Чаша Грааля и потомки Иисуса Христа - Лоренс Гарднер

В прямой оппозиции развивавшемуся религиозному движению находился Савл из малоазийского города Тарса — непоколебимый ревнитель веры отцов, бывший одно время наставником сына царя Ирода-Агриппы. У Савла не было времени вникать в эллинистическую концепцию Иисуса. Он был убежден в превосходстве евреев над всеми остальными народами и считал законным Помазанником Божиим Иакова.

В лето 37-е от Р.Х. по всей Римской империи прокатилась волна смены правителей, в особенности коснувшаяся Палестины. После смерти императора Тиберия его преемник Гай Калигула, уволив в отставку Понтия Пилата, посадил на место прокуратора Иудеи своего ставленника Феликса. Также лишились своих постов первосвященник Каиафа и преосвященный «отец» Симон Зилот. Первосвященнические обязанности принял на себя Феофил, брат Ионафана Анны. К исполнению обязанностей на местах приступил совершенно новый административный аппарат, отвечавший более чем когда-либо интересам Рима.

В 40 году от Р.Х. Иисус находился в Дамаске, где в то время для обсуждения своих позиций в отношении Рима собрались видные представители еврейского народа. Насколько Иисус был убежден в бесперспективности борьбы с Римом вне союза с неиудеями, ровно настолько же Савл уверовал в то, что единение с иноверцами являлось демонстрацией слабости, оставляющей евреев незащищенными и уязвимыми. Особое негодование Савла вызвало водружение статуи Калигулы в Иерусалимском храме. Всю ответственность за это кощунственное поругание иудейской святыни он возложил непосредственно на Иисуса и эллинистов, виновных в расколе иудейской нации. Он также отправился в Дамаск, чтобы изложить свое мнение по данному вопросу.

В тексте Деяний святых апостолов намекается на то, что Савл прибыл в Дамаск с наказом Иерусалимского первосвященника, однако в действительности этого быть не могло. Власть синедриона не распространялась на Сирию. Вероятнее всего, что Савл, сохранявший верность Иродовой династии, на самом деле действовал по указке римлян, стремившихся задушить движение назареев.

Прежде чем Савл дал собравшимся почувствовать свое присутствие, Иисус встретил его в тиши монастырской обители. Когда Савл вошел в помещение молитвенных собраний, солнце стояло в зените прямо над застекленной крышей. Здесь же находился и Иисус, смотревший без страха в лицо своего обвинителя:

«внезапно осиял его свет с неба;

Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: „Савл, Савл, что ты гонишь Меня?“»

(Деяния 9:3—4)

Выслушав убедительную проповедь Иисуса, Савл понял, что до сих пор был «ослеплен» закоснелой догмой (Деяния 9:8).

Затем Иисус поручил своему ученику Ананию заняться дальнейшим просвещением. Тот, однако, считая Савла вражеским лазутчиком, высказал на этот счет сомнение: «Господи, я слышал от многих о сем человеке, сколько зла сделал он святым Твоим в Иерусалиме» (Деяния 9:13). Тем не менее, ученик подчинился, сказав при этом: «Брат Савл! Господь Иисус, явившийся к тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел» (Деяния 9:17). Поскольку, как уже упоминалось ранее, главным понятием исповедуемого общиной вероучения являлся «Путь», то и в приведенных отрывках слова «прозрел» и «путь» несут в себе скрытый смысл. После ознакомления с основами эллинистического мировоззрения Савл смог ясно «видеть», что путь к спасению лежит через единение с иноверцами. «И тотчас как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел; и, встав, крестился» (Деяния 9:18) [51].

Подвергнувшись такому жизненному испытанию, Савл превратился в убежденного эллиниста и сразу же начал выступать с проповедями в Дамаске. Однако появились и серьезные проблемы, поскольку люди не могли поверить, что человек, примчавшийся бросить вызов Мессии, вдруг вместо этого стал энергично поддерживать его. Сбитые с толку и охваченные подозрениями иудеи пришли в ярость. Жизни Савла стала угрожать опасность, и апостолы вынуждены были тайно вывезти его из города. Тем не менее, к 43 году от Р.Х. Савл превратился в пламенного проповедника слова Христова, достаточно хорошо известного под принятым им именем Павла и ассоциировавшегося в воображении народа с апостолом Петром.

