Крым - Александр Проханов

Он обедал с директором, спортивного вида блондином, чей малиновый шелковый галстук был повязан с небрежностью парижского художника.

– Получили ваше соболезнование, Евгений Константинович, в связи с кончиной академика Шипунова. Завод осиротел. Академик болел, не мог ходить, а разум оставался светлым до последней минуты. Он усовершенствовал «Панцирь», усовершенствовал противотанковые ракеты «Корнет», работал над созданием управляемой пули. Заменить его некем.

– Великие художники незаменимы. Они умирают, а их шедевры продолжают жить. «Панцирь» и «Корнет» – это шедевры.

– Да, кончина Шипунова – это боль для всех оружейников… Я был в Ливане, Евгений Константинович, где стрелки «Хезболлы» отбили атаку израильских войск. Мне показали гору, лесистую, зеленую, у подножья которой вьется дорога. По этой дороге шла колонна танков «Меркава». Стрелок «Хезболлы» занял позицию и поджег «Корнетами» одиннадцать израильских танков. Теперь эту гору в Южном Ливане называют Шипун-гора.

– А почему бы нам не учредить медаль Шипунова? Станем ей награждать лучших оружейников России.

– Прекрасная идея, Евгений Константинович. А что касается вступления в партию, я, конечно, согласен.

В Сарове Лемехов посетил Российский ядерный центр. Ему показали лаборатории, где разрабатывались ядерные боеприпасы для новейших торпед, баллистических ракет наземного и морского базирования, для перехватчиков ПРО, для космических аппаратов, именуемых «убийцами спутников». Он осмотрел лазерные установки, на которых осуществлялся термоядерный синтез и десятки лазеров бомбардировали мишень, превращая ее в пульсирующую плазму. Ему показали монастырь, где когда-то подвизался преподобный Серафим, а потом размещались атомные лаборатории. Теперь монастырь был восстановлен, и в нем обитало несколько монахов.

Лемехов в узком кругу рассказывал руководителям центра о стратегии ядерных вооружений, о серьезном продвижении американцев в создании «геофизического оружия», способного направленными подземными взрывами сдвигать тектонические платформы.

Завершая разговор, он поведал о создании партии. Пригласил работников центра принять участие в съезде. Физики согласились.

В кабинете директора висела большая икона Серафима Саровского.

– Преподобный Серафим – покровитель наших ядерщиков, – произнес директор. – Считается, что советскую бомбу создали Сахаров, Харитон и Зельдович под мудрым управлением Берии. Но на самом деле бомбу создавали под покровительством Серафима Саровского. Его монастырь разорили, его лесную келью сожгли, но он со своего облачка следил за работой физиков и всячески им содействовал. Поэтому мы называем нашу бомбу «православной бомбой». Она спасла Россию с благословения Серафима.

– Если вы на съезд нашей партии принесете икону преподобного Серафима, это, не сомневаюсь, понравится Патриарху. Быть может, преподобный станет покровителем всего нашего движения.

Так Лемехов посещал оборонные заводы, созывая под свои знамена «гвардию Победы».

В Москве он встречался с Верхоустиным. Делился результатами поездок, и это напоминало отчеты о проделанной работе, которую поручил ему Верхоустин. Синеглазый куратор управлял строительством партии, ненавязчиво и осторожно формулировал идеологию, которую надлежало усвоить лидеру президентской партии. Идеологию будущего государства. Уже появилась партийная штаб-квартира, просторное многокомнатное помещение на Олимпийском проспекте, в огромном циркульном здании спортивного комплекса. Уже красовалась на дверях эмблема партии – алый щит с золотой надписью «Победа». Уже сидели за компьютерами секретарши и референты, звенели телефоны, появлялись представители пиар-агентств.

Верхоустин представил Лемехову «орговика», которому надлежало в кратчайшее время создать партийную структуру, обеспечить проведение съезда. Это был смуглый молодой мужчина с блестящими черными глазами, чуть вывернутыми наружу губами. Любезный, приветливый, он хватал на лету мысли Лемехова, еще неотточенные, шероховатые, и тут же возвращал их обратно, в отшлифованном блистательном виде, словно сырую деталь, прошедшую обработку на сверхточном станке. Мужчину звали Черкизов Кирилл Анатольевич. Лемехов, пожимая его легкую горячую руку, почувствовал в нем страсть и веселость удачливого игрока и актера.

– Кирилл Анатольевич – специалист по строительству организаций, знаток партийных систем. Принимал участие в создании «Единой России», Партии зеленых, нескольких корпораций, сетевых информационных проектов. В нашей партии он будет канцлером – хранителем печати. А если партия станет приобретать черты масонской ложи, то будем именовать его магистром.

