Запретное целительство. Сеньорита Смерть (СИ) - Таис Сотер

Что бы там не говорила упрямая лермийка, но оставлять её здесь одну, или торчать с ней до утра он не собирался. Это тоже, в конце концов, вызовет вопросы. Да и место ему не нравилось, на каком-то чисто интуитивном уровне.

Так что Рихтер просто целомудренно поправил немного задравшуюся юбку Ренаты, демонстрирующую аппетитные коленки, и вынес её из лекарского пристанища. Нужно было пройти по длинному коридору и вверх на два этажа. Учитывая, что Рената весила едва ли больше ребенка, затруднений это не вызывало. Разве что руки могли затечь, но тогда бы он мог закинуть ее на плечо.

Подумав, как бы он выглядел в таком случае, Рихтер усмехнулся. Можно было бы и гулять так пойти. А на все изумленные вопросы горожан, рассказывать, что это грейдорская мода такая — носить на себе магов, демонстрируя свой достаток.

«Да, это последний фасон наплечного мага, очень компактный. Еще и совмещен с аптечкой… Да, очень удобно всегда держать с собой».

А через несколько дней один из местных нобелей, пыхтя и сгибаясь, будет тащить на себе какого-нибудь худосочного боевика или артефактора. Самые умные, наверное, обзаведутся тележками…

Хотя если он сам маг и носит на себе мага как аксессуар, не будет ли это определенным парадоксом?

Мимо прошел слуга, изумленно вытаращившийся на бормочущего что-то себе под нос иностранца, несущего гостью куда-то в сторону спален. Заметив лермийца, Рихтер притормозил.

— Уважаемый! Попросите кого-нибудь принести в комнату сеньориты Бьянки горячего крепкого чая и тарелку с фруктами. И пусть с ней кто-нибудь посидит, пока она не очнется. Не думаю, что что-то может случиться плохое, но мало ли.

— Может, лекаря?

— Боюсь, тогда со мной перестанут разговаривать.

Ну вот. Он сделал все, что только мог, чтобы не создавать нужных вопросов. Осталось только устроить девушку на кровать, накрыть покрывалом (вечером стало прохладно, а камин летом не топили), и снять туфельки.

Ну и дождаться смены. Рихтер покрутил головой, но никаких личных вещей, в которые можно было бы сунуть нос, не было, так что он вернулся к ложу обморочной. Дыхание ровное и глубокое, а вот руки и ступни снова похолодели. Магическое истощение. Всё-таки она ему соврала.

Прическа лермийки не казалась удобной, поэтому он осторожно приподняв голову, распустил тугой узел, и начал избавляться от невидимок. Волосы были прохладными и гладкими, такими приятными, что хотелось зарыться в них пальцами, или даже уткнуться лицом. Как там в той дурацкой книжке — «сладкий шелковый плен»? Ну допустим вьющиеся прядки он в рот бы тащить не стал, а вот губы на вкус бы попробовал. Наверняка, они очень мягкие и податливые…

Но беспомощностью своей целительницы маг воспользоваться не мог. Не тормошить же её сейчас, крича, что ему для здоровья срочно нужно кого-нибудь поцеловать, и только она его может спасти? Конечно, это вполне в его духе, но почему-то казалось, что будет не весело, а больно. Пусть не сейчас, а на следующем лечении.

Еще и оздоровительную клизму пропишут. Знает он этих… медиков.

Дверь, не в коридор, а в гостиную, приоткрылась, впуская в полутемную, закрытую шторами спальню свет. Но стоял там не слуга, а мальчишка в пижаме.

Ребенок открыл было рот, и Рихтер поспешно приложил палец к губам, призывая к тишине, а затем красноречиво указал на Ренату. Лучиано нахмурился, и преодолевая свою столь очевидную неприязнь к повелителю стихий, подошёл к своей тетке.

— Она устала, — шепнул грейдорец. — сейчас придет служанка, и позаботится о ней. А ты иди спать. Поздно уже. Девятый час.

Пусть сам он отправлялся на боковую глубоко за полночь, детям наверняка такое не полагалось. Но видимо, его авторитет для мальца был не очевиден. Напротив, Лучиано еще сильнее скривился, и невежливо указал на дверь. Дескать, это ты уходи.

— Не командуй тут! — тихо возмутился Рихтер.

— Ты не к-командуй! — дерзко сказал малец.

Он ему еще и грубит?! А ведь казался таким тихоней!

— Дети слушаются взрослых!

— Ха!

Так, все доводы как-то резко кончились. Ну то есть он много что мог сказать, но во-первых, его не поймут в силу возраста, а во-вторых, невоспитанный поросенок мог использовать свое самое ужасное оружие, и расплакаться. И тогда объясняй не объясняй, а придурком, обидевшим ребенка, все равно останешься.

К счастью, Рената наконец очнулась. Малец тут же кинулся в объятия тетки, победно посмотрев на повелителя стихий. Нет, если он серьезно собирается с ним тягаться, то пусть пеняет на себя. У Рихтера тоже была куча грязных методов про запас.

— Где это я? — хрипловато спросила целительница.

— У себя в спальне, Рената. Простите, но я не знал, что еще делать. Скоро вам принесут горячий чай, и я уйду.

Улыбка целительницы была искренней.

— Спасибо за заботу. Раз уж вы здесь, то достаньте лекарство из того саквояжа на комоде. Скляночку с желтой ленточкой. Лучи, принеси стакан воды. В гостиной стоял графин.

Лермийка накапала себе эликсира, и выпила залпом.

— Ну вот. Теперь никаких обмороков, хотя с нашей сегодняшней прогулкой все же придется повременить, Корбин.

Ого! Мало того, что назвали по имени, так еще и пообещали выгулять. Если бы у Рихтера был хвост, то он бы им сейчас вилял как бешеный. Его даже как-то самого настораживала такая реакция. Обычно от женского внимания он так не плыл, даже если девица ему нравилась.

— Да вы отдыхайте, сеньорита, — расчувствовался он, украдкой грозя кулаком Лучиано, который, пока Рената не видела, корчил обидные рожи. — Раз уж ваш чудесный племянник рядом, мне нет необходимости вас больше смущать. Но завтра… я могу рассчитывать увидеть вас не только во время трапезы и лечения?

Во взгляде целительницы мелькнуло сомнение, но затем она нерешительно кивнула.

— Думаю, с вами прогулка по парку будет интереснее.

— Обещаю быть лучшим проводником на свете!

Маг подавил довольную улыбку, и слегка поклонившись, вышел. Кажется, с целительницей все же можно было найти общий язык, если слегка изменить тактику. Обычно женщинам нравилась напористость и даже наглость в ухаживаниях. Но пытаясь эмоционально зацепить Ренату, или даже вывести её из себя, он добивался лишь обратного — она все больше пряталась в свою раковину.

Сегодня ему удалось немного увидеть её настоящую, и такая лермийка, спокойная и мягкая, ему понравилась гораздо больше, чем он мог подумать. Рихтер не слишком любил рефлексировать по поводу чувств, но где-то в глубине себя он понимал, что ждал от целительницы не только излечения тела.

Может, он стал