак на седле. А где паренек? Сбежал? Или может, он с ними из одной шайки и, выполнив свою роль, скрылся? Те же это люди, которые капали на него позапрошлой ночью, или нет?

Бандиты отобрали у него сумку и часы, обшарили карманы, взяли деньги и документы, ощупали, чтобы посмотреть, нет ли у него оружия. Геолог молча ждал, что будет дальше. Остролицый подвел к нему мула. Они подхватили его — коренастый под мышки, а остролицый за ноги, и перекинули поперек седла, как мешок с картошкой. Его ноги повисли с одной стороны, голова и плечи — с другой. В первую минуту это положение не показалось ему неудобным. Но как только остролицый потянул за собой мула, геолог понял, что оно причинит ему страшные мучения. При каждом шаге животного деревянные дуги седла впивались ему в живот, вызывая резкую боль. Грудь от ушибов покрылась синяками. Кровь прилила к голове. Острый, неприятный запах пота разгоряченного животного ударял прямо в нос. Чтобы не стукаться подбородком о седло, он прижимался к нему то одной, то другой щекой, но очень скоро и они начали нестерпимо болеть. На спусках тело его заносило вперед, в правое бедро впивалась передняя дуга седла, ребра болезненно ныли. На подъемах ему становилось немного легче. Из-за непрекращающейся тряски он не мог собраться с мыслями, все его внимание было направлено на то, чтобы напрягать мускулы — так легче было переносить боль, но в конце концов он сдался и впал в какое-то мучительное полузабытье, изредка издавая глухие стоны. В мозгу его беспорядочно мелькали картины нападения в селе и здесь, в горах, фигура молоденького проводника, лицо широкоплечего. Он пытался как-то связать их, но не мог. Временами ему казалось, что он с головокружительной быстротой летит в бездонную пропасть, приходя же в себя, он обнаруживал, что лежит поперек мула, и затем снова проваливался куда-то. Он потерял счет времени и был уверен, что они двигаются так бесконечно долго. Перед его глазами, не различавшими ни земли, ни ног мула, мельтешило какое-то грязно-серое пятно.

Над горами опустились сумерки. Ветви деревьев хлестали его по телу, цеплялись за одежду, но он смутно ощущал это; в ушах у него стоял непрерывный звон.

Когда они остановились, вокруг почти ничего нельзя было различить. Сначала геолог даже не понял, что мул стоит. В его помутившемся сознании что-то качалось и беспорядочно двигалось. Его грубо стащили с седла и бросили на землю. Открыв глаза, он увидел смутные очертания деревьев, которые склонялись над ним и кружились, поднимая и кружа его вместе с собой. Но постепенно все стало на свое место, деревья остановились. Он увидел поблизости своих похитителей, которые ловко раскладывали огонь. Затрещали сучья. Заплясали языки пламени. Кисти рук, стянутые веревкой, сильно чесались. Он слегка пошевелил ими, чтобы хоть немного разогнать кровь по жилам, но веревка еще сильнее впилась в кожу. Вероятно, движение его было замечено, потому что над ним тут же склонился широкоплечий и ощупал веревку. Свет разгорающегося костра разогнал мрак. На стволах соседних деревьев заиграли блики, выхваченная из темноты кора выглядела кирпично-красной. Похитители сели у костра. За спиной у них вытянулись и закачались тени. Геолог увидел, что они пододвинули к себе его рюкзак и торбу проводника и начали жадно есть все, что в них нашли. Он смотрел, как раздувались их щеки, как двигались при каждом глотке кадыки. Чавканья их он не слышал — в ушах у него еще стоял глухой звон. При виде людей, уничтожавших снедь с волчьим аппетитом, у него потекли слюнки, и он судорожно глотнул.

Насытившись, остролицый подошел к геологу и буркнул:

— Вставай, Незиф тебя зовет!

Юноша не разобрал, что ему сказал склонившийся над ним человек, но догадался, что должен встать, с трудом поднялся и сделал несколько неуверенных шагов. Тепло, идущее от костра, манило к себе.

Широкоплечий кивнул головой.

— Сядь, — сказал остролицый. — Незиф приглашает тебя сесть.

Геолог показал на свои руки:

— Больно, — пожаловался он.

— Ты кто такой? — спросил широкоплечий, не обратив на это внимания. Суровое лицо его не дрогнуло.

— Никто. А вам что за дело? — раздраженно ответил измученный геолог.

Брови широкоплечего сомкнулись. Лиман, хорошо знавший, что это означает, и сам боявшийся вспышек Незифа, решил вмешаться и примирительным тоном спросил:

— Скажи, что ты делал целый день в горах?

Геолог подумал немного и, решив объяснить все одним словом, ответил:

— Я геолог.

Это слово им ничего не говорило, и широкоплечий в свою очередь спросил его бесстрастным, хриплым голосом:

— Что ты ищешь в горах?

— Я же вам сказал, что, я геолог, — с вызовом повторил молодой человек.

Наступило молчание, в котором слышалось лишь потрескивание огня, казавшееся зловещим. Широкоплечий подтолкнул в костер концы обгоревших сучьев. Дым то поднимался вверх, в безветренную ночь, то вился над их головами. Блики на лицах сидевших у костра людей сменялись тенями.

— Это что, работа? — тихо спросил широкоплечий, все с тем же недобрым выражением глядя на огонь.

Геолог подумал, что над ним издеваются. Лицо его залила краска.

— Что вы от меня хотите? — с возмущением спросил он. — Почему вы меня связали?

Ему стало, страшно. Он понимал, что остался совершенно один с этими людьми в глухих горах и рядом нет никого, кто бы мог ему помочь, что они могут сделать с ним все, что захотят.

Кисти рук нестерпимо зудели. Он пошевелил ими и неожиданно для самого себя сказал:

— Развяжите-ка мне руки, а то очень больно. Иначе не буду с вами разговаривать.

Бандиты переглянулись. Незиф привстал, ощупал узел и затянул его потуже.

— Ты скажи, зачем пришел в горы, тогда, может, и развяжем.

Но в молодом человеке заговорило упрямство. Он нахмурился и, повернувшись лицом к широкоплечему, резко проговорил:

— Я уже все сказал, и ничего, другого вы от меня не услышите, пока не развяжете руки. Я не скотина, чтобы так со мной обращаться.

Не успел он кончить, как широкоплечий размашисто ударил его по лицу, и он чуть не упал навзничь. Ноздри широкоплечего раздувались, губы были плотно сжаты.

— Или ты сам будешь отвечать на вопросы, или я тебя заставлю, — хрипло сказал он и, показав ему карту гор, которую нашел в рюкзаке, когда рылся там в поисках съестного, спросил: — Это тебе зачем? Что здесь написано?