Все же куда более сложная ситуация поджидала впереди. Его обращение в веру было столь болезненным, а смена чувств так глубока, что Павел стал считать Иисуса не земным проводником вдохновенной общественной идеи, а несомненным Сыном Божьим — неземным владыкой.

Миссионерская деятельность забрасывала Павла в малоазийскую Анатолию и другие области Средиземноморья с грекоязычным населением. Но в его коренным образом переработанной версии Благой Вести рассказывалось о том, как внушающий благоговейный страх Спаситель вскоре установит во всем мире царство высшей справедливости. Ценную помощь в этом ему оказали содержащиеся в ветхозаветной книге Даниила строки с туманным смыслом (7:13—14):

«Видел я в ночных виденьях, вот, с облаками небесными как бы шел Сын человеческий…

И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему».

Писавшиеся в свое время строки не имели ни малейшего отношения к Иисусу, но для Павла они являлись достаточно сильным стимулятором и обеспечили необходимое вдохновение для его инвективы. С усердием ветхозаветных пророков он возбужденно говорил о «гневе Божием» и, выставляя неимоверные требования, привлекал к себе беспрецедентное внимание.

В Первом послании Фессалоникийцам (4:16—17) он заявлял:

«Потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде;

Потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем».

Благодаря впечатляющей образности учения Павла возникло совершенно новое представление об Иисусе. Он перестал быть просто долгожданным «помазанником», Мессией, который должен был восстановить былую славу рода Давидова и избавить евреев Палестины от угнетения. Теперь он являл собой сошедшего с небес Спасителя целого мира!

«Который есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари;

Ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое…

И он есть глава тела Церкви… дабы иметь Ему во всем первенство;

Ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала всякая полнота».

(Послание Колоссянам 1:15—19)

Пока Иаков и Петр, каждый сам по себе, излагали свои куда менее впечатляющие откровения, Павел блуждал в невообразимом мире чистейших фантазий. В своем необузданном вдохновении он сочинил необъяснимый миф и самонадеянно изрек целый ряд сомнительных пророчеств, которые так и не сбылись.

И все же, не считая благовествований, именно сочинения Павла, а не Петра или Иакова, доминируют в общей массе новозаветных книг. Сила его учения была такова, что евангельский Иисус, всецело отдававший себя служению другим, принял вид Всемогущего Бога… а тот Иисус, — династический Мессия и царственный наследник колена Иудина, — был в одночасье потерян для истории церкви.

Возложенная на Павла задача заключалась в дальнейшем просвещении не исповедовавших иудаизм народов Средиземноморья, а также в несении слова Иисуса евреям, проживавшим за пределами Ближнего Востока. Однако случилось то, что и должно было, по-видимому, произойти: презрев основную цель, он начал вербовать приверженцев придуманного им самим культа. Для искупления грехов и входа в Царство Небесное, по мнению Павла, было достаточно одного лишь благоговения и самозабвенного преклонения перед Иисусом. В своем стремлении одолеть все многообразие языческих верований Павел отбросил за ненадобностью те общественные ценности, которые так настойчиво проповедовал Иисус.

В пределах древнего Средиземноморья в те времена исповедовалось множество религий, чьи боги и пророки, как предполагали, появились на свет непорочным путем и, так или иначе, бросили вызов смерти. Все они были сверхъестественного происхождения и обладали поразительной властью над простыми смертными. Справедливости ради следует сказать, что Павел определенно столкнулся с такими проблемами, с которыми Иаков и Иисус в своей родной среде никогда не встречались. Путь Павла к успеху в столь неблагоприятных условиях лежал через живописание Иисуса в таких красках, в каких он мог бы затмить даже этих паранормальных идолов. Таким образом, он создал настолько удаленный от реальности образ Иисуса, что иудейское общество сочло его поддельным. Однако, несмотря ни на что, именно это изображение возвышающегося над всем Христа стало впоследствии каноническим для всего ортодоксального христианства.