В ответ Черкизов рассмеялся, блестя черными, как жужелицы, глазами:

– Уж лучше сразу зовите меня магистром!

Верхоустин держал в своих тонких бледных пальцах крохотный кристаллик горного хрусталя. Поворачивал его, словно улавливал в прозрачные грани луч света. Играл переливами, посылал крохотные вспышки в зрачок Лемехова. Тому казалось, что он получает от Верхоустина зашифрованные световые сигналы, но, не ведая шифра, не в силах прочитать послание.

– Все партии конструируются по схожему принципу и отличаются друг от друга глубинным наполнением. Сокровенной эзотерикой, – говорил Черкизов воодушевленно, словно читал лирическое стихотворение. – Ядро и периферия. Сатурн с его планетарным центром и кольца на разном от него удалении.

Кристаллик в пальцах Верхоустина завораживающе вспыхивал, словно тот пользовался таинственной азбукой света. Слова Черкизова, простые, как учебник политологии, превращались в музыку света, в игру кристаллических граней, в кристаллографию, согласно которой взращивался кристалл политической партии.

– Ядро – это политсовет, куда мы приглашаем виднейших директоров и конструкторов, представителей спецслужб, крупных предпринимателей и деятелей культуры. Там вырабатываются политические решения и транслируются в партийную среду, подхватываются «кольцами Сатурна». Внедряются в общественное сознание, в прессу, в институты государственной власти.

Кристаллик в руках Верхоустина увеличивался, усложнялся. Появлялись новые грани, пересечения плоскостей. Луч света, попадая в кристалл, дробился, преломлялся, превращался в разноцветный пучок, переливался множеством драгоценных радуг. Так строилась партия, захватывала в себя людские страсти, ненависть, обожание. Принимала в свои ряды корыстолюбцев и героев, восторженных безумцев и холодных аналитиков. Соединяла в стройный кристалл, подобный лазеру, в котором разрозненные случайные вспышки превращались в разящий луч, сверхточный удар. Пронзали тупую толщу. Уничтожали врага. Чертили на облаках манифест новой жизни. Зажигали в холодном небе бриллиантовую Звезду Победы.

– Но в недрах ядра содержится скрытая от глаз сердцевина. Посвященные, носители высших смыслов. Обладающие тайными знаниями, которые позволяют управлять историей. Партия управляет политическим процессом, воздействует на поверхностный общественный слой, где бушуют социальные энергии. Посвященные управляют историей, прибегая для этого к магическим технологиям, о которых не ведают политологи и социальные лидеры. О них ведают глубинные жрецы и маги и Вождь, олицетворяющий историческую волю народа. Такими вождями были отцы-основатели Америки. Таким вождем был Ганди. Таким вождем был Гитлер. И таким непревзойденным вождем был Сталин.

Кристалл увеличивался, дышал. Наливался энергиями. Становился рубиново-красным. Изумрудно-зеленым. Полыхал дивным аметистовым светом. В нем колыхались волны, пробегала дрожь, сжимались сгустки. В еще несозданной партии уже таились расколы, чистки, «съезды победителей», изгнание предателей. Интриговали лидеры, возникали фракции, и вновь чья-то жесткая воля возвращала кристаллу отточенную совершенную форму.

– Вождь находится в самом сокровенном центре, где установлен алтарь, мистический треножник, вокруг которого совершается таинственная литургия. Вождь – одновременно Верховный жрец, и Отец, и Пастырь. Он – идеолог и создатель вероучения, и писатель священного текста, в котором записана формула мироздания. Эта формула ложится в основание государства, тайно присутствует в партийном уставе, закодирована в партийном гимне, гербе и флаге. Вождь – мессианский лидер, помазанник, сливающий свою судьбу с судьбой государства, жертвующий собой ради великой Победы. Такова иерархия партии, ее тайная и явная суть. Она напоминает церковь с алтарной священной частью, куда допускается только Верховный Жрец. С амвоном, вокруг которого собираются воцерковленные прихожане. И с папертью, где толчется народ и продается церковная утварь.

Кристалл увеличился, вокруг него задышали спектры, расцвели волшебные нимбы. И вдруг полыхнула вспышка, подобная той, что однажды ослепила его в зимнем парке. Бесшумный взрыв света. Кто-то огромный, чудесный вознес его до небес, показал всю его жизнь от рождения до смерти и вновь вернул на землю. Округлый, из дорогого дерева стол. Черкизов смотрит яркими фиолетовыми глазами. Верхоустин держит в пальцах кристаллик горного хрусталя.