Сталин и евреи - Дмитрий Верхотуров

Конечно, пропагандистов ни в малейшей степени не интересовало реальное положение дел. Им нужно было опорочить Советскую власть, идеологически выдрессировать жителей оккупированных территорий, превратив их в сторонников нового порядка. Нельзя сказать, что эта задача была решена полностью, да и коренной перелом на фронте в пользу Красной Армии существенно изменил настроения на оккупированных территориях. В том же Крыму в последние месяцы оккупации коллаборационисты стали перебегать к партизанам поодиночке, группами и целыми отрядами. Страх перед ответственностью за измену был сильнее пропагандистских увещеваний.

Однако зерно антисемитизма все же этой пропагандой было вброшено. Одна из оценок, далеко не утешительная, содержится в стенограмме беседы с Е. Е. Гопштейном: «Антисемитскую литературу[135] дореволюционного периода я знал, но то, что представлял собой «Голос Крыма», не идет ни в какое сравнение… Гитлеризм наступал не только на хозяйственную жизнь, но и на психику населения… Этот яд не прошел бесследно. Этот антисемитизм отравил население, не то чтобы все принимали всю лживость, но вбирали в себя это печатное слово»[136].

Правоту этого мнения иллюстрирует такой факт. На освобожденные советские территории в 1944 году командировали из Москвы группы сотрудников Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП (б). Они побывали в 37 областях и республиках, провели более 600 докладов и лекций. Местное население задавало вопросы, которые фиксировались и были позднее приведены в отчетах на имя секретаря ЦК ВКП (б) А. А. Жданова. Одним из многочисленных вопросов о внутреннем и международном положении, событиях на фронте, задававшихся на встречах лекторам, был такой: «Правда ли, что у нас засилье евреев?»[137]. 12 мая 1944 года группа в составе пяти сотрудников Управления прибыла и в Крым, где работала полтора месяца с заведующими отделами пропаганды из всех горкомов и райкомов ВКП (б) Крыма. «Некоторые местные партийные работники неправильно полагают, что оккупация не оставила следов в сознании и психологии людей», — говорилось в отчете, отправленном Жданову 19 июля 1944 года.

Среди этих следов оккупации в сознании людей нужно отметить вновь возникшие убеждения в «еврейском засилье» в органах власти, в том, что евреи не умеют и не хотят работать, а также т. н. «бытовой антисемитизм», то есть различные проявления вражды по отношению к евреям в повседневном быту, разного рода насмешки, оскорбления, издевательства и так далее. Кроме этого, появилось достаточно много людей, хорошо знакомых с антисемитизмом и впитавших его с теоретической стороны. Современный антисемитизм в России совершенно определенно берет свое начало именно с немецкой пропаганды времен войны, и если сравнить немецкие пропагандистские материалы и сочинения нынешних антисемитов, то будут видны очевидные сходства и заимствования, в первую очередь в ключевых тезисах.

Не будем также забывать, что на оккупированной территории проживало около 80 млн человек, или 42 % довоенного населения СССР. Большая часть этого населения, порядка 60–65 млн человек, подвергалась длительному воздействию немецкой антисемитской пропаганды. К этому стоит также добавить военнопленных, угнанных на работу в Германию, всевозможных добровольных помощников, которые также в определенной степени подвергались пропагандистской обработке. Практически никогда не отражается тот факт, что немецкая пропаганда воздействовала практически на треть населения Советского Союза и это воздействие превращалось в огромную идеологическую проблему.

После войны эти обработанные гитлеровцами в антисемитском духе люди разъехались по всей стране. Впоследствии из лагерей вышли многочисленные коллаборационисты и власовцы, которые в основной своей массе разделяли антисемитскую педологию гитлеровцев. Наконец, весьма многие активные пособники оккупантов после войны сумели скрыться, обзавестись подложными документами, и даже проникнуть в органы власти и в партию. Все это объективно создавало условия для ползучего распространения антисемитских настроений в послевоенном советском обществе. Многие исследователи отмечают послевоенные проявления антисемитизма в тех районах, куда в достаточно большом числе попадали жители бывших оккупированных территорий. Таких примеров было много, в частности на Урале. Очень многие проявления антисемитизма в СССР после войны, особенно на бытовом уровне и в низовых органах власти, были как раз следствием немецкой пропаганды, а вовсе не какого-то «государственного антисемитизма». Если об этом важнейшем обстоятельстве забыть, то получится крайне искаженная история.

