Завоевание счастья - Бертран Рассел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выше я уже упомянул о дружеском интересе к вещам. Эта фраза может показаться вычурной и надуманной; мне могут возразить, что невозможно испытывать такой интерес к вещам. Тем не менее есть нечто аналогичное дружелюбию в том отношении, которое геолог демонстрирует к скалам или археолог к руинам; такой интерес должен стать частью нашего восприятия индивидов и сообществ. Возможно, кстати, ощущать интерес к вещам враждебный, а не позитивный. Кто-то может собирать факты о местах обитания пауков, потому что ненавидит пауков и хочет жить там, где их мало. Такой интерес не приносит того же удовлетворения, что и интерес геолога к скалам. Но интерес к обезличенным вещам, пусть, быть может, менее значимый для повседневного счастья, нежели дружеское отношение к нашим ближним, тоже крайне важен. Мир огромен, а наши собственные силы ограничены. Если счастье зависит целиком и полностью от личных обстоятельств, трудно не начать требовать от жизни больше того, что она в состоянии дать. А требовать слишком многого – это вернейший путь к тому, чтобы получить даже меньше, чем возможно. Человек, который способен забыть о своих горестях благодаря искреннему интересу, скажем, к решениям Тридентского собора[72] или к происхождению звезд, обнаружит, что, возвращаясь от увлечения в обыденный мир, он обрел уравновешенность и спокойствие, позволяющие справиться с заботами наилучшим образом, а одновременно еще насладился истинным, хоть и кратковременным счастьем.
Секрет счастья таков: пусть ваши интересы будут как можно шире, а ваша реакция на вещи и персон, вам любопытных, будет именно дружеской, а не враждебной.
Этот предварительный обзор возможностей подлежит расширению и уточнению в последующих главах, где также будут предложены способы избежать психологических источников страдания.
Глава 11
Любовь к жизни
В этой главе я намерен рассмотреть наиболее, как мне кажется, универсальное и отличительное качество счастливых людей, а именно любовь к жизни.
Лучший способ понять, что я имею под этим в виду, состоит в том, чтобы проанализировать различные образцы поведения за столом. Для некоторых людей еда откровенно скучна; независимо от того, насколько вкусна пища, они не испытывают к ней ни малейшего интереса. Быть может, им уже доводилось вкушать отличную пищу почти всякий раз, когда они садились за стол. Они и не догадываются, каково это – обходиться без еды, когда голод буквально сводит с ума; они воспринимают еду как нечто обыденное, определяемое модой того общества, в котором они живут. Подобно всему остальному, еда для них утомительна, но досадовать бесполезно, ибо ничто другое не будет менее утомительным. Еще есть ущербные, которые едят из чувства долга: врач сказал им, что нужно питаться, чтобы сохранять силы. Есть эпикурейцы, которые приступают к еде с энтузиазмом, но быстро выясняют, что никакое блюдо не приготовлено настолько хорошо, насколько бы следовало. Есть обжоры, которые жадно набрасываются на еду, поглощают чрезмерное ее количество, толстеют до грани апоплексии и затрудненного дыхания. Наконец, есть те, кого отличают здоровый аппетит и умение радоваться еде, кто ест до насыщения и вовремя останавливается. Эти люди со здравым отношением к еде выказывают столь же разумное отношение и к прочим благам жизни. Счастливыми мне видятся как раз последние из наших едоков.
Если сопоставлять голод с едой, такова же будет любовь к жизни в сравнении с простым существованием. Человек, которому еда скучна, соответствует жертве байронического несчастья. Ущербный, который питается из чувства долга, соответствует аскету, а обжора соответствует сластолюбцу. Эпикуреец – все равно что привередливая персона, отвергающая половину удовольствий жизни за их мнимую неэстетичность. Как ни удивительно, все эти персонажи, за исключением, возможно, обжор, презирают людей со здоровым аппетитом и мнят себя вышестоящими. Они считают, что наслаждаться едой, утоляя голод, вульгарно, и не менее вульгарно наслаждаться жизнью, которая сулит разнообразие любопытных зрелищ и потрясающих впечатлений. С высоты своего разочарования они снисходительно взирают на тех, в ком видят бесхитростных простаков.
Лично я нисколько не разделяю такую точку зрения. Всякое разочарование представляется мне сродни недомоганию, которое, конечно, может возникнуть при определенных обстоятельствах, но которое, тем не менее, подлежит скорейшему излечению и никак не должно считаться высшей формой мудрости. Допустим, кому-то нравится клубника, а кого-то от нее воротит; в чем же второй превосходит первого? Нет никаких абстрактных, безличных доказательств того, что клубника – благо или зло. Для человека, которому нравится вкус этой ягоды, она хороша; для человека, которому этот вкус не нравится, не хороша. Но тот, кому нравится клубника, располагает удовольствием, которого лишен другой; в этом смысле его жизнь радостнее, а сам он лучше приспособлен к миру, в котором выпало жить обоим. Справедливость этого очевидного факта проявляется и в более важных делах. Тот, кто обожает смотреть футбол, ровно в той же степени выше человека, которому футбол претит. Тот, кто любит читать, лучше человека, который отворачивается от книг, ведь возможностей для чтения больше, чем шансов посмотреть футбольный матч. Чем шире круг интересов человека, тем больше у него возможностей для счастья и тем меньше поводов полагаться на милость судьбы, поскольку, утратив одну возможность, он всегда может заняться чем-то еще. Жизнь слишком коротка, чтобы интересоваться всем на свете, но полезно интересоваться настолько многим, насколько получается. Все мы склонны к