Лживое обвинение в бездействии

Кстати, об искажениях, которыми полна история советского еврейства. Не так давно стараниями Марка Солонина к ним добавилось обвинение Советской власти в том, что она ничего не сделала для спасения евреев во время войны. «Если спасти хотя бы часть еврейского населения было трудно, а вывезти всех — практически невозможно, то оповестить людей о грозящей им смертельной опасности было достаточно просто. Проще и дешевле, чем уничтожить всех больных лошадей. Черная «тарелка» громкоговорителя висела на каждой деревенской улице, не говоря уже про города. Газеты и листовки издавались многомиллионными тиражами. Что-что, но наставлять население «на путь истинный» советская власть умела, и необходимая для этого инфраструктура была создана еще задолго до войны. Но ничего сделано не было. Абсолютно ничего»[138]. К этому им добавляется также обвинение Центрального штаба партизанского движения в том, что он не отдавал партизанам приказов, в которых содержались указания о спасении евреев.

Однако в действительности оказать какую-либо существенную помощь еврейскому населению, оказавшемуся на оккупированной территории, было крайне затруднительно, и не только по причине быстрого отступления Красной Армии в 1941 году. Были и другие, не менее веские объективные причины.

В 1939 году еврейское население СССР достигло 3 млн человек, из которых 1532 тысячи человек, или почти точно половина советского еврейства, проживали в УССР. Однако к началу войны еврейское население достигло 4855 тысяч человек, увеличившись за счет евреев, проживавших на территориях, присоединенных к СССР в 1939–1940 годах. Западная Белоруссия и Западная Украина, вошедшие в конце 1939 года в состав Советского Союза, добавили около 1,3 млн человек еврейского населения. Среди них было около 300 тысяч человек, бежавших с территории Польши, оккупированной немцами, и где уже начались выселения евреев и концентрация их в гетто. Большая часть этих беженцев не приняла советское гражданство, в 1940 году была депортирована в Архангельскую область, а с началом войны многие из них записались в польскую армию Андерса.

Иногда подчеркивается, что это были совсем другие евреи, но при этом редко указывается, насколько огромная пропасть разделяла советских евреев и этих новых советских граждан еврейской национальности. Но без этого трудно понять, что же в действительности произошло во время войны.

Во-первых, еврейское население вновь присоединенных территорий сохранило все черты старого еврейства, только-только вышедшего из черты оседлости. Никакой реконструкции социальной структуры еврейства в довоенной Польше, в странах Прибалтики или в Румынии не делалось, земли им не давали и в промышленность не приглашали. Они жили своим старым порядком, оставшимся еще со времен Российской империи, общинами, перебиваясь ремеслом, торговлей и случайными заработками.

Во-вторых, эта часть еврейского населения СССР в 1941 году в основном говорила на идише, владела также польским, литовским, латышским или румынским языками и почти совершенно не владела русским языком. В точности повторилась ситуация 1918 или 1919 годов, когда в Петроград нахлынули массы евреев, бежавших от белых и националистов из Прибалтики, Белоруссии и Украины, которые не владели русским языком, и для работы с ними пришлось создавать специальные организации. К тому моменту советские евреи уже перешли на русский язык, и в 1938 году была даже закрыта газета «Дер Эмес». Но новые, говорящие на идише советские граждане заставили вернуться к еврейскому книгоизданию, чтобы как-то интегрировать их в советское общество. В 1939–1940 годах было издано более 700 книг на идише, включая работы Л. Л. Зингера о советском еврействе[139]. Когда началась война и потребовалась газета на идише, оказалось, что возобновить ее издание не столь просто. Первый номер новой газеты на идише «Эйнинкайт» вышел только 7 июня 1942 года[140].

В-третьих, на этих присоединенных территориях до 1939 года, конечно, не проводилось никакой целенаправленной работы по искоренению антисемитизма, и евреи там жили в очень враждебной атмосфере. Антисемитские настроения возникли и широко распространились на всей этой территории еще в начале 1920-х годов. Например, уже в 1922 году в Латвии прошла кампания по очищению университетов от нелатышей, в число которых попали и евреи. Причем латвийские националистические организации открыто разжигали антисемитские настроения через свою прессу.